Гашек - Радко Пытлик

Активное наблюдение жизни, постепенно накапливавшееся познание ее противоречий было и главной движущей пружиной тех изменений и сдвигов, которые происходили в сознании писателя и в его творчестве. Постепенно он все полнее и явственнее осознавал разительное несоответствие всей существующей общественно-государственной системы тем представлениям, которые внушались официальными мифами о ней, о ее законности, справедливости и т. д. Некогда сходный путь проделал чешский сатирик XIX века Карел Гавличек Боровский, пришедший к выводу, что «ни один из институтов, установленных абсолютистским правительством, не служит собственно тем целям, для которых он провозглашен на словах. Почти каждый из них действует в прямо противоположном направлении». Если говорить в самом общем виде, то, по сути дела, раскрытие аналогичного основного противоречия составляет сердцевину и творчества Гашека.

Ощущение противоположности мира низов и верхов, все более крепнущее осознание моральной несостоятельности существующего миропорядка стали источником нарастающего радикализма Гашека. А отсюда был уже один шаг не только до острой и злой сатиры, пришедшей на смену его ранним мягкоюмористическим рассказам, но и до участия в политическом движении чешских анархистов. (Анархизм в Чехии тех лет часто оказывался притягательным для наиболее радикальных элементов, не удовлетворенных реформистской политикой социал-демократов. Значительная часть чешских анархокоммунистов влилась позднее в компартию, созданную в 1921 году.) Сближение с рабочей средой и знакомство с социалистическими идеалами еще больше утвердили Гашека в понимании того, что существующую систему невозможно улучшить никакими реформами. Мысль о том, что «нужно расквитаться наконец с эксплуататорами пролетариата», неоднократно повторяется в его статьях и сатирических фельетонах этих лет.

Однако опять-таки зоркая наблюдательность позволила Гашеку вскоре разглядеть неэффективность и анархистского движения, как и деятельности других оппозиционных партий, существовавших тогда в Чехии. И если, несмотря на это, острие его сатиры не притупилось и он не впал в безнадежность, то объясняется это тем, что в нем жило сознание не только порочности и абсурдности, но и ущербности того мира, который он осмеивал, жил неиссякаемый оптимизм плебса.

В поле зрения сатирика социальный и национальный гнет, вся система полицейско-бюрократического насилия, армия, церковь, буржуазная мораль, практика псевдонародных партий, мещанский быт и психология. Тема нищеты, социальных бедствий теперь выступает в его произведениях как тема прямой взаимозависимости богатства одних и бедности других. Если задаться целью сопоставить чешскую литературу этого времени с русской, то многие рассказы Гашека своим резко контрастным социальным звучанием напомнят прозу Серафимовича. В одном из таких рассказов трагедии рабочих, погибших во время обвала в шахте, Гашек противопоставляет саркастическую картину веселого банкета с музыкой и фейерверками, устроенного женой шахтовладельца «в пользу семей погибших».

По-видимому, нет ни одной ступеньки государственно-бюрократической иерархии Австро-Венгерской империи, которая не подвергалась бы осмеянию в творчестве Гашека. Мы неоднократно встретим в его рассказах и образ слабоумного монарха, и целую галерею образов тупоголовых министров, чиновников, судей, жандармов, сыщиков. С позиций атеизма бичует он своекорыстие и мракобесие церкви, развенчивает кощунство буржуазной благотворительности.

Нельзя не сказать и о том, что многие публицистические статьи, фельетоны, памфлеты, да и сатирические рассказы Гашека рождались как отклик на конкретные факты и события, были направлены против конкретных лиц, которые зачастую назывались непосредственно по имени. Среди политиков, заклейменных им, немало влиятельных политических деятелей того времени, вставших впоследствии у кормила власти в буржуазной Чехословацкой республике, таких, как, например, Крамарж, Клофач, Соукуп и др.

В произведениях Гашека не просто сопоставляется мораль господствующих классов и народа. Передана сама атмосфера враждебно-насмешливого отношения народных масс, плебса, улицы ко всей социальной системе. В одном из рассказов судебный исполнитель, пришедший отбирать у крестьянина корову и перепуганный гневом крестьян, предпочитает выдать себя за вора, чем сознаться в том, что он представитель властей.

Демократические герои Гашека часто оказываются по-своему активны. Донесена их живая готовность «насолить» властям, посодействовать любой неприятности должностного лица. На пути всех этих «отцов народа», сановных особ, продажных депутатов, блюстителей порядка, сыщиков, солдафонов-военных, церковнослужителей то и дело оказывается этот веселый герой, путающий им карты и делающий их посмешищем в глазах окружающих.

В произведениях Гашека звучит вызывающий и непочтительный смех народных низов, выходящих из повиновения хозяевам жизни.

Все сказанное делает понятной и логику дальнейшего развития Гашека. Его эволюция завершилась приобщением к революционному, коммунистическому движению в России, в котором он увидел настоящую силу, способную смести старый мир. В революционной борьбе русского пролетариата он нашел то, чего некогда не мог найти в движении чешских анархистов. Вступив в 1918 году в Москве в Коммунистическую Партию, Гашек участвует в борьбе за победу Советской власти. В составе Пятой армии, громившей Колчака и белочехов, он прошел путь от Уфы до Иркутска. В армии он заведовал походной типографией, был заместителем коменданта города Бугульмы, редактировал армейские газеты, был организатором митингов и концертов, собраний и бесед, выступал с лекциями и докладами, писал статьи и воззвания, сатирические рассказы и фельетоны, вел большую организационно-политическую работу.

В статье «Международное значение побед Красной Армии» он писал: «…рати всемирной буржуазии отступают с потерями на русском фронте… Вести о победе Красной Армии в России приносят подъем всему, что завтра разыграется на Западе… С Востока на Запад Европы идет волна революции. Она уже разбудила сотни миллионов людей, она сорвала короны с Карла Габсбурга и Вильгельма Гогенцоллерна…»

Гашек окончил свою службу в должности начальника иностранного отделения политотдела Пятой армии и членом Иркутского Совета рабочих и красноармейских депутатов от Пятой армии. К концу похода он практически возглавлял всю работу о иностранцами, сотни тысяч которых скопились по пути следования Пятой армии.

Возвращение Гашека на родину не лишено было драматизма. Направляясь в Чехословакию по решению центральных органов чехословацких коммунистов для партийной работы, он прибыл в Прагу в декабре 1920 года, буквально через несколько дней после расстрела народных демонстраций и разгрома рабочего движения. По столам за ним ходят детективы. Чешская буржуазия как раз в это время создавала контрреволюционную легенду о «патриотических подвигах» в России белочешских легионов — тех самых, против которых сражался Гашек. Ему угрожают судебным процессом за измену родине. К тому же и некоторые прогрессивные круги, не осведомленные о его революционной деятельности в России и помнившие его по анархическому прошлому и шумным историям, проявляли в отношении к нему известное недоверие.

Единственным выходом оказалась возможность вновь принять позу прежнего комика. Это ничуть не означало, что как-то изменились революционные убеждения Гашека. Об этом говорят и его памфлетные выступления против реакции, которые он публиковал в коммунистической печати, в том числе в газете «Руде право». Не случайно, конечно, и своего героя Швейка Гашек собирался провести через русский плен к участию в боях Красной Армии. Этот замысел нашел отражение и в упомянутых афишах, которые оповещали о предстоящем выходе первых выпусков «Швейка». Название романа воспроизводилось в этих афишах в следующем виде: «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой и гражданской войны у нас и в России». Сохранилось также свидетельство одного знакомого Гашека, с которым еще в России писатель делился замыслом романа об австрийском солдате, прошедшем путь от «серой скотинки» до красноармейца. По всей видимости, в последних книгах романа Швейк оказался бы родственным герою типа, скажем, Василия Теркина.

Впрочем, не только дальнейший замысел романа, который смерть помешала писателю завершить, но и та сила отрицания, которой отличается это произведение, во многом коренятся в революционных убеждениях Гашека.

«Похождения бравого солдата Швейка» — результат синтеза лучших качеств таланта Гашека, наиболее сильных сторон его творчества. И вместе с тем это новое художественное открытие. Исключительную силу этому роману придает прежде всего гениально найденный образ главного героя, в котором как бы сгущен определенный тип народного отношения к «верхам», к уродливой общественно-государственной системе. Швейк ощущает эту систему как враждебную силу, направленную против него. И он стихийно, но неустанно, под видом послушания сопротивляется ей, защищая себя и проявляя применительно к ситуации богатейшую изобретательность. С преувеличенным усердием исполняя распоряжения и желания начальства, он все доводит до абсурда, отвечая на абсурдность происходящего абсурдностью поведения. При этом Гашек нигде не объясняет мотивов поведения Швейка до конца, лишь слегка приоткрывая их, ставя и читателя в такое положение, что он не может угадать, где кончается наивность Швейка и начинается сознательное издевательство.