Десять тысяч - Константин Якименко

Вдруг стало тихо. Инна напрягла слух – но не было ничего, кроме привычного уже шелеста воды. Вот ведь дрянь! Притаилась, наверное. Готовится напасть? Небось, эта погань видит в темноте, вот и думает, как бы ей сподручнее накинуться на жертву. А жертва, понятное дело, я. Нет, это невыносимо! То был хотя бы шорох, а теперь вообще ничего как прикажете это понимать? Передумала она или всё-таки… А проверить самой слабо, а?! Эх ты, малолетка дура-дурой…

Эта «малолетка» не замедлила прицепиться к Инне, и она тут же принялась бездумно напевать песенку про себя, без конца повторяя одну и ту же строчку. В этом не было никакого смысла, но глупые слова по крайней мере заслоняли собой чувство страха. Голова кружилась, а журчание потока превратилось в давящий шум и здорово действовало на нервы. Хоть бы скорее, снова повторила Инна. Хоть бы скорее…

Когда свет появился не менее внезапно, чем пропал, она уже не смогла удержаться от крика – который, впрочем, вышел больше похож на мышиный писк. Потом посмотрела вперёд – и вскрикнула ещё раз. Здоровая, размером с её сумочку, крыса сидела в трёх шагах от неё. Кажется, зверюгу тоже слегка испугала неожиданная перемена в освещении. Она не шевелилась и глядела на Инну изучающе, как-то даже оценивающе. Некоторое время обе противницы продолжали рассматривать друг друга. Затем крыса осмелела и немного продвинулась вперёд.

– Пошла вон, – выговорила Инна. Вот, подумала тут же, даже сказать по-человечески не могу, как-то так выходит вымученно и неубедительно… Наверное, крыса тоже чувствовала неуверенность в её интонации, потому что и не думала уходить. Вместо этого она пошевелила усами и, как показалось Инне, даже улыбнулась.

Если крысы улыбаются – значит, это кому-нибудь нужно, промелькнула странная мысль, но веселее от неё не стало.

– Вон! – повторила Инна настойчивее.

Зверюга оставалась на месте. Наверное, собиралась дождаться, когда девушка окончательно примирится с судьбой.

Да что же это такое, подумала Инна. Чтобы надо мной вот так запросто издевалась вот эта гадина, какая-то ничтожная, в сущности, крыса… Ну нет уж! Она вскочила на ноги – и сразу зашаталась, едва не потеряв равновесие и не упав обратно на землю.

– Убирайся, дрянь, кому говорю! – выкрикнула тем не менее уже решительнее.

Крыса только нахально пошевелила мордой. Инна почувствовала, что вконец раздражается, и в этот миг решилась. Ну всё, мерзопакостница, ты у меня получишь! Ты у меня узнаешь! Она прыгнула вперёд, чуть присела, отцепила от пояса коричневую сумочку и схватила за ремешок… Во всём остальном не оказалось нужды: какой бы наглой ни прикидывалась хищница, но собственная жизнь была ей дорога. Стремглав проскочив у девушки между ног, крыса принялась улепётывать по коридору прочь. Слава тебе господи, выдохнула Инна. Потом подумала, что могло бы статься с её сумочкой, достигни удар цели, и неожиданно для себя рассмеялась.

На душе заметно полегчало, однако задерживаться на месте не стоило. Инна медленно двинулась вперёд. Безымянный палец напомнил о себе ноющей болью, и она взглянула на ноготь. Тот был сорван почти полностью, мясистая ткань кончика пальца набухла и покраснела. Стоило Инне увидеть всё это своими глазами, как разболелось будто ещё сильнее. И как теперь с таким показаться на людях? Небось, пару месяцев будет отрастать… Придётся на время прикрывать накладным, что делать? Ладно, все эти проблемы в принципе разрешимы. Выбраться бы сначала отсюда…

Бесконечный туннель всё-таки заканчивался. Пока ещё сложно было понять, что там впереди – но явно нечто большее, чем просто очередной поворот. Скоро Инна смогла увидеть всё собственными глазами. Если всё-таки называть это подземелье канализацией, то здешнее помещение было чем-то вроде коллектора. Оно представляло собой круглый зал, к которому сходились пять коридоров – четыре других, насколько она могла видеть, выглядели копиями того, из которого она вышла. Где-то мерно капала вода, будто отсчитывая время: кап-п… кап-п… кап-п… Кажется, китайцы – или кто там ещё – пытали своих пленников, садя их под такие регулярно падающие капли и принуждая медленно сходить с ума в полном одиночестве… Инна поёжилась. Потом заметила, что громкой капели вторит другая, потише и с каким-то чуть сбитым ритмом: кап-кап… кап-кап… кап-кап-кап… кап-кап…

Посреди зала обнаружился колодец, в который стекалась вода со всех пяти направлений. Даже туда она опускалась медленно, бесшумно, будто нехотя. На потолке полукругом расположились светильники – заметно более яркие, нежели лампочки в коридоре, хотя и такие же невзрачные на вид. Инна перевела взгляд на центр. Там, прямо над колодцем, повисло что-то чёрное и бесформенное. И оно как будто шевелилось… бр-р-р! Она присмотрелась получше: нет, наверное, показалось. Но подходить поближе к колодцу и заглядывать в него, как она собиралась вначале, ей совсем расхотелось.

Так, и куда же теперь дальше? – думала Инна. С виду все коридоры совершенно одинаковые, но как на самом деле? Можно ли по одному только внешнему виду судить о том, куда они ведут? Не знаю, как вообще, но в этом месте, пожалуй, нельзя. Что же делать? Хотя, вот, было такое правило левой руки… Сработает ли оно здесь? И, кстати, в самом начале я свернула не влево, а вправо, так что… Ну, это, допустим, никакой роли не играет. Пускай вместо левой руки будет правая, не всё ли равно? Но даст ли это хоть что-нибудь?

Пожалуй, наличие хоть какой-нибудь, пускай даже сомнительной системы всё же лучше, чем её полное отсутствие, решила Инна. Она выбрала ближний к себе правый туннель и, не имея никакого желания надолго задерживаться в зале, тут же свернула в него. Новый ход был освещён чуть получше старого, и это не могло её не обрадовать. Никаких других отличий она не заметила – те же скользкие зелёные стены, мокрый пол и плавно текущая вода посредине. Но если предыдущий отрезок пути был очень длинным и прямым, то здесь сразу же в пределах видимости оказался поворот налево. Хм, как бы не получилось, что путь сейчас просто-напросто примкнёт к залу этаким полукольцом… Впрочем, не проверишь – не узнаешь.

«Вот – новый поворот, и мотор ревёт! Что он нам несёт?» – напевала Инна мысленно. Петь вслух больше не решалась, но даже так было уже веселее и меньше страшно. Страсть к музыке жила у неё в душе с самых ранних детских лет, ещё когда мама наигрывала ей что-нибудь на пианино, а доченька своими неумелыми пальчиками пыталась это повторить. Позже играла уже сама – сперва на том же пианино, потом на «Ямахе», деньги на которую раздобыла с таким трудом… Инна знала на память множество классических мелодий, но часто любила пофантазировать, сыграть «на вольную тему», как она это называла – в таких случаях обычно запиралась в комнате одна, остерегаясь, как бы кто-то невзначай не потревожил её «музу». Она и говорила про свои фантазии не иначе как: «ко мне прилетела муза». Но, похоже, муза оказалась не слишком благосклонной к своей служительнице, не то она бы как-нибудь постаралась, чтобы Инна стала если не композитором, то уж хотя бы пианисткой. Но жизнь складывалась совсем по-другому… Наверное, очень они с этой музой не сошлись характерами. Если бы не так, не приходилось бы ей сейчас лазить по этой жуткой дыре…