Как жила Тася - Мария Толмачева

Наконец, проснувшись утром, Тася увидела синее небо и поспешно вскочила с кровати. Выбежала, едва одевшись, в сад и захлопала от радости в ладоши. Все блестело кругом от висевших еще на ветвях капель дождя, в которых переливалось солнышко. Дорожки уж почти просохли, только у дома, под водосточной трубой, стояла большая светлая лужа.

«Вот славно-то, – подумала Тася, – вот милый день сегодня: погода хорошая и воскресенье, значит, папочка приедет! Попрошу маму, чтоб она взяла меня его встречать!»

Но мама почему-то не согласилась, велела только няне надеть на Тасю новое белое платье, а самой Тасе велела быть умницей и скоро уехала.

Но кругом было так весело, что Тася скоро утешилась и, захватив Мишку, убежала в сад.

– Давай-ка, Миша, пока берлогу устраивать: как раз к папиному приезду кончим! Вот-то он удивится! Я ему раньше ничего не скажу, приведу в сад, а тут вдруг ты сидишь!…

Сказано – сделано. Тася усердно взялась за работу. Надо было приподнять толстый слой мха и под ним вырыть ямку, а потом палочками этот мох подпереть, чтоб из него вышла крыша.

Немножко смутило ее вначале то, что мох был очень мокрый, точно губка, которой она по утрам мылась. Под ним было суше, хотя все-таки земля немножко липла, так что несколько раз приходилось вытирать руки. Зато берлога выходила на славу.

Тася спешила и работала изо всех сил. Волосы растрепались и липли к потному лбу, и она все поправляла их рукой, чулки на коленях были совсем мокрые, но мысль о том, как хорошо будет Мишке на новоселье и как удивится папа, подкрепляла ее, и она остановилась только тогда, когда все было готово.

В глубине берлоги, на мягкой подстилочке, сидел Мишка. Его мордочка едва виднелась там, но ясно было, что ему там уютно и хорошо, и так все похоже было на настоящее медвежье жилье, что Тася радостно засмеялась, с облегчением выпрямила усталую спину и встала на ноги. Теперь надо было скорее идти домой и вымыть руки, которые были точно в черных перчатках. Однако, оказывается, и платье тоже позапачкалось; это она только что заметила, и ей стало грустно-грустно: новое белое платье…

Что– то мама скажет? Попробовала почистить, но стало еще хуже. Тася растерянно смотрела на безобразные черные пятна, и ее глаза затуманили слезы.

Вдруг раздался Манин голос:

– Тася! Та-ся-я! – кричала она. – Иди скорее, папа приехал!

Но Тася стояла не шевелясь, только быстро провела рукой по глазам, чтоб скрыть досадные слезы.

У Мани точно было какое-то чутье: она так прямо и бежала на Тасю. Набежала, остановилась и вдруг принялась хохотать, как сумасшедшая.

– Таська! На кого ты похожа? Как трубочист! Все лицо полосатое!

Тогда Тася не вытерпела, заревела во весь голос и побежала прочь от сестры. И как раз налетела на папу, который шел разыскивать свою дочку.

– Детка, что ты? О чем ты? – испуганно спросил он. – Где это ты так перемокла?

Маня торопливо принялась рассказывать, где она нашла ее, но папа не дослушал, взял Тасю на руки и понес домой.

Милый папа! Прижалась Тася к его плечу, спрятала лицо и плакать перестала, только вздыхала глубоко. Так они и взошли на террасу.

– Ну, уж не брани ее ради моего приезда! – сказал папа маме, спуская Тасю на пол.

Пришла няня, покачала головой, увела Тасю переодеваться. Пришлось и мыться, и переобуваться, и все чистое надеть, как после бани.

Тихонькая и гладенькая вышла она к обеду и робко посмотрела на всех, но все болтали, и она понемножку успокоилась. Не чуяло ее сердце, что еще в тот несчастный день доведется ей поплакать.

После обеда папа взял Тасю за руку.

– Ну, веди меня, глупышка, показывать, что ты там своему Мишке устроила!

Пес Гектор, который спал на полу, растянувшись во всю длину, встал, потянулся и тоже пошел за ними.

Этот Гектор был Тасе и враг и друг, она сама хорошенько не знала.

Прошлое лето, когда он был крошечным щеночком на толстых лапках, Тася ужасно любила его. Щеночек превратился в большую, веселую собаку с длинными, мягкими ушами, которые болтались, как тряпочки. Он очень любил играть, ужасно высоко прыгал, стремглав бросался, если ему бросали палку. При этом он так громко лаял, что Тася всегда пугливо жалась к маме.

– Да ведь он играет! – успокаивали ее.

Тася это и сама отлично знала, но все-таки было неприятно. Но когда он спал, вытянувшись на полу, Тася любила подсесть к нему на корточках и тихонько поглаживать его гладкую, шелковистую голову. Иногда Гектор просыпался, хлопал приветливо хвостом по полу, раз лизнул ее прямо в лицо, и Тася была рада, что Гектор любит ее.

Трудно было уйти без него из дому, он всегда шел за уходящим.

Вот и теперь нехотя поднялся и пошел вслед за папой с таким видом, точно ему помешали спать. Тася, весело болтая, привела папу к Мишкиной берлоге.

Папа очень похвалил и сказал, что совсем как настоящая. Миша с довольным видом сидел на своем зеленом диванчике. Заинтересованный Гектор тоже сунул свой нос в нору и громко фыркнул.

– Смотри, папа, Гектор думает, что тут живой зверь живет! – рассмеялась Тася.

Гектору, действительно, пришло в голову что-то странное: он вдруг изо всех сил принялся рыть землю возле берлоги, из-под его сильных лап так и полетели комки мха.

– Ой-ой! Папочка! Он мне все испортит! – закричала в испуге Тася. – Пошел прочь, Гектор!

Но тот ничего не слушал, и папа должен был оттащить его за ошейник и пригрозил палкой. Тогда Гектор с озабоченным видом убежал в кусты.

День прошел хорошо и весело, и Тася не вспоминала больше об утренней неприятности.

Перед вечерним чаем, когда мама велела надеть ей кофточку, Тасе пришло в голову, что Мишке тоже, пожалуй, холодно в саду, и надо принести его домой.

Но, Боже мой, что она увидела, когда прибежала к большой сосне! Вся берлога была разрыта, а самого Мишки и след простыл! Тася даже остолбенела в первую минуту, потом с отчаянным криком побежала домой.

Все сбежались к ней. Ясно было, что это было дело лап Гектора.

– Не плачь, Тася, – твердо сказал брат Коля, – я сейчас пойду по его следам и разыщу Мишку живого или мертвого.

Но мертвого Тася не хотела и потому продолжала плакать, несмотря на утешения папы и мамы.

Гектор куда-то пропал. Коля обегал сад и дом, его нигде не было.

Неутешная Тася уж прощалась мысленно со старым верным другом, когда в комнату вдруг вошла кухарка Даша. В руках у нее был Мишка!

– Вон, злодей, куда игрушку затащил, – сердито заговорила Даша, – у меня под кроватью нашла. Мне бы и невдомек, да полезла за башмаками, глядь, а Екторка лежит там и грызет что-то. Я думала кость, ан это барышнин Мишка! Вон лапку сгрыз, злодей!

Тася нежно прижимала бедного раненого Мишу. Весь он был в грязи, и одна лапка болталась на одной ниточке, и из нее лезла набивка.

– Не горюй, Тася, – утешала мама, – я его завтра тебе заштопаю. А теперь давай мы ему забинтуем лапку, будто он на войне был!

Улыбаясь сквозь слезы, Тася протянула Мишку маме.

– Ах, он скверный пес! Как отделал! – ахнула подошедшая няня. – А давеча мою калошу новую сгрыз. Вот ужо я задам ему, научу, как вещи портить! – и она, бормоча что-то, вышла из комнаты.

Через минуту раздался жалобный собачий визг, а нянин голос приговаривал:

– Не грызи! Не грызи! Не порть вещей!

Тася подняла голову и прислушалась. Бедный Гектор! Верно, больно его няня бьет. А ведь не так уж он виноват. Иногда ведь случается так, что и не думаешь, что плохо выйдет, а выходит! Надо няне сказать…

И Тася опрометью бросилась из комнаты, крича:

– Няня! Нянечка! Не бей Гектора! Я уж не сержусь, не бей!

СТАРЫЙ ДРУГ ЛУЧШЕ НОВЫХ ДВУХ

Была глухая осень на дворе. Давно уж облетели с деревьев последние листочки, размокли дорожки в садах, и все вернулись в город на зимние квартиры.

Раз, в скверную погоду, Тася шла торопливо с мамой домой. Сеял мелкий дождь, и, как ни жалась Тася под мамин зонтик, все же холодные брызги залетали ей всюду. Это было особенно неприятно из-за корзиночки с пирожными, что Тася несла в руках: того и гляди, размокнет бумага сверху, и тогда что станется с пирожками с шоколадной верхушкой?

Но вдруг, у самого подъезда, Тася остановилась.

– Иди же скорее, детка, – торопила ее мама. – Что же ты стала?

– Да кто-то пищит, мамочка, – ответила та, прислушиваясь, и вдруг вскрикнула: – Вот это кто! Смотри, какая киска!

И, забыв о пирожных и обо всем на свете, Тася вдруг присела к зеленой кадочке, в которую журча стекала вода из водосточной трубы.

Тут и мама увидала у самой стены дома маленького серого котеночка. Шерстка его отсырела, он весь дрожал, сжавшись в комочек, и, пятясь задом, все глубже старался забиться за кадочку. Но Тася поймала его за лапку, потянула к себе и взяла на руки.

– Тася! Тася! – ужаснулась мама. – А пирожные-то? Зачем же ты их на землю поставила?