Ловушка - Анатольевич Середенко

Передо мной, словно миг, пронеслась вся картина моего жизненного пути. Что я оставил позади себя на пройденном пути? Много наград завоеванных мной на соревнованиях, десяток покоренных вершин — самых высоких гор Мира. И еще… Нет…что-то еще, должно быть непременно, что-то еще… Я судорожно искал главный вопрос. Кому нужны все эти победы? Да,… конечно же, моим близким. Моей жене и дочери. Тано едва исполнилось три года. Как они огорчатся, когда узнают, что я не вернусь. Как они начнут переживать? Ведь они всегда шли за мной. Кто же теперь их поведет? У них никого нет кроме меня. О боже!.. Моя дочь Тано… Она ведь так искренне рада была всем моим победам. Ее маленькие ручки так нежно обнимали мою шею. Я чувствовал затылком ее нежное дыхание, когда носил ее на спине. Я не могу забыть ее маленьких слезящихся глаз, когда впервые увидел ее в роддоме, когда впервые держал на руках ее крошечное тело. Как быть с ней? Она ведь ждет своего отца, что бы пойти за ним. Она уверенна во мне. Что же теперь? Во что для нее обернется эта потеря? Что для нее будут все мои награды, если она останется в этом мире без своего отца? О, нет!

Это невозможно, не справедливо! Все эти годы я не шел вперед к победам, ведь эти победы были лишь моими. Я был просто эгоистом. И вот теперь, здесь, находясь у края своей жизни, вися над пропастью, я осознаю свою ошибку. Я понимаю, что шел не потому пути. А ведь истинный путь был так близок и ясен. Он был естественен, как сама природа, как беззаботный взгляд Тано, когда она восторженно встречала своего родного отца. Как гордилась и по-детски радовалась она за успехи своего отца. Я чувствовал дрожь, но это не от холода, и это не страх перед смертью, теперь я ничего не боялся,… это был страх за жизнь моей дочери, крошечной и беззащитной в этом жестоком мире. Что будет с ней, если она потеряет своего отца. Если я оставлю ее одну… Как жаль, что я ничего не могу поделать. И сейчас не важны все мои победы, а важна лишь одна — выжить и изменить свой путь. Я должен это сделать ради Тано. Я готов отдать все покоренные мной вершины лишь за одну улыбку дочери. И, как жаль, что я понял это здесь, на краю пропасти, когда возврата назад не было, а лишь открыт один путь, но не вперед, а вниз, в пустоту… Я попытался пошевелиться, мои руки были по-прежнему целы, они слушались меня. Я пошевелил ногами, и они поддались моей воли. Чуть приподняв голову, я посмотрел вверх. Надо мной, взирая сверху вниз, стоял холодный и молчаливый великан, чья верхушка скрывалась высоко за облаками, и уже не была мне доступна. Этот великан смотрел на меня равнодушным взглядом и словно насмехался надо мной. Он смотрел на меня, как победитель смотрит на проигравшего, словно хищник, холодным взглядом, взирает на свою жертву. Мне показалось, что он хочет мне сказать: «Ты слаб для меня». Но, не это меня пугало, не страх перед могучим соперником, и не потеря возможности его обуздать. Нет, я не боялся его. Теперь я знал, что он слабей меня, потому что есть куда более сильное и отважное существо, которое не столь велико в размерах, как он, и которому сейчас нужна моя помощь.

Я должен выжить ради этого крошечного существа. Я ей нужен. Она всегда верила в меня, и верит теперь, и ее вера сильнее тебя, ты слышишь! Она ничего не боится, потому, что у нее есть я, она крепче, чем ты! Я приподнялся и попытался сесть. Но в этот момент, словно в наказание за мои слова, мой противник решил нанести мне решающий и сокрушительный удар. Слой снега, на котором я сидел, неожиданно начал двигаться, сперва — медленно, потом — быстрее. Опора, державшая меня, не выдержала моего веса и начала скользить вместе со мной по нижним слоям замерзшего снега. Вслед за мной падали вниз большие куски снега. Началась цепная реакция, одни слои тянули за собой другие. Я уже ничего не видел, меня окружала лишь белая мгла.

После многих ударов о ледяные камни, мое тело перестало чувствовать преграды и боль. Оно падало, перемешиваясь с глыбами снега. Вся эта снежная масса опускалась по склонам горы, увлекая за собой все больший снежный поток. Беспощадная снежная лавина не щадила никого на своем пути, она рвала и метала в беспорядочном хаосе белого безумия, она спускалась прямиком во мрак…

2

Я открыл глаза. Было еще темно. Руками я нащупал свое тело. Я был жив… Но, что это? О боже, это был всего лишь сон. Я посмотрел налево, рядом со мной спокойно спала моя жена Лио. Было еще темно. Я тихонько поднялся и отправился по коридору. Я не понимал, зачем и куда я шел, словно сон и реальность перемешались в моей голове.

Подойдя к небольшой комнате, где спала Тано, я не удержался и заглянул в нее. С большим облегчением я вздохнул, когда увидел, что маленькая Тано спокойно спит, обнявши мягкую игрушку панды. Я тихонько вошел в комнату и сел рядом с кроваткой Тано. Она крепко спала, а рядом с ней, на стене, висели ее рисунки. На них она изобразила папу и маму, державшие друг друга за руки, рядом она нарисовала дом. На другом рисунке она изобразила, как она с папой кормит панду. Я внезапно вспомнил, что она хотела пойти сегодня в парк, где живет панда, и вместе со мной покормить ее. Я протянул руку к рисунку и взял его. На нем, крошечными буквами, было написано рукой Тано: «Я и папа тяп-тяпа панда». Она хочет… И тут я вспомнил, что вчера говорил с дочерью о том, что не смогу пойти с ней в парк, так как сегодня я должен отправится покорять гору, как когда-то сделал это мой отец. Я достал карандаш, лежащий на маленьком столике, и сделал надпись на рисунке: «Папа обязательно пойдет с Тано к панде. И это будет сегодня. Целую нежно. Папа». Я повесил рисунок напротив детской кроватки и подошел к окну. У окна находилась небольшая клетка, где жила крошечная канарейка по имени Тико. Тано еще не все слова говорила и поэтому мы с женой назвали птичку по ее пению. Так, Тано было легче произносить ее имя.

Она очень любила свою Тико. Однако, я обнаружил, что клетка была пуста. Птицы нигде не было видно. О боже, что же случилось, где она? Еще вчера Тано разговаривала и кормила ее. Как же она будет переживать из-за пропажи канарейки. Внезапно, я почувствовал позади себя легкое касание и обернулся. Передо мной стояла Тано в ночной рубашке, босиком.

— О боже, я разбудил тебя. — произнес я, закрывая спиной пустую клетку. Я не хотел огорчать дочь. Я взял ее на свои руки, и она крепко прижалась ко мне, обняв меня за шею своими маленькими и нежными ручками. Как мне было приятно осознавать, что с ней все в порядке.

Впервые за свою жизнь, я почувствовал тепло своей дочери, что я ей нужен.

— Папа нет тяп-тяпа? — спросила она меня своим нежным детским голоском.

— Нет, моя маленькая. Папа не пойдет в гору. Не сегодня. Я хочу пойти с тобой в парк к панде. — сказал я.