Пропавшая кузина (СИ) - Казьмин Михаил Иванович

Что поезд идет уже по Австрии, понятно стало лишь из-за визита австрийского таможенника на станции Одерберг. Кроме расцветки мундира, никаких отличий от его прусского сотоварища я не заметил — такая же деловитая аккуратность, такая же некоторая суховатость в общении. Что же касается придорожных пейзажей и станций, отличались они от Пруссии разве только в каких-то мелочах, да и то не особо сильно. Народу, правда, подсаживалось в поезд много, ради такого случая нам прицепили еще пару вагонов третьего класса и один второго. Да и останавливался поезд намного чаще — в Польниш-Острау, Вайсскирхене, Прерау, Отроковитце, Праге, Гёдинге и Люнденбурге, нигде, впрочем, надолго не задерживаясь, просто принимая очередную порцию новых пассажиров. Уж не знаю, ехали все эти люди в Вену работать или по какой иной необходимости, но народу в австрийскую столицу наш поезд привез немало.

Поскольку билет на поезд из Вены в Мюнхен у меня был оплачен заранее, как и перегруз и провоз багажа, наблюдать за перемещением сундука со своим имуществом из одного поезда в другой я не стал. Повертел головой в поисках расписания, обнаружив искомое, узнал, когда и с какого перрона отправляется мой поезд, и лишь после этого начал осматриваться по сторонам.

Один из попутчиков дал пару дельных советов насчет убийства времени, остающегося до отправления мюнхенского поезда. Во-первых, поскольку единая денежная система в Священной Римской империи начисто отсутствовала, он посоветовал русские деньги на австрийские не менять, чтобы потом не пришлось снова менять австрийские кроны на баварские гульдены, во-вторых, объяснил, где на вокзале ресторан, в котором принимают любые деньги, особенно в виде золотой и серебряной монеты, а, в-третьих, подсказал, что именно надо заказать в этом ресторане, чтобы составить впечатление о гастрономическом искусстве Австрии. Вот туда я и направился, идя неспешно и по пути осматриваясь.

Вокзал в Вене был… Не знаю, какое слово и подобрать-то. Роскошным он был, что тут скажешь. Причем роскошь Варшавы на фоне венской роскоши терялась, блекла и никакой роскошью уже не воспринималась. С другой стороны, если венский вокзал в плане порядка и организованности чем и уступал прусским станциям, то совсем немного. В общем, ничего лучше я по пути не видел.

В ресторане, убранство которого тоже весьма воодушевляло любителей красивой жизни, я заказал венский шницель из телятины с картофельным салатом и, вдумчиво двигая челюстями, немалое время отдавал должное искусству венских кулинаров — порция была рассчитана явно на большого мастера поесть или, как минимум, на очень хорошо подготовленного любителя. Наевшись, я, по совету все того же попутчика, заказал стакан так называемого «ледяного вина» и, отпивая его маленькими глотками, наслаждался изумительным вкусом напитка, приготовленного из замерзшего винограда. Расплатившись русским серебряным рублем и получив на сдачу несколько местных медяков, я потратил один из них на покупку газеты. Ничего интересного я в ней не нашел, но благополучно убил еще какое-то время, заодно попрактиковавшись в чтении по-немецки. Завершил сеанс борьбы с лишним временем я шикарно — при помощи кофе, штруделя и венских вафель. Уж не знаю, до каких еще достижений в обжорстве можно было бы дойти с такой жизнью, но тут объявили, наконец, посадку в поезд до Мюнхена, и я, с некоторым трудом переставляя ноги, отправился на перрон.

После такого праздника чревоугодия отчаянно хотелось спать, но несколько чашек кофе активно противодействовали исполнению этого желания. Безуспешно проворочавшись полночи, я с радостью воспользовался остановкой в Зальцбурге, чтобы прекратить хотя бы на время свои мучения. Красивый вид и горный воздух сделали свое дело — вернувшись в купе, я почти мгновенно заснул, и разбудить меня утром проводник смог, лишь приложив некоторые усилия.

Баварская таможня какими-то отличиями от прусской и австрийской не поразила, а вот пейзажи за окном вагона откровенно порадовали. Но все когда-то кончается, кончилась и дорога. Что ж, здравствуй, Мюнхен…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Получив в имевшемся прямо на вокзале отделении Коммерцбанка часть переведенных отцом денег в ассигнациях и звонкой монете, я попросил выдать мне чековую книжку. Немолодой банковский служащий порадовал меня наличием бесплатной услуги уведомления о новых переводах, но для этого следовало оставить адрес, куда эти уведомления должны посылаться. Что ж, определюсь с квартирой и оставлю.

…Дьяк русского посольства в Мюнхене, глянув в мой паспорт, взялся за какую-то газету, раскрыв ее на странице объявлений.

— Та-а-ак… Это не то… Это тоже… И это… — недовольно бормотал он себе под нос. — О, нашел! Вот-с, Алексей Филиппович, извольте-с! Комната в очень хорошем доме, от университета недалеко и публика по соседству исключительно приличная, да-с… Записывайте: улица Амалиенштрассе, нумер сорок восемь, спросить госпожу Штайнкирхнер.

Я добросовестно переписал адрес, но дьяк продолжил:

— Только, видите ли, Алексей Филиппович, какое дело… Мыться у немцев в домах можно, конечно, да-с, только вот плату за то берут отдельно, да и следить будут, чтобы вы воды много не тратили. Ежели по-людски помыться пожелаете, лучше в баню-с. Есть в Мюнхене и бани, да-с, там даже отдельно попариться можно… Опять же, заплатив за это. Ежели интересно, то адрес запишите-с…

На всякий случай я записал.

— Комнаты у вдовы Штайнкирхнер с полным пансионом, — продолжал просвещать меня дьяк, — так что обеды пропускать не советую, все равно они оплачены-с. Но всяко дешевле получится, чем в ресторациях обедать, да и готовят тут для постояльцев отменно, потому как и сами едят то же самое, да-с.

Манера дьяка изъясняться со словоерсами[3] несколько раздражала. Вообще, насколько я себе представлял, на дипломатическую службу принимают людей как минимум с гимназическим образованием, а уж правильную речь в гимназиях ставить умеют, и как сюда попал этот персонаж, я даже предположить не мог. Однако советы его стоило признать ценными и полезными, а потому я отблагодарил словоохотливого труженика чернильницы полугульденом. Монету он с невероятной скоростью переправил в карман и добавил еще несколько ценных советов, так что я положил на его стол добавку — монетку в пять пфеннигов, которую он и сгреб с понимающей улыбочкой. Покинув посольство, я прикинул, сколько у меня мелочи и махнул рукой извозчику, как раз очень уж внимательно ко мне приглядывавшемуся…

С квартирной хозяйкой вдовой Штайнкирхнер мы поладили быстро, пусть в ходе нашей беседы я и испытывал некоторое замешательство, вызванное сразу двумя причинами. Первая заключалась в том, что танков тут еще не изобрели, и потому я никак не мог решить, как бы мне изложить свои впечатления от этой достойной женщины, случись вдруг такая надобность. «Слон в юбке» звучит как-то не очень серьезно, «лошадь в юбке» — совсем не уважительно, а вот «танк в юбке» было бы самое то. И не надо, Боже упаси, думать, будто такое определение было бы вызвано только величиной обхвата хозяйки дома в ее, хм, поперечнике. Нет, размер этот был, прямо скажем, изрядным, но при росте в неполную сажень[4] смотрелся вполне гармонично, как гармонично смотрится и сам танк, если это, конечно, не КВ-2. Напади на такую насильник, я бы не поставил на его жизнь ни копейки — фрау Штайнкирхнер просто сотрет его с лица земли и не сразу это заметит.

Тут крылась и вторая причина моего замешательства — что-то мне подсказывало, что кто на кого нападет, еще вопрос — очень уж оценивающе, а затем и многообещающе поглядывала на меня домовладелица, и когда мы ударили по рукам насчет съема комнаты и всех сопутствующих условий, даже с кокетливой улыбкой предложила называть ее Гертой. Нет уж, нет уж, я молодой, я еще жить хочу…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Комната, которую фрау Штайнкирхнер отвела мне для проживания, оказалась, разумеется, поменьше моей комнаты в московском доме, зато тоже на третьем этаже. Обстановка смотрелась вполне пристойно и удобно — стол, четыре стула, лавка, кровать, платяной шкаф, две навесных полки и даже два зеркала — одно, побольше, на стене и второе, поменьше, на столе. Мебель была под стать хозяйке — такая же массивная и основательная. Стулья и полки украшали вышитые салфетки, на стене напротив окна висели две раскрашенных гравюры, одна с горным пейзажем, другая со старинным замком. Не Нойшванштайн, конечно, тут его еще не построили и неизвестно, построят ли, но все равно красиво.