Туман настоящего. Несколько жизней - Орлова Наталья Леонидовна

– Очень интересная мысль! – Беатрис задумалась, положив работу на колени. Некоторое время они молчали.

– Вот, взгляните на портрет этой дамы: глаза красивы, художник был пленен ими – Беатрис подошла к нему и склонилась над портретом – Что вы видите, госпожа?

– Глаза удивительные, но нижняя часть лица… Линии губ – есть в них что-то своенравное, капризное, неприятное. – Уолтер пристально посмотрел на Беатрис.

– Именно! Вы меня поражаете! А еще?

– Брови – очень красивая форма, но одна бровь приподнята, от этого лицо становится надменным.

– Жаль, что мы не сможем проверить наши догадки…

– Отчего же, я спрошу об этой красавице. Вы же работаете с портретами предков, а значит, их историю можно узнать! Как же это интересно. Уолтер, вы умеете читать живых людей по лицу?

– Немного…

Дневник Беатрис

Вечер.

К нам в поместье приехал художник. Сначала он произвел на меня неприятное впечатление. Но сейчас я понимаю, какой он замечательный. Сегодня говорили о том, что можно узнать характер человека по лицу. Я теперь изучаю портреты в гостиной, пытаясь угадать характеры людей на них изображенных.

Б. не оставил незамеченным мой интерес к портретам. Я попросила рассказать немного о каждом. Их истории совпали с моим восприятием!

На одном из портретов седой старик с острыми скулами и поджатыми губами, мне он показался страшным скрягой. И верно, он славился своей скупостью.

Я стараюсь рассмотреть лицо Б, чтобы прочитать его судьбу. Ничего не получается, так жаль. Вероятно, это от того, что я уже хорошо его знаю и не могу понять, где начинается наука чтения по лицу, и где заканчивается мое восприятие.

Ночь

Не уснуть. Попробую прочитать по лицу Б. – мысли не дают мне покоя. Итак. Высокий лоб – несомненный признак ума, морщины у переносицы и поперек лба выдают привычку размышлять. Брови широкие, густые с небольшим изгибом – легкая надменность и строгость в суждениях. Глаза – самое трудное – светлые, бездонные. В них много эмоций.

Профиль четкий, красивый, нос прямой, чуть расширяется ближе к нижней части лица, тяжелый, как и его характер. Четкий, прямой, не терпящий возражений. Нижняя губа чуть полнее верхней. Б. немного брюзга. Подбородок говорит о сильном характере. Б. очень красив.

Перечитала. От собственной дерзости захватывает дух. Красив. Служанки однажды обсуждали его, думая, что я не слышу. «Красивый, но гордец. И женщин ни во что не ставит. Потому и не женится!». Надо подумать еще…

Ко мне он относится хорошо, я не ощущаю неуважения. Его забавляют разговоры со мной. Как-то не увязывается…

Пойду спать, завтра еще поразмышляю.

* * *

Как-то утром Уолтер попросил принять его. Бенедикт отложил перо и достал из ящика кошелек, думая, что художнику нужен задаток.

– Мой господин, простите, что побеспокоил. Работа моя еще не завершена, но близится к тому. Я… – художник смутился.

– Слушаю вас, Уолтер, вероятно, пришло время выплатить вам часть гонорара? Вот, держите – Бенедикт протянул ему увесистый кошелёк.

– Благодарю… Могу ли я просить об одном одолжении?

– Да. Конечно.

– Разрешите мне написать портрет вашей юной воспитанницы. Такие лица редки в наше время, редкая гармония… Простите мою дерзость…

– Вы так думаете?

– Еще раз, прошу извинения.

– Вам не за что извиняться. Что вы, художник, читаете в ее лице?

– Госпожа, повторюсь, еще юна, но в ней силен дух. По лицу, как по раскрытой книге читается открытость, готовность к новому, непреклонность вместе с искренностью, дерзость. Дело даже не в красоте, хотя она будет одной из первых. Когда я беседую с ней, мне кажется, что сама вечность обращается ко мне…

– Что же, я ничего не имею против. Оставайтесь в моем доме столько, сколько потребуется. Но я оставлю за собой право сам оценить вашу работу.

– Благодарю! – несколько смущенный, но довольный старый художник покинул кабинет.

Уолтер задержался в доме на три месяца. Беатрис терпеливо позировала, вполголоса беседуя с ним. Бенедикт же уехал в столицу, где окунулся с головой в светскую жизнь.

Бенедикт. Женский ум

Это был скромный ужин в узком кругу: несколько друзей, дамы. Вино лилось рекой, огоньки свечей отбрасывали причудливые тени, лица окружающих казались красивыми и загадочными. Бенедикт держал в руках гитару, наигрывал простую, но приятную мелодию.

– Злые языки говорят, что именно вы написали эту песню – маркиз лукаво улыбался Бенедикту.

– Лгут, бессовестно лгут. Для моего титула подобно занятие было бы унизительным, а для меня, как дилетанта слишком много чести присваивать себе чужую удачную мелодию. – Бенедикт начал новую песню и все окружающие нестройно, но с чувством стали подпевать.

– И все же, у вас хорошие песни получились!

– У меня ли? Это непростой вопрос…

– Кстати, о непростых вопросах.

– Наш философ Бенедикт знает ответ на любой вопрос, не правда ли? – мужчина в расстегнутом жилете потягивал вино.

– Да, Бенедикт! Что скажете о красоте? – дама обмахивалась веером и кокетливо улыбалась.

– Что конкретно интересует мою прелестницу в красоте? – Бенедикт устроился рядом с дамой, приобняв ее за талию и отложив гитару.

– Что для вас красиво в лице женщины? Губы? Глаза? Брови? Что самое важное в женской красоте?

– Ах, прекрасная Лаура! Вы напрашиваетесь на комплименты…

– И, правда, Бенедикт, в чем суть красоты? – остальные поддержали спрашивающего нестройными возгласами. Бенедикт отвернулся от дамы и задумчиво посмотрел на свой бокал.

– Мне кажется, что понятие красоты относительно. Кому-то нравятся темные глаза, колдовские, как у Лауры – он отсалютовал ей бокалом – другому же важны алые губы…

– Нет, это не ответ… Давай серьезно.

– Ну, серьезные разговоры на эту тему не стоит вести в присутствии дам, не рискуя их обидеть…

– Бенедикт, мы не такие обидчивые, полно…

– Сейчас, при этом неверном свете лица всех дам полны тайны, они красивы. Но стоит солнечным лучам пробежать по ним и видим, что в каждом лице можно найти несовершенства. Не в них дело. Красота не в форме бровей или цвете глаз, она в том, какой свет изливается из этих глаз. В нем может быть многое, принятие, понимание, искра разума, наконец. Или бездонная и холодная красота…

– Разум у женщины? Ха-ха… Это не только неуместно, даже вредно. Бенедикт, ты удивляешь нас. Верно, ты шутишь?

– Конечно, шучу, не могу же я так серьезно размышлять в такой чудесный вечер. У меня закончилось вино. Вина! И выпьем за красоту женской глупости!!!! – Бенедикт улыбался, но был раздосадован на себя за эти слова и на окружающих за их вопросы.

– Виват госпоже глупости! Да здравствует женская красота в ночи!

– Виват!

– Ура!

Дни летели стремительно, балы, дружеские пирушки. Темные, почти колдовские глаза Лауры сумели задержать его в городе дольше обычного. Но Бенедикт вскоре ощутил всю полноту правдивости слов, сказанных на пирушке. В душе Лауры царила пустота. Вечером в салоне она притягивала Бенедикта, манила за собой, звала. Утром при первых лучах рассвета он смотрел на бледное лицо с растекшейся тушью, на растрепавшиеся локоны и видел старуху с молодым лицом. Будучи ученым по природе, Бенедикт ставил опыты на себе, пытаясь понять суть метаморфозы и своих чувств. Как-то оставшись после пирушки, Бенедикт попробовал поговорить с ней.

– Милая Лаура, если бы я был волшебником и мог исполнить три твоих желания, чего бы ты хотела?

– Сказок не бывает, и волшебства тоже, хотя жаль… – она была изрядно пьяна.

– Давай помечтаем!

– Мечтать? Да! Помечтаем! О том, как моя тетка наконец оставит мне свои драгоценности и завещание… У нее такие изумруды! Я люблю изумруды, в этом зеленом можно утонуть… Бенедикт, давай ты будешь волшебником? Ты же подаришь мне изумруды?