Пигмалион и Галатея (СИ) - "ZelSa"

— Вы наблюдательны.

Эмметт качнул головой. Еще пару дней назад он разработал план. План, следуя которому он выберется отсюда. Главным пунктом было признание, что Розали — это мираж. Сказать им, что они хотят услышать. Мужчина готовился к приезду чикагского специалиста. Но сейчас, накачанный антидепрессантами, ему было сложно сконцентрироваться. Становилось сложнее оставаться в трезвом уме. Эмметт то и дело возвращался мыслями к девушке.

— У нее такие же волосы, как у вас, — бросил он, — и та же бледность, как у нее.

— Розали? Расскажи мне о ней.

Уитлок держался отстраненно вежливо. Его глаза не выражали ни толики любопытства. Эмметт улыбнулся своей пьяной улыбкой. Он знал, что каждое его слово будет подвергаться сомнению.

— Вы когда-нибудь влюблялись?

Уитлок молчал. Его угрюмое молчание, совсем не располагало к разговору. Но здесь Эмметт мог только говорить. Ничего уже нельзя было сделать еще хуже. Он дал волю своим воспоминаниям.

— Я имею в виду, не как в третьем классе в смешную соседку, и не в девчонку из выпускного класса. Я что-то почувствовал, когда она появилась.

Джаспер заметил, что пальцы парня испачканы графитом, еще как только зашел, но медлил с вопросом. Он пришел сюда, преследуя только две цели. Хотел узнать, насколько правдивы убеждения того насчет вампиров. Второе — он хотел помочь Эмметту. Унять его боль или приручить его страх. Но эти чувства парня, путали намерения доктора. Чувства Эмметта отдавали сладким ароматом. Точнее, темным шоколадом с горчинкой. Ему захотелось взглянуть на девушку, что пробудила в парне такие чувства.

— Покажи мне ее?

Эмметт вздрогнул. Он поднял взгляд на доктора.

— Я чувствую страх. Лгать мне бесполезно, — хладнокровно продолжил Уитлок, — твой доктор запретил тебе рисовать. Потворствовать больной фантазии не правильно. Но кто-то передал тебе бумагу и карандаш. Верно?

МакКарти не пришлось долго уговаривать. Он понимал, что если Уитлок захочет, тут могут устроить настоящий обыск. Парень вытащил листы из-под матраса.

— Она красивая, — заметил доктор. — Так как вы встретились?

Эмметт усмехнулся. «Она красивая» — это все, что он сказал. Казалось, для Уитлока ничто не представляет интерес.

— Я ведь не богат. Живу в скромной студии. Там же даю уроки тем, кто проявляет хоть малейший интерес к искусству. Этого хватало на жизнь. Да, еще пара картин, что я продал. Мне нравилось мое одиночество. Оно…

Парень улыбнулся девушке, нарисованной на бумаге.

— Оно было уютным. Вы, наверное, не поймете меня. Большинство парней моего возраста хотят тусовок, женщин, выпивки. Вторая половина — мечтает о карьере, семье, отношениях, но у меня ничего этого не было.

Уитлок молчал. Не спешил соглашаться с Эмметтом, или анализировать его слова.

— Вы понимаете?

— Тебя не пугает одиночество?

Голос доктора звучал недоверчиво.

— Тогда не боялся. Я тогда не был одинок. У меня были краски.

Эмметт был честен с ним. Он с детства мечтал стать архитектором. Рисовал высокие здания и уверял всех, что, когда вырастет, построит именно такие дома. Его мечта почти сбылась, когда он поступил в колледж.

Но когда его родители умерли, архитектура осталась в прошлом. Он стал для младшей сестренки, Ванессы, отцом и матерью. Подтягивал ее по учебе, готовил ужины, ходил на родительские собрания и бегал на подработки. Когда Ванесса заболела, он начал ее рисовать. Хотел сохранить ее живой и здоровой. Конечно же, этого не случилось. Со смертью Ванессы он потерял чувство вкуса. Еда, которую ел, одежда, которую носил — все стало безразличным. Единственное, что он мог еще различать — это цвет красок, скрип карандаша по бумаге, запах свежего холста.

Вкус одиночества парень распробовал, как только незнакомка исчезла. Он, встревоженный неведомыми ему чувствами, каждым мазком кисти звал ее. Однажды она пришла. Девушка внезапно постучалась к нему.

Это было в первый день зимы. Эмметт вспомнил, как блестели серебристым цветом снежинки на ее волосах. Тогда он и не думал, что в этом есть что-то странное.

— Можно войти?

Ее голос был тихим. Всего раз взглянув на него, девушка опустила глаза. Эмметт медлил с ответом. От неожиданности он потерял дар речи. Его молчание она приняла за ответ.

— Простите, — девушка отступила. — Мне не следовало…

Эмметт перегородил ей дорогу.

— Не уходите, — с мольбой в голосе попросил он.

Она осталась. Сначала все было неловким. Девушка молчала. Просто приходила к нему, когда уходили последние ученики, и молчала. Эмметт тоже. Доставал бумагу и рисовал ее тишину. Печальные прекрасные глаза, окрашенные синевой. Волосы, которые так и манили запустить в них пальцы. Чувственные губы, к которым он не смел прикоснуться.

На вторую неделю она начала улыбаться. Он — тоже. Его улыбка, подобно солнечному зайчику, появляющемуся только от солнечных лучей, рождалась лишь только, когда​ улыбалась гостья.

— Почему ты ни о чем меня не спрашиваешь? — поинтересовалась девушка, когда ей надоела тишина.

— Боюсь все испортить, — ответил Эмметт.

Он уже тогда понимал, что все слишком прекрасно, чтобы хорошо кончиться. Этот горький урок, он познал слишком рано.

— Вы должны мне помочь, — очнувшись от своих воспоминаний, проговорил Эмметт.

— Я, — Уитлок казался удивленным, — и чем же я могу помочь?

— Мне нужно выбраться отсюда. Мне нужно ее найти.

— Ты надеешься найти девушку, которую украли у тебя вампиры? Зачем вампирам твоя девушка?

— Я не знаю, — Эмметт ощущал тревожность.

Все начиналось с начала. Бесчисленные глупые вопросы. Снова и снова.

— Это не были вампиры. Я должен ее найти. Я обещал ей.

— Значит не вампиры?

— Что я должен сказать, чтобы вы поверили? Только выпустите меня на волю, пожалуйста.

Эти лекарства мешали ему сосредоточиться. Из-за них он утратил контроль над своими эмоциями. Сейчас он впал в ярость. Его не понимали. Не слышали. Будто он уже стал призраком.

Внезапно на него нахлынуло спокойствие. Его начало клонить в сон. Джаспер приложил к этому руку. Этот разговор порядком измотал Уитлока. Он впервые чувствовал себя не в своей тарелке. МакКарти смутил его. Заставил почувствовать любовь, страсть, так глубоко, что он растерялся. Столько лет Уитлок бежал от этого и встретил совершенно неожиданно. Он забирал боль и усмирял страх, но тут был бессилен. Как оказалось, любовь и боль — сочетание безумно гармоничное. Тут Уитлок не мог просто разорить гнездо боли, и уйти совершенно уверенным, что через пару месяцев человек придет в норму, что научится жить, не оглядываясь на прошлое. Здесь он не мог ничего сделать.

Даже если Эмметт прав, и он имел дело с вампирами, ему оставалось только посочувствовать. В этой палате он был в относительной безопасности. Но на воле его обязательно убьют. Ни один вампир не пожелает, чтобы его свидетель остался в живых. Уитлоку самому следовало убить несчастного, как того требовало одно из правил негласного кодекса вампиров, но он решил, что не станет этого делать. Впервые он посчитал себя трусом. Но Джаспер не хотел вмешиваться в чужие дела. Так или иначе МакКарти был обречен на гибель. Связь с вампира и человека невозможна. Уитлок встал, наблюдая, как Эмметт отчаянно борется с сонливостью. Как он силится найти аргументы. Через пару дней его апатия пройдет, и он снова начнет умолять врачей о свободе. А пока он просто забудется в тишине и покое.

— Ах, да, едва не забыл, — Джаспер вытащил из кармана шоколад.

Ту половинку, что передала ему слепая девушка.

— Элис просила передать тебе вот это.

МакКарти улыбнулся рассеянной улыбкой. Его одолевала такая сонливость, что у него было сил на злость, на мольбы, что хотел обрушить на голову Уитлока. В его сердце затихала надежда на то, что этот человек поможет ему выбраться. Он вспомнил ту девушку. Она единственная, кто по-настоящему сопереживала ему. Которая верила ему и даже пыталась помочь ему сбежать.