Небесный скиталец - Кеннет Оппель

Опускалась.

Я не сразу заметил, но теперь это было очевидно. Это не «Аврора» поднималась, а аэростат падал. Несмотря на редкие вспышки автоматической горелки, он снижался, медленно, но верно, и, если мы ничего не сделаем, море поглотит его.

— Держите его! — рявкнул мистер Райдо на матросов, и те застопорили лебедки, пытаясь удержать гондолу от дальнейшего падения. Теперь она была почти под нами, и я смог заглянуть внутрь.

На дне гондолы лежал пилот.

— Смотрите! — вскрикнул я.

Воздушный шар продолжал снижаться, ускользая от нас, едва не наваливаясь на наши винты.

И тут вошел капитан Уолкен. Он из тех людей, рядом с которыми чувствуешь себя увереннее. Просто становится легче от одного его вида. Носи он бархатную мантию и корону — и был бы точь-в-точь великий король; будь на нем медицинский халат — и вы бы доверили ему свою жизнь. Но мне он больше нравится в синем капитанском кителе с четырьмя золотыми нашивками на рукаве и в фуражке с золотым позументом. У него аккуратно подстриженные усы и борода, добрый открытый взгляд и широкие плечи. Капитану около шестидесяти, и его вьющиеся волосы совсем седые. Он не то чтобы очень высокий или крупный человек, но, когда он появляется, ты буквально чувствуешь, как все вздыхают с облегчением: ну вот, теперь все будет хорошо.

Капитан с одного взгляда понял, что происходит.

— Мистер Райдо, не будете ли вы любезны вернуться в командную рубку и взять на себя мою вахту. Благодарю вас, здесь продолжу я.

— Да, сэр, — отозвался мистер Райдо, но могу спорить, ему это не очень-то понравилось.

— Джентльмены, приготовьте шлюпбалку, пожалуйста, — распорядился капитан Уолкен.

Шлюпбалка располагалась посередине грузового люка — небольшой кран с выдвижной качающейся стрелой, с помощью которого в доке поднимали и опускали груз. Матросы кинулись к нему.

Не дыша я смотрел, гадая, хватит ли ее длины. Я понял, что задумал капитан.

Потом я перевел взгляд на человека в гондоле. В свете прожектора «Авроры» он казался белым, точно мертвец. Но вот он слегка пошевелился, рука дернулась.

Стрела шлюпбалки медленно выдвинулась на всю длину.

И все равно она не доставала до гондолы по меньшей мере двух метров.

— Жаль, — спокойно заметил капитан. — Пожалуйста, втяните ее обратно, джентльмены.

Я взглянул вниз и увидел, что вода уже совсем близко. Капитан приказал выпустить немного водорода, чтобы снизиться вместе с воздушным шаром, но спускаться еще ниже было опасно, даже просто безрассудно, потому что в любой момент внезапный порыв ветра или непредсказуемый поток воздуха мог подхватить корабль и швырнуть в море.

— Итак, джентльмены, у нас не слишком много времени, — произнес капитан. — Ситуация простая, и наши действия очевидны. Кто-то должен прицепиться к концу шлюпбалки и, раскачавшись, перелететь в гондолу. Это единственный способ попасть в нее, прежде чем она опустится в воду.

Он взглянул на мистера Кахло, и на мистера Чена, и на мотористов и матросов. Лица их в свете прожектора казались бледными, и ни одно не выражало восторга при мысли о том, как придется болтаться на тонком лине над поверхностью океана.

Я с надеждой затаил дыхание.

Капитан внимательно посмотрел на меня и улыбнулся:

— Мистер Круз, я гляжу на вас, и мне кажется, что у вас единственного нет ни малейших следов страха. Я прав?

— Да, сэр. Я не боюсь высоты.

— Я знаю, мистер Круз. — И он в самом деле знал, потому что я служу на его корабле уже больше двух лет, и он видел, с какой легкостью я передвигаюсь и по «Авроре», и вне ее.

— Сэр, — вступил мистер Чен, — парень не один такой. Позвольте мне пойти.

И все сразу охотно принялись предлагать свои услуги.

— Отлично, джентльмены, — ответил им капитан, — но я полагаю, что мистер Круз и вправду самая подходящая кандидатура. Вы все еще хотите пойти, мистер Круз?

— Да, сэр.

— Мы не станем говорить об этом вашей матушке. Согласны?

Я улыбнулся и кивнул.

— Ваш страховочный пояс хорошо подогнан?

— Так точно, сэр. — Я так и сиял от гордости и надеялся, что остальные не заметят румянца на моих щеках. Капитан подошел и лично проверил мой ремень, ощупав сильными пальцами каждую стропу и пряжку.

— Будь осторожен, парень, — сказал он тихо и шагнул назад. — Хорошо, мистер Круз, пристегнитесь к шлюпбалке, и мы выдвинем вас наружу.

Он сказал это так, будто предлагал прогуляться на А-палубу, полюбоваться видом из окна. Он выбрал меня не только потому, что считал, будто я меньше всех боюсь. Любой другой из экипажа мог бы сделать это. Но я был еще и легким, килограммов на двадцать пять легче всех остальных. Капитан боялся, что гондола слишком хрупкая и едва выдержит собственный вес, когда ее начнут вытягивать, и не хотел добавлять ей лишней тяжести. Так что, кроме всего прочего, он искал кого полегче. И все же я был горд, что он доверил это дело мне.

Трос шлюпбалки оканчивался сильно загнутым крюком, и за него-то я и зацепил свои два страховочных ремня. Их немного подтянули лебедкой, и получилось что-то вроде качелей. Здесь, вблизи, стрела шлюпбалки казалась слишком хрупким куском металла, чтобы вверять ей жизнь, но я знал, что она выдержит пятьдесят таких, как я.

— Я знаю, у вас получится, — сказал мне капитан. — Держите. Он вам понадобится, чтобы перерезать канаты, присоединяющие гондолу к шару. — Он подал мне свой нож. Я сунул его под пряжку. — Если вы готовы, начнем.

— Готов, сэр.

И тогда матросы выдвинули стрелу шлюпбалки наружу. Вместо палубы грузового отсека подо мной оказалась посеребренная поверхность океана, темная и эластичная, как змеиная кожа. Стрела достигла самой дальней точки и замерла. Гондола все еще была вне досягаемости, ее край находился сейчас примерно в двух метрах подо мной. Там, внутри нее, человек вновь пошевелился, и мне показалось, что он застонал, хотя, возможно, это был ветер или скрип каната, а может, голос кита в океане.

— Спустите меня немного ниже! — крикнул я через плечо.

Оглянувшись на корабль, я чуть замешкался. Не от страха. Все выглядело таким незнакомым. Я никогда не видел «Аврору» в полете, со стороны, и вот я болтаюсь посреди неба, а люди стоят на краешке палубы и таращатся на меня через открытый грузовой люк.

Они травили трос, пока я не оказался на одном уровне с гондолой.

Страха я не чувствовал. Вздумай кто-нибудь приложить ухо к моей груди, он услышал бы, что сердце в ней бьется не быстрее, чем когда я стоял в «вороньем гнезде». И дело не в моем бесстрашии — это просто явление природы, потому что я рожден для полета и именно небо — самое подходящее для меня место в целом мире. Я тощий, как щепка, и походка у меня легкая. В команде шутят, что у меня кости как у чайки, полые, чтобы легче было летать. Перелететь это небольшое расстояние здесь, на высоте ста двадцати метров, было для меня не сложнее, чем перепрыгнуть через трещину на тротуаре. Потому что в глубине души я чувствовал, что, если когда-нибудь сорвусь, воздух не даст мне упасть, удержит меня, точно птицу с распростертыми крыльями.