Первая книга. Перед рассветом - Олег Башкатов

игра ребёнка в песочнице. А этот хочет крови. Он пришёл не спасать, а убивать. И никто не знает, как его остановить, потому что игра уже началась.

– Стоп, стоп, стоп. Не может быть, чтобы нельзя было с ним справиться, ― снова оживился Мордатый.

– Ты же знаешь правила, ― ответил Худой. ― Живых убивают только живые. Ещё нужны долги, пороки, страсть. А у этого ни долгов, ни пороков, тишина сплошная. Нет у него, сука, долгов! ― прикрикнул Худой. Потом успокоился и добавил: ― И предки его никому не должны, а только им. И сам он, как специально, живёт так, что ему должны, а он никому. Столько сил тратить на всё это. Удивительно! Он как будто заранее знает, в каком мире окажется. С каждой секундой становится сильнее. Никогда не думал, что живые могут быть такими умными. Да ещё сейчас, когда мы подмяли под себя всю планету.

– Да-а, ― протянул Мордатый, ― прямо как ты в лучшие годы.

– Прямо как я, ― ответил Худой, ― только он Белый. Представьте, какие у него скоро могут быть возможности.

– Все эти Белые рано или поздно оказываются поносного цвета. У них под балахонами всё как у нас, ― попытался пошутить Шпингалет.

– Да-да, ― почти согласился Худой. ― Но этот действительно не прикидывается.

– Что-то страшноватую картину ты нарисовал, ― весело отчеканил Шпингалет. ― Что же теперь делать?

– Я вас собрал, чтобы его показать, ― сказал Худой. ― А ещё, чтобы вдолбить в ваши головы, что всё серьёзно. Единственный способ его остановить ― это неизвестность. Нужно сделать так, чтобы о нём никто ничего не знал. Чем больше будут о нём знать, тем больше будет у него силы. Потому что его сила в его словах. Чем меньше будет ушей, тем лучше для нас.

– А что за сила в словах? ― спросил Шпингалет. ― Неужели это то, о чём я подумал?

– К сожалению… Всё, что он говорит, сбывается. И он знает правила не хуже меня. Сами понимаете, если он, простой смертный, отправил уже десятерых наших, живших здесь, обратно к нам всего лишь одной-двумя фразами, лучше действовать осторожнее.

– Уже десятерых? ― спросил Шпингалет.

– Да, двух за этот год только, ― ответил Худой. ― Так что к нему близко не подходим. Дурачков, конечно, надо к нему периодически подкидывать, чтобы не забывал, где живёт, но только проштрафившихся, шваль всякую. Сильными рисковать не будем. Главное для нас сейчас ― это его забвение и безвестность.

– Худой, ― спросил Мордатый, ― мысль-то я понял, только как ты объяснишь, что его и так никто не знает, нам он тоже себя не объявляет, живёт в какой-то дыре и, вообще, ведёт себя тихо?

– Во-первых, это не навсегда, а во-вторых, наверху все уже всё узнали. Это только смертные обо всём узнаю́т последними. Или после смерти, ― добавил Худой и ухмыльнулся, обрадовав себя невольным каламбуром.

Все замолчали. Человек внизу ударил гаечным ключом по какой-то железяке в моторе, и машина завелась. Потом он позвонил по телефону, собрал свои вещи, сел в машину и уехал.

– Да, не надолго тебе его удалось задержать, ― улыбаясь, протараторил Шпингалет.

– Ничего, ― ответил Худой, ― в ближайшие два года он для нас практически не опасен. В этом городе живёт девочка. Она наполовину Белая, наполовину Чёрная. Вот он и будет ею заниматься. Будет пробовать силы. Вот и пусть пробует. А мы пока делом займёмся. Ну и развлечёмся заодно, а то что-то, я погляжу, вы как-то помрачнели. Это наше время, и мы хозяева мира. Так что будем веселиться.

– Вот и правильно, ― сказал Шпингалет. ― Пусть себе копается в этом дерьме. И вообще, не нравится мне этот город. Такое ощущение, что на тебя все смотрят: вот эти деревья, кирпичи, листья, окна, облака. Все смотрят, и кажется, что они знают, кто я такой.

Всё это он говорил, вертя головой в разные стороны, глядя на мир с омерзением и досадой. Потом секунду помолчал и добавил:

– Плохо здесь как-то. Полетели в Москву, там свежо и уютно.

Через секунду крыша дома была уже пуста.

1.3.

Когда-то давно, когда не было электричества, люди к словам относились вполне серьёзно. Возможно потому, что слова было трудно копировать. А сейчас всё стало легче лёгкого. Говори что хочешь. Правда, обычным словам никто не верит ― теперь всё больше нужно говорить что-то сверхвыдающееся, суперсильное. Если вы так не умеете, то проходите мимо, ― вы родились не в том веке. А вот если можете хотя бы иногда, то тогда у вас начинает появляться маленький шанс.

Я тогда ещё не успел до конца полюбить и освоить все эти словесные обороты, но что-то где-то уже просыпалось. Интернет помогал мне осваивать искусство пустой болтовни и бесконечного размножения банальности. Однажды я почувствовал, что успех близится, и я вот-вот вольюсь в стройные ряды заманчивых пустозвонов.

Итак, я знакомился с девушками на сайте знакомств. Модно, тупо, эффективно. Сотни контактов, десятки телефонов, и даже несколько «романтических отношений».

Двадцать первый век начался, по-моему, как-то лихо. Почти как двадцатый. Тогда было время великих открытий, и казалось, что вот-вот наступит счастье на всей земле, надо только немного подождать. Счастье всё не наступало, поэтому кто-то оказался в этом виноват. То есть сосед. А значит надо было отрывать головы всем врагам. Чем больше танков и автоматов, тем ближе должно было быть счастье. Но что-то не получилось… Нынче же ощущение надвигающегося счастья присутствует само по себе. Просто потому что пора.

И вот мы все, неадекватные тунеядцы и разгильдяи, с перехлёстывающей через край самооценкой, но, главное, с твёрдой уверенностью, что нам положено не меньше десяти тонн счастья на человека в год, начинаем его искать. Личные отношения ― это самое крутое счастье после денег. Деньги придут сами, а для личных отношений нужен Интернет.

Вы пробовали пытаться знакомиться на улице? (Я о мужчинах, женщины почему-то этим никогда не занимаются). Занятное дело. Но, когда ты хочешь этим заняться, то в городе появляются одни сплошные бабки с кошёлками, а глаз так быстро «замыливается», что и более-менее приличных девушек перестаёшь замечать. А в бойком месте постоянно тебе кто-то норовит броситься под ноги, стоит тебе начать догонять понравившуюся девушку. Сначала это раздражает, но потом ты представляешь себя виндсёрфером, катающийся на океанских волнах где-то на Гавайях. Тебе весело, потом смешно. А потом начинаешь думать: «А может и правда куда-нибудь поехать? Что я тут делаю?» Ну, а если это зима, или дождь, или ещё какой-то катаклизм местного масштаба, то ни о каких знакомствах речи быть не может. Девушки бешенные. Да и ты не лучше. То ли дело до́ма! Тепло, уютно. Жужжит компьютер. На