Секрет армии Юстиниана: Восточноримская армия в 491-641 гг. - Пётр Валерьевич Шувалов

Неоднократные попытки отвоевать у врагов захваченные ими земли с треском провалились. Престиж императора римлян за V в. пал столь низко, что в 476 г. очередной командир варварских наемников по имени Одоакр не только захватил власть и навел собственные порядки при дворе западной части империи, но еще и попросту отправил малолетнего западного императора Ромула-Августа на пенсию в одно из далеких поместий. При этом он, правда, воздал должное восточноримскому коллеге Ромула-Августа— императору Зенону, сидевшему в Константинополе: Одоакр отослал Зенону все знаки власти и достоинства западного императора, написав, что теперь на всех хватит и одного римского самодержца вместо двоих. Под этим одним разумелся, естественно, тот, который сидел в Константинополе и до сих пор правил только восточной частью империи. Так, волею варвара-самозванца, империя формально снова обрела единство со столицей в Константинополе, называвшемся раньше — до того, как сюда переместил свою столицу Константин Великий, принявший христианство, — Византием. Поэтому впоследствии, в Новое время, позднюю империю начиная, по крайней мере, с конца V стали называть Византией. И таким образом поздняя римская империя превратилась для нас в Византию.[5]

Самих же себя и правители, и простые граждане по-прежнему считали римлянами: Romani по-латыни и Romaioi («ромеи») по-гречески. Единственным правителем, сравнимым по статусу с императором ромеев, оставался шахиншах Персии или Ирана, с которым империя постоянно боролась за влияние в Армении, Закавказье и среди арабов. Все же остальные монархи — цари, короли, вожди — в Европе и в северной части Африки по традиции признавали (хотя бы на словах) верховенство этих двух царей. Правда, один варварский царь— вождь гуннов Аттила— в период своего максимального могущества притязал на те же почести, что имели римский император и персидский шахиншах, но после его смерти больше уже никто претендовать на это не мог.

И все-таки империя была та же, да не та. Дело в том, что на основной территории, остававшейся под фактическим контролем римского императора, теперь уже почти не осталось городов, в которых бы население говорило на латинском языке, пусть даже совсем испорченном и грубом — на т. н. романских диалектах. Только на крайнем северо-западе, в глубине Балканского полуострова и вдоль течения реки Дунай сохранялись еще небольшие романские городки — Сирмий, Эск, Новы, Новиодун. Вся же остальная территория была грекоязычной. На греческом говорили в городах, на рынках и во дворцах, в селах некоторых областей, на греческом проповедовали в церквях и обсуждали государственные дела. Правда, во многих областях среди сельского, а иногда и городского населения сохранялись местные языки: армянский и различные грузинские языки на востоке Малой Азии, протоалбанский среди горцев-бессов в Родопских горах, родственный древнему хеттскому язык исавров в горах юга Малой Азии, сирийский арамейский и арабский на Ближнем Востоке, коптский в Египте. К ним добавился с конца IV в. и готский язык на Балканах. Но латинский язык, тем не менее, не ушел в прошлое. Он сохранял свои позиции в качестве официального языка власти и права. На разговорном латинском отдавались приказы в армии и общались между собой солдаты. И кроме того, в Константинополь, столицу империи, в эту эпоху переселялось множество знатных и образованных римлян с разграбляемого варварами Запада. Они также поддерживали традицию живой латыни.

Жители империи по-прежнему жили той самой жизнью, что и пару веков назад. Они обрабатывали землю, торговали, обучались у учителей греческому и латинскому красноречию, читали в школах Гомера и Геродота, приходили в бани и на ипподромы, избирали лучших сограждан на руководящие должности в городе и глазели на триумфальные шествия, посещали христианские храмы и спорили о природе Бога, сочиняли игривые эпиграммы на превосходном греческом, изучали в Афинах философию Платона в оригинале и в изложении его новейших последователей, произносили хвалебные панегирики на «золотой» латыни и изучали труды римских юристов. Позднеантичная цивилизация еще находилась на высшем уровне своего развития, но общая атмосфера была печальной: зрелость перешла в старость. Господство варваров на Западе и военные поражения прошедшего века воспринимались пока еще как временные неудачи. Всем было ясно, что мир меняется и трансформируется, но никто всерьез не сомневался в превосходстве римского образа жизни над варварским. И мало кто не верил в силу Республики (res publica — лат. «общее дело, государство») ромеев, как они продолжали по-прежнему называть свое государство, несмотря на то что ими уже полтысячи лет правили императоры, а вовсе не республиканские консулы. Практическое восстановление римского военного и политического могущества на Западе было для граждан империи конца V в. лишь вопросом времени и удачного расположения звезд. И такое время пришло — пришло вместе с талантливым и энергичным человеком, вдохнувшим новую силу и уверенность в слабеющее общество и государство. И имя у него было знаменательным — Юстиниан («Справедливый»).[6] Он приказал пересмотреть все законы и постановления и привести их в порядок, он реорганизовал управление провинциями и войсками в империи, он и его супруга, красавица императрица Феодора, попытались примирить враждующие между собой направления в христианстве и повелели отстроить новый великолепный храм Св. Софии, он организовал строительство новых и ремонт старых укреплений по всей опустошенной территории римской державы, и, наконец, он начал отвоевание того, что по праву принадлежало римлянам на Западе, где освободителей ждали их западные латиноязычные сограждане. При всем этом, однако, ему часто не хватало аристократической изысканности, мудрой дальновидности или же философского чувства меры. Но он был умен, даже хитроумен и полон решимости и уверенности. Впрочем, и у него были предшественники и помощники…

Глава 2

Наследие тетрархов: позднеримская администрация и армия

В позднюю античность римская империя как бы заново возродилась из хаоса III в., когда варвары опустошали цветущие области Средиземноморья, инфляция привела к полному расстройству денежную экономику, а многочисленные и малоизвестные императоры, сменявшиеся почти каждые год-два, больше боролись друг с другом, чем с внешним врагом. Из кризиса империю вывел император Диоклециан.[7] Приняв власть, он взял себе в соправители трех младших императоров: было ясно, что один император справиться с кризисом не в силах. Система правления одновременно четырех императоров получила название тетрархии (в переводе с греч. — «четверовластие»), а четыре правителя стали называться тетрархами. Позже, однако, один из тетрархов третьего поколения, Константин Великий, снова вернулся к единоличному правлению, но дело Диоклециана не пропало. При тетрархах были заложены основы дальнейшего развития реформированных гражданского управления