Одним пальцем - Агата Кристи

И все-таки в город я шел не без сопровождения. Не прошел я и двухсот ярдов, как услышал за собой звонок, потом скрип тормозов велосипеда, и вслед за этим чуть не к моим ногам свалилась Миген Хантер.

— Здравствуйте, — сказала она запыхавшись, подымаясь и отряхиваясь.

Миген мне нравилась и мне всегда было страшно жаль ее.

Это была падчерица адвоката Симмингтона, дочь его жены от первого брака. О мистере (или, кажется, капитане) Хантере почти никогда не упоминали, и, очевидно, все считали, что чем скорее о нем забудут, тем лучше. Вел он себя с теперешней миссис Симмингтон ужасно, и она развелась с ним через год или два после свадьбы. У нее были свои средства, и она поселилась с дочуркой в Лимстоке, «чтобы предать все забвению», здесь же она и вышла снова замуж за старого холостяка Ричарда Симмингтона.

От второго брака родились два мальчика, боготворимых обоими супругами. Я подозревал, что Миген чувствует иногда себя дома пятым колесом в телеге. Она совершенно не была похожа на свою мать — невысокую, анемичную женщину, довольно видную и по большей части толковавшую тонким, меланхолическим голоском о своих стычках со служанками, о своем здоровье.

Миген была высокой, неловкой девушкой, и хотя ей было почти двадцать, выглядела она шестнадцатилетней школьницей. У нее был узел неопрятных каштановых волос, зеленоватые глаза, узкое скуластое личико и неожиданно милая улыбка уголком рта. Она носила серые платья, здорово напоминавшие мешковину, и фильдекосовые чулки, случалось, что и рваные.

Когда я сейчас посмотрел на нее, она показалась мне похожей скорее на жеребенка, чем на человеческое существо. Правда, жеребенок был бы очень симпатичным, если бы его хорошенько почистить!

Она выпалила, как обычно, быстро и тяжело дыша:

— Я была наверху в усадьбе — знаете, у Лешеров — спросить, нет ли у них утиных яиц. У них там столько маленьких поросяток! Вот прелесть — то! Вы любите поросят? Я очень, даже и запах их.

— В хорошем хозяйстве поросята не должны пахнуть.

— Правда? А у нас здесь всюду пахнут. Вы вниз? Я увидела, что вы идете один, и решила пойти с вами, только уж очень резко затормозила.

— У вас чулок порвался, — обратил я ее внимание. Миген огорченно посмотрела на свою правую ногу.

Порвался — таки. Ну, да там все равно уже были две дырки, так что не велика беда, верно?

— Вы когда-нибудь штопаете чулки, Миген?

— Бывает. Когда мама заставит. Только она не очень обращает внимание на меня — а это тоже по-своему не так уж плохо, правда?

— До вас еще, кажется, не дошло, что вы уже не девочка.

— А вы считаете, что мне надо быть такой, как ваша сестра? Словно с витрины магазина?

Такая характеристика Джоан мне не очень понравилась.

— Она выглядит чисто, аккуратно и красиво, — строго ответил я.

— Очень красива, — вежливо согласилась Миген. — Но ничуть на вас не похожа. Почему это так?

— Брат и сестра не всегда похожи, как две капли воды.

— Это верно. Я вот тоже не очень похожа на Брайена и Колина. Да и они совсем разные. — Она помолчала, а потом сказала:

— Странная это все-таки штука.

— Что именно?

Миген ответила коротко:

— Семья.

Я задумчиво кивнул:

— Пожалуй, что так.

Хотел бы я знать, о чем она сейчас думает. Минуту мы шли молча, а потом Миген немного робко спросила:

— Вы — летчик, да?

— Да.

— Это у вас, когда вы летали?

— Да, была авария.

— А у нас тут никто никогда не летал.

— Пожалуй, — ответил я. — А вы бы хотели летать, Миген?

— Я? — Миген удивилась. — Господи, нет. Меня бы укачало. Мне и в поезде не по себе бывает.

Она помолчала, а потом спросила прямо, как это обычно делают только дети:

— Вы выздоровеете и будете снова летать или так уж и останетесь немного инвалидом?

— Доктор говорит, что все будет в полном порядке.

— Да, но что, если он из тех людей, которые привыкли обманывать?

— Не думаю. Правду говоря, уверен, что он меня не обманывает. Я ему верю.

— Это хорошо, а то столько людей врут, как нанятые.

На это неопровержимое утверждение я ничего не ответил.

— Я очень рада, — продолжала Миген каким-то безликим тоном. — Я боялась, что вы выглядите таким мрачным, потому что вас на всю жизнь покалечило, но, если вы просто всегда такой — это совсем другое дело!

— Я вовсе не мрачный! — холодно ответил я.

— Нет, так нет, но сердитый — это уж точно.

— Это потому, что мне хочется поскорее выздороветь, а быстрее никак не получается. — Так чего же сердиться?

Я засмеялся.

— Милая моя девочка, а вы разве никогда не выходите из себя, когда чего-то ждете?

Минуту Миген раздумывала, а потом ответила:

— Нет. Чего ради? Мне нечего ждать. Все равно никогда ничего не случается.

Меня поразило и тронуло что-то страшно безнадежное, прозвучавшее в ее словах, и я мирно спросил:

— А чем вы вообще все время занимаетесь?

Она пожала плечами.

— А чем мне заниматься?

— Увлекаетесь чем-нибудь? Занимаетесь спортом? Есть у вас тут хоть пара друзей?

— К теннису или крикету у меня нет способностей. Здесь в городке много девушек, но я их не люблю. Они считают, что я просто ужасна.

— Глупости. Чего ради им так думать?

Миген покачала головой.

Мы как раз выходили на Хай — стрит, и Миген охнула:

— Вон идет мисс Гриффит. Ужасная женщина. Непрерывно пристает, чтобы я вступила в герл — скауты. А я не люблю скаутов. Кому это надо рядиться в форму, маршировать по улицам в строю и носить нашивки за то, чему толком так и не научился? Глупость все это.

В этом я был с Миген вполне согласен, но мисс Гриффит подошла к нам раньше, чем я успел высказать свое мнение вслух.

Сестра доктора, носившая довольно необычное имя Эме, обладала всеми теми свойствами характера, которых не хватало ее брату. Это была красивая, хотя и явно мужеподобная женщина с приятным, низким голосом.

— Привет, — крикнула она нам. — Хорошая сегодня погода, верно? А я как раз хотела встретить тебя, Миген.

Мне нужна твоя помощь — надписать адреса на письмах, которые рассылает Общество Консерваторов.

Миген что-то пробормотала в ответ и, взяв велосипед за руль, исчезла в толпе возле универмага.

— Странная девочка, — проговорила, глядя ей вслед, мисс Гриффит. — Страшно ленива и бродит все время, как лунатичка. Бедной миссис Симмингтон нелегко, должно быть, смотреть на это. Я знаю, что она несколько раз пыталась привлечь Миген к чему-нибудь: стенографии, или кулинарии, или разведению ангорских кроликов. Миген просто необходимо найти какой-то интерес к жизни.

Я подумал, что она, наверное, права, но чувствовал, что на месте Миген тоже твердо отвергал бы все уговоры и предложения Эме Гриффит просто потому, что меня бесила эта агрессивная баба.

— Я не признаю праздности, — продолжала миссис Гриффит. — И уж во всяком случае у молодежи. Дело не в том, что Миген не очень красивая или непривлекательная или еще что-нибудь в этом роде. Мне иногда кажется, что у этой девушки не все дома. Мать это, конечно, ужасно огорчает. Отец, знаете ли, — она понизила голос, — у нее немногого стоил. Боюсь, что дочь пошла в него. Мать совсем извелась с нею Да, странных людей творит господь бог.

— К счастью, — ответил я.

Эме Гриффит бодро рассмеялась.

— Да, если бы все мы были слеплены из одного теста, хорошего было бы мало. Только меня все равно огорчает, когда люди не берут от жизни всего, что могут. Я сама люблю жизнь и хотела бы, чтобы ее любил каждый. Мне, бывает, говорят:

— Вам, должно быть, скучно целый год напролет жить в деревне? — Что вы, — отвечаю я им, — нисколько. У меня всегда полно работы, я всегда счастлива. В деревне ведь каждый день что-нибудь да происходит. Мне и времени-то не хватает — скауты, женский союз, разные выборы и общества, не говоря уж о том, что я забочусь об Оуэне.

В этот момент мисс Гриффит заметила на другой стороне улицы какую-то знакомую и, замахав рукой, побежала к ней, а я смог отправиться дальше по своим делам — в банк.

В целом у меня создалось впечатление, что мисс Гриффит чем-то напоминает небольшое землетрясение.

Я быстро уладил в банке все, что мне было нужно, и отправился в адвокатскую контору «Гелбрайт, Гелбрайт и Симмингтон». Не знаю — существовали ли там когда-нибудь какие-нибудь Гелбрайты, я лично никогда их не видел. Меня провели в кабинет мистера Симмингтона, а котором все было пропитано несколько затхлым, но приятным запахом старинных адвокатских контор.

Множество папок с надписями: «Леди Хоуп», «Сэр Эверард Карр», «Наследство Вильяма Эйтсби — Хорса», фамилиями крупных землевладельцев — все это создавало атмосферу солидной фирмы, занимающейся делами сливок местного общества.

Когда я наблюдал за мистером Симмингтоном, склонившимся над моими бумагами, мне пришло в голову, что, если миссис Симмингтон обманулась в первом браке, то во втором-то уж она не рисковала ничем. Ричард Симмингтон был воплощением спокойного достоинства, человеком, который и на мгновенье не вызовет в своей жене чувства страха или беспокойства. Длинная шея с выступающим кадыком, бледное, как у мертвеца, лицо и длинный тонкий нос. Несомненно, приятный человек, хороший муж и отец, но не из тех, кто может заставить сильнее застучать женское сердце.