Вся жизнь – в искусстве - А. Н. Донин

В материальном отношении наша семья, состоявшая всего из трех человек, отец, мать и я, жила сравнительно обеспеченно, но оседлости, своего дома, мы никогда не имели, снимая временные меблированные квартиры в различных частях города, преимущественно, в Ребровой балке, стараясь, чтобы они не были особенно удалены от школы, где я учился, и от «Курзала», где работали отец и моя мать А.А. Скорупская, оперная актриса.

Никакого пристрастия к приобретению чеголибо, кроме самого необходимого, у отца не было. Мать, пройдя суровую школу бродячей актерской жизни с первым мужем (они были актерами в передвижных украинских труппах), была очень экономной хозяйкой и все крайне несложные жизненные потребности отца умела обеспечить.

Летом обычно объединялись с приезжавшими родственниками и приятелями отца, балетмейстером К.Э. Менабени, театральным парикмахером Н.Д. Ткаченко и жили большой семьей, ведя общее хозяйство.

Зимой мы с матерью поселялись отдельно, а отец надолго уезжал в столицу или в крупные города, где организовывал гастрольные поездки и договаривался с актерами о будущем сезоне. Договоренность эта иногда была очень своеобразной. Так, уезжая на вокзал из Петербургского ресторан «Вена» и прощаясь со своими приятелями, он, уже уходя, говорил Н.Н. Боголюбову:

«Так, Николаша, Вы не забудьте приехать!»

И такие отношения связывали его со многими русскими артистами и деятелями сцены.

Репутация отца как делового человека обеспечивала ему уважение и доверие всех, кто имел с ним дела. Однако и он ничем не был огражден от произвола и капризов директоров ВЖД.

В 1915 году начальник отдела эксплуатаци железной дороги внезапно отказал в подписании договора. Я не знаю официальной версии этого отказа, но говорили, что дочь начальника протежировала некоему Славину, оперному певцу, бывавшему в их доме и певшему с ней дуэты. В результате Славин занял место отца на лето 1915 года. Последствия этого были самыми плачевными: сезон окончился полным крахом, т.к. руководитель не имел ни опыта, ни авторитета, и на следующий год отец снова стал во главе труппы.

В 1917 году началась революция, за ней последовала Гражданская война, и только в 1919 году на Северном Кавказе установилась Советская власть. С первых же дней отец пошел служить в Совет рабочих и солдатских депутатов в качестве инструктора отдела искусств, а в 1922 году опять получил предложение, вместе с ростовским антрепренером Левиным, организовать на летний сезон оперноопереточную труппу.

Труппу удалось собрать очень сильную: режиссером был Н.Н. Боголюбов, балетмейстером М.Ф .Моисеев. Певцы – Ю.С. Кипоренко, Яковенко (теноры), Любченко (баритон), В.М. Кропивницкая (сопрано), Борейко (сопрано), К.Л. Книжников (баритон); опереточные артисты Д.Л. Данильский, Кугушев, Таганский, В.П. Новинская, примабалерина К.И. Сальникова и многие другие, которых, увы! уже не помню, – выступали с большим успехом в очень обширном репертуаре. Насколько у меня сохранилось в памяти, сезон удалось завершить нормально.

На следующий, 1923 год, договор был возобновлен, но, как мне помнится, без Левина, и в сложной обстановке этого времени произошло нечто, мне неизвестное, помешавшее отцу собрать труппу; ему пришлось отказаться, и в течение многих лет платить за это неустойку.

В 1924 году он получил приглашение занять место директора оперного театра им. М.Ф. Ахундова в Баку и навсегда покинуть Кисловодск, куда приезжал уже только летом, к своему родственнику профессору С.М. Полонскому, директору кардиологического института им. В.И. Ленина.

Н.Н. Боголюбов в своей книге «Шестьдесят лет в оперном театре» вспоминает об отце:

«В начале двадцатого века Кисловодский театр оперы «Курзал» предоставлял свою сцену гастролерам. Здесь работали знаменитые антрепренеры, среди которых выделялись Форкатти, Амираго и Валентинов…

На ближайший летний сезон директор кисловодского театра М.М. Валентинов пригласил Л.П. Штейнберга и меня к себе на работу. Штейнбергу предстояло дирижировать превосходным симфоническим оркестром в раковине «Курзала», а я должен был возглавить режиссерскую часть кисловодской оперы. Владикавказская железная дорога управлялась тогда инженером Печковским, человеком широкого кругозора и инициативы. Печковский любил кристально чистого Валентинова и доверял ему все, касающееся дел искусства и музыки на железнодорожной линии Минеральные Воды – Кисловодск…

М.М. Валентинов был одним из редких и удивительных людей. Он в совершенстве знал и понимал оперное дело. Будучи в высокой степени честным и прямым человеком, он никогда не умел лгать и хитрить – данное им комунибудь слово было крепче векселя. Все выдающиеся оперные артисты уважали и ценили Валентинова, даже неистовый в обращении с антрепренерами Шаляпин был с ним всегда корректен…

Когда дела у Валентинова, который никогда не лгал, были плохи, он шел к Печковскому, на словах определял убытки, и начальник дороги уменьшал аренду за театр и парк на сумму, указанную Валентиновым. В прошлом певецбаритон, а затем – суфлер в первоклассных оперных театрах, Валентинов был великим стратегом оперного дела. Он никогда не желал ничего для себя лично – ему было приятно, когда все вокруг него были довольны. На все трудности он реагировал только своей доброй улыбкой и, пуская дым из папироски, поступал всегда мудро – так, как надо. Когда вокруг Валентинова волновались все – дирижер, режиссер, управляющий, администраторы, – боясь, что проливной дождь сорвет многотысячный сбор от гулянья в парке и помешает съезду публики в оперу, – «Бывает!» – спокойно говорил Валентинов и шел, как всегда, на террасу ресторана пить свою очередную кружку пива, за которой мог сидеть часами. Потоки дождя, уносившие из кассы Валентинова сотни и тысячи рублей, не нарушали его душевного равновесия: Марк Маркович был спокоен и невозмутим, как всегда.

Таким был Валентинов. На протяжении десяти – двенадцати лет во время летних сезонов я был у него неизменным главным режиссером.

Кисловодская опера, сезон в которой продолжался всего полтора месяца (июль – август), имела оригинальный профиль. Хороший оркестр, хор и балет и вторые солисты у Валентинова были постоянными. О ведущих артистах, имена которых влияли на сборы, Валентинов не беспокоился. Весь оперный цвет России приезжал лечиться в Ессентуки и Кисловодск. Валентинову стоило протянуть руку – и самое крупное артистическое имя появлялось на афише кисловодской оперы. Помню такой случай. Шла опера «Лакме» с известной певицей Марией Ван Занд; перед самым спектаклем выяснилось, что нет Нилаканты – бас Л.М. Сибиряков не приехал. Валентинов, как всегда спокойный, берет меня, волнующегося, под руку. Мы идем в нижний парк, где среди гуляющей публики он заметил красивую фигуру известного московского баса Н.И. Сперанского. Пятиминутной финансоводипломатической беседы Валентинова со Сперанским было достаточно. Спектакль спасен – талантливый артист экспромтом прекрасно поет партию Нилаканты.

Кисловодский оперный сезон Валентинова очень напоминал нарзанную ванну – он действовал возбуждающе на сердце, стимулировал жизнедеятельность всего организма. Но