Хозяин Океана - Алекс Макдуф

Но то ли океан не изволил мириться с такой участью, то ли он восхотел вступить в договорные отношения на правах четвертой равноправной ной стороны, и подпись, поставленная им при помощи хвоста гигантской бури, оказалась столь витиеватой и длинной, что и конца не видать. Завершение этого так приятно начавшегося плавания представлялось туманным.

Опасаться приходилось не только враждебных берегов. В конце концов, близ побережья при желании можно было найти необитаемый островок с парой чахлых сосенок и маленьким родничком. Однако барахские пираты никаких договоров заключать не собирались, и законы для них писаны не были. На нефе меж тем боеспособных вооруженных воинов было не так много. Один пиратский корабль, а то и два, могли быть, конечно, отбиты, но против эскадры тихоходному и неповоротливому судну было не устоять. Конечно, в холодные воды пираты заходили редко, их корабли курсировали вдоль побережий Зингары, Аргоса, Шема и Стигии, но урагану-то ведь было все равно! И если королевский неф забросило в эти негостеприимные широты, то и пиратские корабли могли быть с легкостью отнесены сюда же.

Но пусть кто-то и мучился догадками, а король Конан был не из таких. Море — он знал это не понаслышке — всегда оказывалось гораздо более многообразно и удивительно, чем думал о нем человек. Доверив управление судном капитану и команде, поскольку непосредственная угроза для жизни и здоровья миновала, король проводил время на верхней палубе.

— Позволь побеспокоить тебя, мой король, — раздался сзади знакомый голос.

Времена скитаний прошли. Королю следовало обзавестись людьми, на которых можно положиться, людьми, которые чем-то обязаны ему, но в то же время король тоже должен быть обязан им — только тогда в окружении монарха будут друзья, а не лизоблюды и клевреты.

Бриан Майлдаф, горец из Темры — провинции на далеком полуночном восходе Аквилонии, — ныне вынужден был разрываться между своим имением, приносящим немалый доход, и государевой службой. Понимая занятость Бриана, Конан старался не слишком часто его беспокоить, но в такое путешествие горца нельзя было не взять.

Горделивые зингарцы считали верхом изысканности поставить за своими креслами на званых приемах и просто на балах двух могучих, почти обнаженных гигантов с кожей цвета эбенового дерева, длинными копьями и огромными мечами или палицами.

Конан не был любителем дешевых эффектов и отнюдь не считал двух чернокожих телохранителей, чье воинское умение было весьма сомнительно, признаком достатка, благополучия и могущества. За его походным переносным троном, сделанным специально под рост и вес нового короля, возвышался Бриан Майлдаф с боевым длинным изогнутым мечом в руках, а также с волосами почти желтого цвета, заплетенными в три длинные косы. Рядом с горцем стоял худой и невысокий аккуратный кхитаец Тэн И.

Зингарцы дивились и кривили физиономии, чуть ли не пальцем тыча в варвара на троне и двоих варваров за троном, демонстрируя друг перед другом свое возмущение подобным безвкусием и вульгарностью, но за всем этим была видна плохо скрытая зависть: о боевых искусствах кхитайцев прослышали уже на самом дальнем Закате, разве что только в Нордхейме, Киммерии и у пиктов о них еще не знали. А вот горцы были известны не слишком хорошо не только в Зингаре — о них и в Аквилонии мало кто слышал достоверно.

— Знаешь, мой король, — проговорил подошедший сзади Майлдаф. — Попасть мне в самый распоследний подземный сил, если я знаю, куда занесла нас эта буря. Сдается мне, и помимо морской пучины есть немало способов распроститься с жизнью. Ты не скажешь, где ж мы все-таки очутились?

— Хорошо, не скажу, — равнодушно ответил Конан, даже не оборачиваясь на горца.

— Ну ладно! — медленно закипая, рявкнул Бриан. — Ты стал цепляться к словам, как Евсевий, а то и хуже! Что с того, коли я теперь сопровождаю короля? Мне и разговаривать надлежит, как в Палатах Мудрости? Да если я стану поступать гак, это же войдет в привычку!

— Ну и что? — все так же безразлично пробормотал король.

— А если это войдет у меня в привычку, любой шемитский пройдоха со своим самым завалящим товаром отобьет у меня самого нищего покупателя, потому что я не смогу ни обругать, ни переспорить его, ни очаровать покупателя, ни расхвалить свой товар, ни договориться с таможней а буду только болтать без толку! А все из-за чего? Из-за то, чтобы потешить зингарских болванов?

— Я же вот научился, — спокойно отвел убедительные — как тому казалось — доводы Бриана Конан. — И ничего. Зато теперь я могу не только командовать банда отпетых горластых головорезов вроде тебя, Майлдаф, но и вести светскую беседу с коронованным и титулованными особами к вящей славе для себя и с пользой для государства.

— Так вот, — продолжал король, произнеся эту краткую отповедь, после которой Майлдаф ненадолго умолк. — Должен сообщить тебе, Бриан, что нас занесло в такое поганое место, что все твои сиды и банши не сумеют наделать столько пакостей, даже если они соберутся все вместе, сколько может доставить пребывание здесь.

— Неужели так серьезно? — не поверил своим ушам горец.

— Увы, Бриан. — Король утвердительно кивнул. — Помнишь, я рассказывал тебе, как меня да и всех моих соплеменников любят в пуще и Ванахейме? А теперь у этих самых берегов нам предстоит бросить якорь. Как тебе это нравится?

— Вообще-то мне это не нравится, — признался Майлдаф. — Но банши, на мой взгляд, все-таки хуже.

— Возможно, — отвечал Конан.

Пенный след за кормой таял в по-прежнему отвратительно свинцовых волнах.

— Но есть еще одно безрадостное обстоятельство. На Закатном океане, я думаю, меня еще помнят, и не только на побережье. Барахас не так уж и далеко отсюда, а значит, и его пираты — тоже.

— А они что, страшнее пиктов? — изумился Майлдаф.

— Как тебе сказать, — Конан повертел туда-сюда кистью, — пикты не умеют предавать, а корсары только этим и занимаются, иначе им не прожить — работа такая.

— Ну это уж и вовсе никуда не годится, — согласился Бриан. — И что тебя понесло в этот океан? Самой большой водой, по которой я когда-либо плавал, было озеро Лохллинн. По осени на нем, конечно, было страшновато, а так пересекай себе на здоровье в кожаной лодке. Здесь же посреди лета холод, ветер, дождь, вода кругом, да еще соленая, и народ, по твоим словам, неприличный. Далось тебе это море!

— Ты еще не все здешние прелести испытал на себе, — усмехнулся король. — Вот и морской болезни у тебя нет. Но ты пойми собственную выгоду: твоя шерсть поедет в Шем, Стигию, Куш…

— Через перекупщиков из Тарантии? — запальчиво вопросил Майлдаф. — Сам я ни за что не поеду больше по морю, разве только ты сам встанешь у этого колеса. — Он махнул рукой в сторону штурвала. — И потом: Шем — еще куда ни шло.