Верь мне - М. Брик

— Слышишь? — спросил он, наклонившись.

— Что?

— Песню.

— С трудом, — тогда отец прикрыл мои уши ладонями, создав для них свой вакуум.

Играла популярная группа, зародившаяся на момент детства родителей моих ровесников, а теперь часто звучавшая в головах современной молодёжи, потому и культовая. Что я тогда слышала? Приглушённая мелодия, будто музыканты играли в моей голове и под куполом Стивен Моррисси напевал лично мне запомнившуюся навсегда песню.

— Нравится? — спросил папа, убрав ладони с моих ушей и убедившись, что я довольна, сказал: — У меня на плеере куча их песен. Помню, как, будучи в твоём возрасте, не понимал текст, но почему-то слушал, — отвлёкся на продавщицу. — Пломбир, пожалуйста.

К моему несчастью, его не осталось, поэтому папа, не зная, что я люблю только пломбир, взял такое же, как и себе, клубничное. Наверное, и будущее он хотел для меня такое же, как у себя: две машины, две работы, две кошки, пока что двое детей и два обручальных кольца, которые он не носит. А затем вовсе пошёл дождь — и ежемесячная прогулка закончилась там же, где и началась, в машине.

— Нравится? — спросил он, глядя на мой рожок.

— Да, — солгала.

— У меня есть подарок, — отец открыл бардачок, — держи, — передал мне через салон старые накладные наушники, тогда ещё чуть большие для моих ушей. — Раритет, — гордо рассказывал он, — не уверен, что таким сейчас хвастаются, но через лет десять ты вспомнишь про них, а затем, может, и про меня, — отвернулся обратно к рулю. — Поедем домой.

— Может, подождём, пока дождь прекратит лить, — с надеждой на то, что мы ещё посидим вместе и поболтаем, такую глупость сказала я, а затем накинула наушники на шею.

— Нет времени ждать, — машина завелась.

Всё в этом месте было невообразимо

Элиза гуляла по новым для нём улицам и, голодная, насыщалась свежим воздухом, чувствуя себя наконец свободной. Ей нравился город, нравились люди, говорящие не только на французском, нравились «голландские» булочки вместо круассанов, которые она пробовала лишь единожды.

Карлинген позволял ей быть разной: сегодня Элиза из Франции, завтра — из Штатов, послезавтра она расскажет всем о своём путешествии по миру, о том, как у её матери отошли воды прямо на борту самолёта, а затем она родила на руках у пилота. «Столько жизней я могу пережить, рассказывая людям чьи-то истории, говоря о себе», — думала Элиза, прогуливаясь в своей старой шапочке для художников и чемоданом в руках.

Только вот ветер в этом городке был слишком сильный — и ей приходилось постоянно поправлять причёску и берет. Но за красоту окружающих её мест можно было простить и ветер, и воду, вводившую девушку в панику, и подозрительных стариков, проходящих с пригласительными в бар для приехавших людей в беретах.

Где-то вдалеке виднелась маленькая точка размером в мизинец Элизы, бегущая ей на встречу. В один момент девушка была готова убежать, но поняла, что существо, несущееся с такой уверенностью, точно её догонит, поэтому стояла на месте и не двигалась.

— Водные каналы, моллюски, ветер, — мотала головой и проговаривала себе под нос Эльза, — но ни слова про это в Интернете.

По мере приближения точка превращалась в полноценное мохнатое существо, похожее на швабру, и девушка, решившая, что собаки безобидны, выдохнула и направилась в поисках адреса, написанного на пригласительном. Тогда со спины совсем неожиданно на неё набросился этот грязный и большой пёс, испачкав песочный свитер и повалив на асфальт.

Чудак! — крикнула она. — Помогите! — огромный холодный язык облизывал её лицо, пока она, упавшая, просила о помощи.

Наконец пёс нашёл то, что искал, — «голландская булочка», по сей видимости, местный деликатес — тогда он выхватил её из кармана серой юбки и отбежал на метр, принявшись есть сладость прямо с бумажной упаковкой.

— Лукас! — пока Элиза вставала, какой-то мужчина с забавными усами бежал своими тонкими ноженьками за псом, примерно таким же, как и он, ростом, а затем пристально стал рассматривать девушку. — Извините, — весь запыхавшийся, он принялся вымаливать прощение, положив руку на сердце, — Лукас убежал, пока я разговаривал с рыбаками.

— Создаётся впечатление, — девушка стряхивала с себя пыль, — что, если бы я кричала на французском, мне бы помогли быстрее.

— Вы француженка? — спросил мужчина с лицом ребёнка и усами девственника.

— С чего вы взяли?

— У вас, — указал на головной убор художника, — «французская» шапочка, — почесал затылок.

— Это берет! — прикрикнула Элиза и, ухватившись за ручку чемодана, пошла дальше, читая адрес в пригласительном.

— Постойте! — мужчина продолжил преследовать девушку. — Вы приезжая? — собака, чья морда вся была в крошках, также побежала следом за нами. — У меня своя гостиница, — махал руками в обратную сторону. — Могу сделать скидку на проживание.

— Какую? — не подавая виду, что Элизе очень лестно, она злобно поглядывала на усатого.

— Двадцать, — заметил, что её грозная мина на лице всё никак не проходит. — Тридцать! — был готов сдаться. — Пятьдесят процентов! — замер на месте.

— Договарились, — она подошла к мужчине и пожала ему, улыбающемуся, руку.

— Когда я смогу заселиться?

— К сожалению, все номера заняты, — увидев, что девушка была готова уходить, он произнёс: — Но завтра утром Вы сможете занять свою заслуженную кровать!

— Хорошо, — Элиза, счастливая, вытащила из сжатого кулака пригласительное и показала усатому. — Вы не знаете, где это?

— Удивительно, — посмотрел на него растопыренными глазами. — Вы там сегодня будете?

— Да, — испуганно посмотрела. — А что такое?

— Это закрытое мероприятие, — почесал нос, — для туристов из Парижа, приехавших на неделе. Видимо, не только я решил, что Вы из Франции, — усмехнулся.

— Закрытое, — Элиза задумалась. — Это лестно.

— Лестно, пока кто-нибудь из туристов не ударил Вас по голове и не забрал последние деньги, — они решили идти дальше. — Вы знаете, — ускорил шаг, — эти приезжие! — Элиза в недоумении смотрела на него, пока собака виляла у её ног. — Столько мороки с ними: засели, проведи, пригласи, напои, — вздохнул, — а в ответ лишь центы — пора брать рыбу покрупнее, — поглядывал на неё. — Не бери в голову!

— Я и не думала, — посмеивалась, поправляя берет.

— Кристофер Коллин, — остановившись, протянул руку.

— Элиза Гроен, — пожала руку и, опомнившись, спросила: — Вы тоже приезжий?

— С чего ты взяла?

— У Вас не голландские имя и фамилия.

— Правда? — прикинулся дурачком. — А я и не знал! — продолжил ходьбу, ускорив шаг. — Пойдём, — махнул рукой, подзывая к себе.

Казалось, что Кристофер Коллин из тех людей, которые ненавидят остальных за строчку на странице паспорта в графе «национальность», но почему-то стыдятся своей. Выглядел он странно, разговаривал так, будто