Ящер - Галина Валентиновна Чередий

И между прочим, эту порочную практику я и собираюсь разрушить, потому и впахивала как проклятая на тренировках все последние полгода, вспоминая старые навыки из школьной секции самообороны, впитывая новые и безропотно отсиживала задницу на теоретических занятиях у Корнилова. (Супер, кстати, мужик. Занят, правда, и не той финансовой состоятельности, на которую я нацелила себя.) Задолбала меня эта нищета, обеды на всю семью, где первое и второе из одного окорочка, сто раз перезашитые колготки, ботинки, которые сама подклеиваю каждую неделю, но они все равно безбожно текут. Достало ходить, распространяя вокруг себя неубиваемое и мигом узнаваемое амбре тряпичных завалов подвальных секонд-хэндов, и делать вид, что не недоноски мы носим, а типа оригинальничаем, и стиль у нас такой супер, сука, особенный.

— Мам, прекрати! — я протиснулась мимо нее, прорываясь в сторону санузла, чмокнув на ходу в макушку двузубо и беззаботно лыбящуюся Любку. — Я тебе сто раз объясняла в чем состоит мой план!

— А я тебе сто один раз ответила, что твой план — полная ерунда и самообман. Не сможешь ты связаться с мужчиной ради денег.

— Угу, ради денег не смогу, а ради больших денег — запросто. Мам, ты вокруг глянь! Хорош в облаках розовых витать и земли грязной не касаться!

Нет, в современные Золушки я не метила, о прынцах на золотых каретах не мечтала и даже иллюзий насчет замужества удачного не строила. Похрен мне на сказки, средства передвижения и печати в паспорте. Пристроиться в любовницы к богатому, а, главное, реально щедрому мужику — вот моя первоначальная цель. А дальше перспектива собственного бизнеса, независимость, никакой больше нищеты, гребаных швейных монстров, сбора банок-бутылок, мытья машин-подъездов и раздачи листовок. И натуральный сок по утрам за завтраком в высоком красивом бокале, а не сраный химозный “Yupi” — один пакетик на полтора литра и стаканы граненые потом хрен отмоешь от красителя.

— Да все я понимаю, Лиза. Но вот говорю тебе — зря все это. Я вас на свою голову не так воспитывала, и от природы мы вот такие, к новой жизни не приспособленные, — упорствовала мама.

— Значит, приспособлюсь! — огрызнулась я, заскакивая в ванную и принимаясь яростно драить зубы щеткой.

— Ага, чего же ты тогда Вазгена с его подкатом с лестницы спустила, если готова под мужиков с деньгами приспосабливаться? — продолжила гнуть свое родительница из коридора.

— Мам, ну ты блин, сравнила! — выкрикнула Ирка, что сейчас как раз и отбывала свою смену-каторгу за монстро-машинкой, привычно и почти не глядя уже отстрачивая переднюю полочку голубой болоньевой куртки. — Вазген — шаромыга и нищеган по сравнению с теми мужиками, на которых наша Лизка нацелилась. Там настоящие ведь олигархи и денежные мешки, которые и могут себе позволить не только простую охрану, но и вот такую типа эксклюзивную. Такие на рынках не торгуют и просто так по улицам и паркам не шастают. К таким даже в клубе фиг близко подойдешь! Та же охрана на дальних подступах по одежке и голодным глазам засечет и никакого кина романтичного не выйдет. Пересечься можно только если в обслугу куда пойти в отель или типа того. Но в хорошие места можно только по-свойски или за мзду пристроиться, и опять же к официантке или там горничной что за отношение? А тут — личная охрана. Звучит же, не то, что поломойка или принеси-подайка. Эх, я бы тоже пошла! Там же уже на подлете жизнью роскошной так и пахнет небось.

— Я тебе пойду, умная какая! Школу закончи сначала, потом о мужиках думай. — строго прикрикнула мама, и Любка поддержала ее одобрительным вяком.

— Ага, как куртки до ночи строчить я — взрослая, а как мечтать жизнь счастливо устроить — фиг, и думать не смей, — огрызнулась сестра. — Молодость, мамуля, товар скоропортящийся, а конкуренция среди желающих причаститься к роскошной жизни страшно высока.

— Ой, девоньки мои, да как будто счастье в жизни на деньги хоть когда покупалось! — вздохнула, как обычно, мама.

Угу, не в деньгах, как же, просто в их количестве и постоянном источнике. Сама вот по любви все да по любви, и что, много ли счастья повидала? И сейчас, как посмотрю прямо счастья этого у нас — хоть лопатой греби. Из всех удач в жизни только и есть, что квартира своя трешка, пусть и старый жилфонд и двести лет без ремонта. Спасибо папахену нашему, что от щедрот своих невдолбенных ее маме при разводе без боданий отдал, само собой, с нами двумя мелкими в придачу и отправился искать себя, творческая, блин, личность. Правда, до сих пор является иногда напоминать о своей щедрости и выклянчить деньжат на пропой, потому как художником он оказался из разряда тех, кого не признают гениями при жизни, и от этого себя ему крайне жаль. А жалеть себя сподручнее не на трезвую голову.

— Все, я помчалась! — вбежала я на кухню с уже собранной сумкой на плече. — На сколько — точно не знаю, начальство позже все сообщит.

— Лизка, ну хоть бутер-то съешь! — кинулась ко мне мама и сунула в руки мелкую, что тут же с энтузиазмом обслюнявила мою черную водолазку на плече. — Щас я тебе сделаю.

— Ну мама-а-а! — взвыла я, закатывая глаза к потолку в трещинах и разводах. Три месяца назад соседи сверху чуток топили.

Любка только лучезарно мне улыбнулась, и я не смогла не улыбнуться ей в ответ, хоть и мыслями была уже в пути. Наша же ты кареглазочка-смугляночка мелкая, наказание и подарочек, мало же было мамуле нас двоих, ага-ага. Надо было еще с этим Мурзой сойтись. Неделю всего овощами на рынке отторговала, словила попытку повесить недостачу и его. Годик бабской радости с молодым и горячим любовником, у которого еще и руки не из жопы, а потом — на тебе в расплату за это известие, что доки у него не в порядке, потому и поехал после облавы на мигрантов на родину, где у него семья, оказывается, и у мамы он обретался, чтобы на аренде жилья экономить. Тяжелые тогда выдались для нас с Иркой деньки. Мама месяц почти пластом лежала, то рыдала, то молчала часами. Мы ее вообще одну не оставляли, боялись, мало ли что. А когда она наконец отошла, то стало понятно, что беременна и что-то делать с этим поздно.