Возвращение - де Ван

- Вот видите, - с жаром воскликнул Симмонс. - Два совершенно разных события, и одно непонятнее другого. Как же вы их объясняете?

Харпли покачал головой:

- Никак я их не объясняю. Для джаатов этот дар, по-видимому, является таким же естественным, как для нас - наши пять чувств. Возможно, все дело здесь в какой-то паранормальной способности.

- Не понимаю, что вы хотите этим сказать.

- Ну, скажем так: они могут контролировать деятельность желез и клеток тканей. Ведь это объясняет тогда историю с похоронами, не так ли?

- Но не случай со зверем.

Харпли улыбнулся, пожав плечами.

- Если бы моя теория объясняла все известные факты, то мне не надо было бы и искать другого ответа на вопрос. Все, что я могу сделать в настоящее время, - это предложить более или менее разумную гипотезу.

В этот момент они увидели впереди, на склоне сопки, ожидавшего их джаата.

* * *

- Это и есть ваш туземец? - спросил Харпли.

Симмонс кивнул головой.

- Так что ж, пошли к нему... - Харпли замолчал, увидев, что джаат сам направляется к ним.

Когда стало ясно, что туземец не заговорит первым, Симмонс сказал:

- Наш губернатор хотел бы, чтобы вы пересмотрели ваше требование.

Джаат ничего не ответил; только черты его лица почти неуловимо изменились, отчего оно сразу стало замкнутым. Симмонс решил сразу сделать последнюю попытку:

- Может быть, мы можем предложить вам что-нибудь, чтобы сохранить мир? - спросил он.

Джаат сделал резкий жест рукой:

- Это не выход. Вы - дети. - Джаат изъяснялся короткими фразами, и в голосе его звучало нетерпение. - А дети не могут вести себя разумно.

Харпли встрепенулся; последняя фраза задела его.

- По-вашему, мы недостаточно цивилизованы? - спросил он удивленно.

- Как раса вы слишком молоды. Для того, чтобы достичь зрелости, нужны многие тысячелетия.

- Но мы пока что не нашли еще в Галактике более цивилизованной расы, чем наша, - сказал Харпли с вызовом.

Джаат помедлил, подыскивая, вероятно, нужные для ответа слова.

- Ребенок поступает, не задумываясь о будущем, - сказал он наконец. Молодые расы ведут себя так же. Вы, люди, развиваетесь, не давая себе труда подумать о границах, налагаемых самой природой. Вы неразумны. Вы хищнически относитесь к природным богатствам, вы истощаете почву, не зная предела. Разве так может поступать раса, достигшая зрелости?

- А что же нам еще делать? - растерянно спросил Харпли; в его голосе уже не было той уверенности, как прежде.

- Вам надо было развивать то, что кроется в вас самих... А теперь, сказал джаат, уставший, по-видимому, от разговора, - нам нужен ваш ответ.

Симмонс сделал беспомощный жест рукой. Харпли промолчал.

- Ну, что ж, тогда мы примем меры.

* * *

Они повернули назад, к городу, и шли молча, погруженные в свои мысли. Когда они достигли места, с которого открывался вид на долину, Харпли схватил Симмонса за руку.

- Смотрите! - воскликнул он, показывая вперед.

Симмонс почувствовал вдруг, как дурманящая тяжесть навалилась на него и во рту появился металлический привкус. Там, где должны были стоять домики ферм, простиралась теперь дикая, девственная равнина!

Почва под ногами у Симмонса потеряла вдруг свою твердость, она вздрогнула и осела. Потрясенный, он стоял и смотрел остановившимся взором на город, раскинувшийся впереди. Он увидел, как его очертания вдруг стали расплываться, город как бы сплющился, он потерял объемность. И внезапно, у него на глазах, сжался к центру. Прошла минута: долина была теперь пуста. На ней не осталось ничего, кроме деревьев и скал.

- Боже милостивый! - Подавленные рыдания Харпли вывели Симмонса из состояния оцепенения; ногти судорожно сжатых пальцев этнографа глубоко вонзились ему в руку.

- Вирджил! - Пронзительный голос Харпли был лишен какой бы то ни было выразительности. - Я понял секрет джаатов. Это время! Они могут им управлять...

Вдруг раздался глухой взрыв... И Харпли исчез. Симмонс раскрыл рот, но его крик был задушен наступившей внезапно тишиной.

Эпилог

Вот уже около тридцати шести часов колонисты, оставшиеся в гигантском звездолете и собравшиеся на посадочной площадке, с тупым терпением ожидали окончания переговоров, которые вели их послы с туземцами планеты Удина.

Для Вирджила Симмонса его четырнадцать лет были тяжелым возрастом. Он был еще слишком юн, чтобы старшие относились к нему как к равному, и в тоже время слишком взрослым, чтобы играть с детьми в зеленом снегу.

К концу вторых суток три посла вернулись. У них был все тот же официальный вид. Один из них крикнул: "Нам не позволили здесь остаться!"

Симмонс швырнул в сердцах зеленый снежок, который он скатал в руках, и с тоской посмотрел на широкую долину у подножия сопки. На какой-то короткий миг ему показалось вдруг, что он увидел там, внизу, колонию. И каким отчетливым, явственным было это видение! Потом навалившаяся пустота стерла это видение в его мозгу, и он направился к колонистам, столпившимся вокруг звездолета.

Их долгое странствие не было закончено. Они не нашли еще себе новой родины...