«Братская могила экипажа». Самоходки в операции «Багратион» - Владимир Першанин

В неподвижную цель всадили еще несколько снарядов, и «штуга» задымила. Выскочили три человека из экипажа, но подоспевшие десантники уложили двоих автоматными очередями. Третий сумел убежать.

Младший лейтенант Иван Евсеев, удачно подковавший «хетцера», внезапно увидел перед собой зенитную установку, выползающую из-за деревьев. Длинноствольная 37-миллиметровая пушка, установленная на шасси восьмитонного тягача, была опасна не только для самолетов. Имея скорострельность два выстрела в секунду, она пробивала на расстоянии ста метров броню толщиной 36 миллиметров.

Евсеев отчетливо разглядел, как длинный с раструбом ствол поворачивается в его сторону. Наводчик, опытный сержант, не сумел опередить зенитный автомат на вращающемся лафете.

Немецкие зенитчики были натренированы мгновенно ловить цель. Сразу два снаряда ударили по броне, словно огромное зубило, еще несколько штук пронеслись над головой. Затем снаряды посыпались градом. Машину спасало то, что зенитный расчет поспешил и не подпустил русскую самоходку поближе. Небольшие снаряды оставляли на скошенной броне глубокие вмятины и рикошетили в стороны.

Наводчик самоходки Евсеева тоже выпустил бронебойный снаряд и на секунду приподнялся, чтобы лучше разглядеть цель. Зенитный снаряд ударил его в голову, из-под разорванного танкошлема брызнула кровь.

Заряжающий из новичков ахнул и попятился назад, когда рядом с ним свалилось тело товарища, а кровь густой темной лужей растеклась по рубке. Его отрезвил выкрик младшего лейтенанта:

– Фугасный… быстрее!..

– Уже зарядил.

Прежде чем Евсеев выстрелил, еще два зенитных снаряда пробили наружный щит орудия и застряли в лобовой броне рубки.

В такой обстановке, когда тебя расстреливают с двух сотен метров, а рядом лежит погибший товарищ, легко промахнуться. Но Ваня Евсеев попал в цель.

Шестикилограммовый снаряд (молодец заряжающий, догадался зарядить фугас) взорвался под капотом зенитной установки. Взрывом вынесло, отбросило в стороны оба передних колеса, загорелся двигатель. Перекосило лафет, погнуло длинный тонкий ствол, расчет раскидало рядом с горящей машиной.

Это стало переломным моментом боя. Два уцелевших «хетцера», отстреливаясь, уходили в глубь леса. Десантная рота под командой капитана Александра Бобича выбила из траншеи немецкий взвод.

Пехотный батальон быстрым шагом перебирался через ломаные или треснувшие бревна болотной переправы. Взводы один за другим спрыгивали на твердую почву, а затем, рассыпаясь цепью, бежали вслед за десантниками и самоходчиками.

Комбат Бакулин, видя, что бой почти выигран, оживленно раздавал нужные и ненужные команды. Заметив самоходку лейтенанта Зацепина, приказал:

– Догоняйте «хетцеров». А то весь бой ремонтом занимались.

Саша Зацепин, воевавший с весны сорок третьего года, дважды раненный, награжденный орденом и двумя медалями, скрипнул зубами от злости. В бой он вступил одним из первых, подбил «хетцера», но, получив снаряд в гусеницу, под огнем сумел произвести ремонт.

Два уцелевших «хетцера» уже исчезли в лесу вместе с остатками взвода охранения. Наверняка затаились в засаде и ждут, когда самоходки полезут их догонять. Начальство не даст им уйти далеко и не позволит русским расширить плацдарм.

Кроме того, у немецких пехотинцев имелись реактивные противотанковые ружья «офенрор». Эти полутораметровые трубы на расстоянии ста метров пробивали кумулятивными минами любую броню.

– Зацепин, что, один пойдет? – вмешался Карелин. – Надо дождаться пехотного батальона. Он уже на подходе.

– Пока ждем, немецкие танки появятся. У нас десантная рота имеется. Бери Зацепина, еще одну самоходку – и вперед.

Сам Бакулин лезть в глубину леса не считал нужным. Командир отряда должен остаться на отвоеванной позиции. Кроме того, вскоре должен появиться командир полка Тюльков, ему есть что доложить. Уничтожены четыре немецких «штуги», зенитная установка и противотанковая пушка. Его помощник насчитал восемнадцать убитых фрицев.

– Еще с десяток в горящих «штугах» остались, – не менее оживленно докладывал он. – Так что ударили крепко.

Карелин вместе с Иваном Евсеевым проверяли его избитую 37-миллиметровыми снарядами «сушку». Тело погибшего наводчика лежало накрытое шинелью рядом с машиной.

Бакулин подошел ближе, глянул на пробоины, тело наводчика и поторопил старшего лейтенанта:

– Не тяни волынку. Заводи машины, – и зашагал дальше.

– До конца батарею угробить хочешь? – огрызнулся вслед Павел Карелин. – Ванька чудом из поединка вышел. Эти зенитки танки пробивают, а Евсеев с его хилой броней вдребезги разнес установку. Потому что не растерялся.

Лейтенант Зацепин тоже осмотрел вмятины и заметил:

– Ванька не растерялся, а фрицы второпях чем попало садили: и осколочными и зажигательными. Если бы обоймы с бронебойными снарядами заранее приготовили, прикончили бы наш «фердинанд».

– Молотили и бронебойными, – самолюбиво заметил младший лейтенант. – Вон какие вмятины, и рубка в двух местах пробита.

– Нормально, Ваня. Уделал ты зенитку, – успокоил друга лейтенант Зацепин. – А в лес без пехоты бесполезно соваться. В упор сожгут из своих реактивных ружей оставшиеся «сушки».

Неизвестно, чем бы закончился спор, но заработала рация в машине Карелина. Командир полка Тюльков искал Бакулина.

– Он здесь, неподалеку. Позвать? – ответил в трубку Павел.

– Не надо. Доложи коротко обстановку.

– Плацдарм взяли, метров семьсот в глубину и километр по фронту. В строю шесть машин. Подходит пехотный батальон.

– Продвинуться вперед возможность есть?

– Опасно. Ввяжемся в бой – оголим фланги. Фрицы зажмут и сбросят нас в болото.

Подбежал Бакулин и выдернул из рук Карелина трубку:

– Здравия желаю, товарищ подполковник Высадились сравнительно благополучно, уничтожили четыре немецкие самоходки, оттеснили остальные силы в лес.

– Понял. Молодцы. Закапывайся глубже. Как с боеприпасами?

– Поизрасходовались, пока заслон выбили. Тут еще пушка была и зенитная установка. Тоже уничтожили.

– В общем, закрепляйтесь. Вперед пока не лезьте, – закончил разговор Тюльков. – Я буду через час.

Юрий Акимович Бакулин, взбудораженный удачным боем и похвалой командира полка, раздавал указания, шутил. Затем собрался сходить к командиру пехотного батальона, согласовать дальнейшие действия. На минуту придержал Карелина.

– Слушай, ты много на себя не бери. За обе батареи я отвечаю. Тебе не обязательно разговоры с Тюльковым заводить.

– Я только на его вопросы ответил.

– Мог бы меня сразу позвать.

Когда Павел, козырнув, шел к своим машинам, Бакулин вполголоса бросил вслед:

– В бою бы так шустрил!

В это же время шестерка пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87» обрушили на бревенчатую дорогу через болото серию авиабомб. К лету сорок четвертого года эти самолеты стали более уязвимыми из-за своей малой скорости (400 километров в час) и слабого оборонительного вооружения.

Но они имели два важных качества: бомбовую нагрузку до полутора тонн и высокую точность бомбометания. Фугасные «полусотки» проделали огромные бреши, переломав и раскидав сотни бревен. Повсюду зияли глубокие воронки, наполненные болотной жижей и обломками древесины.

Переправа была выведена из строя. Среди вывороченных бревен горело несколько вездеходов. По обочинам, проваливаясь по пояс в воду, связисты прокладывали телефонную линию. Саперы заново принялись за свою тяжелую работу, восстанавливать гать.

«Юнкерсам» не дали безнаказанно уйти. Появившиеся с опозданием скоростные «Яки» сбили три бомбардировщика. Четвертый, получив многочисленные пробоины, упал в болото. Лишь два «юнкерса», снизившись до минимальной высоты, едва не задевая верхушки деревьев, сумели убраться на свои аэродромы.

Экипажи самоходок спешно рыли капониры. Пехотный батальон расширял немецкие траншеи, маскировалась батарея «сорокапяток», рыли окопы для противотанковых ружей.

Пехотный комбат Петр Максимович Клычко, грузный дядька, лет под пятьдесят, был из породы старых солдат, начинавший свой военный путь еще в Первую мировую. Был старшиной роты, получившись, командовал взводом и долго носил два кубаря в петлицах (лейтенант). Несмотря на малое образование, его наконец поставили на батальон, которым он разумно и умело командовал уже полгода. Получил «майора» и второй орден.

Бакулин, угостив комбата папиросой, начал было показывать дымившиеся немецкие «штуги» и разбитую зенитную установку, но майора без конца отрывали от разговора подчиненные. Это раздражало капитана. Казалось, тот не обращал внимания на самоходчика, желавшего похвалиться своими успехами.

– Устарели ружья, – кивнул Бакулин на расчет ПТР. – У немецких танков броня минимум полста миллиметров.

– Сойдут на нашу бедность, – невозмутимо ответил Клычко. – В случае чего вы поддержите.