Пробудившийся любовник - Дж. Уорд

Троих бойцов уничтожили рядом с шоссе, в двух милях отсюда. Коллеги из соседнего подразделения обнаружили разбитую машину и следы пепла на снегу.

«Братья черного кинжала. Сукины дети. Опять».

О. отключил телефон, и мистер Икс вернулся к прерванному разговору.

— Ну-с, определяйся скорее. Кинуться с ножом — или продолжать служить под моим началом? В первом случае конец будет быстрым и определенным.

— Я хотел подтверждения своих полномочий.

— Они у тебя есть, пока ты выполняешь мои приказы.

— Я перетаскал сюда кучу вампиров.

— Но полезной информации от них — ноль.

Не спуская с начальника глаз, О. подошел к трубе и накрыл ее сеткой. Прижав крышку тяжелым ботинком, посмотрел форлессеру прямо в глаза.

— Что поделаешь, члены Братства держатся особняком.

— С умом надо работать, с умом…

«Если я сейчас не сдержусь и пошлю его подальше, из моей женщины сделают собачьи консервы».

О. закусил губу. Мистер Икс усмехнулся.

— Твоя выдержка достойна похвалы: и впрямь вернее держать язык за зубами. Теперь о деле. Братья наверняка поедут за сосудами наших бравых бойцов. Нужно их опередить. Отправляйся к дому Ч и забери его добро. К А я кого-нибудь пошлю, а Д займусь сам.

Форлессер приостановился у двери.

— Что касается женщины. Если она рабочий инструмент, тогда — ладно. Но если я узнаю, что ты держишь ее для других удовольствий, — пеняй на себя. Порву на куски и скормлю Омеге.

О. не моргнул глазом. Он уже прошел через пытки Омеги раз, пройдет и другой. Ради нее выдержит и не такое.

— Ну, и что теперь нужно сказать? — поинтересовался мистер Икс.

— Да, сэнсэй.

Лессер дождался, пока машина босса не скрылась за поворотом. Сердце ухало, как пневматический молот. Желание вытащить женщину из ямы и прижать к себе накатило с новой силой, но — нужно было спешить. О. быстро собрал «смит-вессон» и засунул в кобуру. Руки постепенно переставали трястись.

По пути к выходу он активировал датчик передвижений возле третьей трубы. Навороченная система контроля была очень кстати: как только луч лазера прервется, автоматически сработают пушки — и тело любопытного превратится в решето.

О. замешкался. Господи, как он хотел сжать ее в объятиях. Мысль о том, что минуту назад он мог ее потерять, сводила с ума. Эта девушка-вампир перевернула весь мир и стала смыслом жизни. Отныне он, лессер, существовал не ради Общества, не ради убийства, а только ради нее.

— Ну что, жена: я пошел. Веди себя прилично.

Он подождал.

— Скоро вернусь и помою тебе спинку.

Не дождавшись ответа, крикнул:

— Ты меня слышишь?

Не дождавшись опять, нервно сглотнул. Как он ни уговаривал себя быть мужчиной, желание услышать ее голос перед уходом было сильнее.

— Неужели так и не пожелаешь мне доброго пути?

Молчание.

Грудь заныла от неразделенных чувств. О. глубоко вздохнул. Раньше он думал, что познал любовь еще до того, как стал лессером. Занимался сексом с Дженнифер, считал ее особенной. Святая наивность! Только сейчас он понял, что такое страсть. Пленница заставила его почувствовать себя человеком, мужчиной. Казалось, она вернула ему душу, проданную Омеге. Он снова стал живым.

— Не скучай, жена. Постараюсь не задерживаться.

Услышав, как хлопнула дверь, Белла опустилась на землю. Мысль о том, что ее молчание расстроило лессера, согрела сердце. Вот они, первые признаки безумия.

Похоже, оно придет раньше, чем смерть.

Когда, много недель назад, ее посадили в яму, она решила, что умрет от пыток или от голода. Но шло к тому, что ей суждено умереть изнутри. Тело было в порядке, а разум-то начинал сдавать.

Психоз медленно отравлял мозг, шаг за шагом поражая сознание. Сначала она панически боялась пыток. Дни шли, но ничего не происходило. Лессер похотливо смотрел на нее и даже иногда бил, но по сравнению с тем, что он вытворял с другими вампирами, это были детские шалости. Он даже не попытался ее изнасиловать.

Потом она жила надеждой, что кто-нибудь придет на помощь. Это длилось с неделю, хотя трудно сказать точно: ощущение времени притупилось.

А сейчас она медленно и необратимо сходила с ума. Виной тому был ее тюремщик. Белле потребовалось время, чтобы осознать силу своей власти над ним. Она нащупала допустимые пределы и начала ответно мучить своего похитителя.

По какой-то необъяснимой причине он… воспылал к ней любовью. Конечно, он кричал на нее и время от времени колотил — особенно когда был не в духе, — но чем неприступней она себя вела, тем лучше он к ней относился. Когда Белла отводила глаза, лессер не находил себе места. Когда отвергала подарки — плакал. Его страсть становилось навязчивой, ласки — все более откровенными. Но она была непреклонна.

И с испугом замечала, какое извращенное удовольствие доставляют ей страдания лессера. Она, девушка из приличной семьи, которая когда-то была любящей дочерью и сестрой, превращается в садистку с каменным сердцем и забальзамированной душой.

Святая Дева, царица Забвения, — спаси и сохрани. Лучше умереть сразу. Выбраться отсюда не светит. Все, что осталось, — кошмарное настоящее. Рядом с этим.

Паника, временно отступившая, вновь сжала сердце ледяной рукой.

Мечтая погрузиться в оцепенение, Белла осела на холодную землю. Лессер натаскал из ее дома кучу теплых вещей — все, что разыскал в ящиках и шкафу. Но, несмотря на одежду, холод пробирал до костей, превращая позвоночник в ледяной столб.

В голове поползли картины из прошлой жизни. Уютный деревенский домик. Веселые языки пламени в камине. Ощущение уюта и абсолютного счастья… Нет, не годится. Воспоминания до добра не доводят. Сразу начинаешь думать о матери… о брате.

Господи, как прав был Ривендж, доставая ее своим деспотизмом. Послушай она его тогда и останься в семье, ничего бы этого не случилось. Виной всему ее тяга к самостоятельности. Какой черт дернул отправиться к соседке через луг? Вот и напоролась на то, что теперь сидит в яме. Телом жива, но мертва душой.

Интересно, надолго ли хватило у брата пороху? Наверное, уже сдался и оставил надежду ее разыскать.

С одной стороны, было приятно думать, что Рив придет на помощь, но с другой — он всего лишь гражданский, а лессеры — ребята здоровые. Сильные, злобные. Чтобы справиться с ними, нужен не просто крепкий мужик, а монстр.

Перед глазами всплыл образ Зетиста. В мельчайших подробностях, как на фото. В черных глазах — дикий блеск. Лицо, изуродованное шрамом. Верхняя губа рассечена. На горле и запястьях — черные татуировки раба. Белла вспомнила спину, испещренную следами от ударов кнута, проколотые соски с серебряными колечками. И мускулистое поджарое тело.