Два с половиной раза замужем - Татьяна Полякова

— А коричневой нельзя? — спросила Зоя, вспомнив, что недавно кусок уцененный видела.

— Нельзя! — еще строже ответил Иван Николаевич. — Чего нельзя, того нельзя, и смотрите: я приеду проверю, материала много надо, чтоб с головы до ног закутать.

— Хорошо, хорошо, — соглашалась Зоя, мысленно рублей пятьдесят из трех сотен оплакивая. Но возражать было нельзя. На молоке ожегшись, на воду дуешь.

Как Иван Николаевич говорил, так все и оказалось. Каждый день от Никифора водкой пахло, но чтоб драться или Зою оскорблять — такого не было. Зоя ему сразу телевизор второй купила — “Рекорд” черно-белый.

Придет Никифор, перед своим “Рекордом” сядет, чертежей на экран напустит и рассматривает. Все тихо, спокойно, даже не жужжит. Правда, телевизор себе в грудь включал, но Зоя пожару не боялась, это цветные горят, а про черно-белые не слыхать.

Посидит так с часок, а потом проси его о чем хочешь — все сделает.

Уж таким простым оказался Никифор: полы, посуду мыл, ковры выбивал, и в магазин его Зоя посылала. Простой-то простой, а умный-преумный, правду Иван Николае­вич говорил, ни одна кассирша обсчитать Никифора не могла. Нинка из гастронома уж как пыталась, да не вышло, она только считать начнет, а Никифор ей сразу: “Общая сумма 2,70”. Нинка и так и сяк вертела, а приходилось соглашаться — точно 2,70.

Зауважали Никифора в микрорайоне. А Зоя на него нарадоваться не могла. На работе бабы стали было язвить:

— Что ж тебя начальник твой бросил? Видно, неученая оказалась.

А Зоя на них как накинулась! Да я, говорит, только теперь жить начала, с того чурбана одна радость была, что деньги большие, а мне и трехсот хватит, был бы человек хороший!

Как справляли День пограничника, Зоя в первый раз Никифора к своим привела. Володю-то ни разу не водила, все отговаривалась: у него, дескать, своя компания, из начальников.

А Никифор, тот всем сразу понравился — ну, свой чело­век в доску и вести себя умеет. Спокойный, уважительный, в драку не лезет. Все мужики перепились давно, а он как стеклышко трезвый.

Даже Лидка, на что уж строга, а и то оценила:

— Золотой, — говорит, — Зойка, у тебя мужик, хоть и татарин.

Хорошо жили Зоя с Никифором, Никифор для Зои все делал, а ее ничем не утруждал. Вечером в шкаф залезет, на груди у себя черную кнопку выключит, Зоя потом красную нажмет, материей завесит, а утром только встать по будильнику — кнопку включить.

Но с Васей она по-прежнему встречалась, и это было ее ошибкой, потому что как раз из-за этого вышла у Зои неприятность.

А началось все с того, что стали в доме, где жил Вася, производить капитальный ремонт. Ну, естественно, в квартире пыль, грязь, известь, и конца ремонта не видно.

Живет Вася в неэстетичной обстановке месяц, живет другой, а Зоя уже к эстетике привыкла, среди импортных гарнитуров обитая. Вот так и получилось, что Зоя утратила бдительность и стала Васю к себе зазывать.

Он сначала опасался, все спрашивал:

— Твой-то где?

— Да в ночной смене, — отвечала Зоя.

Постепенно Вася успокоился и привык оставаться до утра.

Ну, понятное дело, человек невоспитанный, деликатности никакой, а похмелиться охота. Повадился ночами по шкафам, по буфетам лазить, выпивку искать. Ищет, а не находит. Закусить — пожалуйста, холодильник открой — тут тебе и колбаса, и огурец соленый, а выпить нету.

А стенные шкафы Зоя запирала, там у нее много ценного хранилось: и Никифор стоял, и шуба, и чернобурка висела, и сапоги лежали, импортные, новые совсем.

Зоя не сомневалась, что Вася фрукт хороший, но однажды по рассеянности ключи на столике забыла. Вася их цап и давай ночью шкафы открывать, в сокровищах Зойкиных рыться. Смотрит — барахла много, спиртного нету.

Наконец, открывает один шкаф, а там что-то черной материей занавешено.

“Ага, — думает Вася, — вот где Зойка от меня поддачу прячет!”

Занавеску сдернул и видит: смотрит на него Никифор страшными глазами, а в руке его вроде нож блестит.

— Всю ночь просидел, подлюка, — ужаснулся Вася и тут же понял: надо бить первым!

Изо всех сил он двинул Никифору в челюсть. Хоть и был Вася жидковат, но кулак имел пролетарский.

Никифор зашатался, что-то в нем заскрипело, затрещало, и стал он вываливаться из шкафа, а глаза его открытые неподвижно и страшно на Васю смотрели. Вася закричал, отпрянул и рванулся к выходу. Схватив в руку ботинки и пиджак, в носках побежал по лестнице. Пока Зоя вскочила, его уже и след простыл, только входная дверь бухнула.

А Никифор лежал неподвижно и включаться не хотел.

Вот так из-за рассеянности потеряла Зоя личное счастье, а заодно и мужа-кормильца.

Кого жалеть, спрашивается, о ком горевать?

Сильно она расстроилась, но не из-за Васи. Никифора было жаль. Вот уж жалко, так жалко, только год прожили, и всего-то она, живя с Никифором, гарнитур кухонный купила, импортный, правда. Зоя даже всплакнула с расстройства:

— На кого ты меня покинул?

А потом трясти начала, кнопки и так и сяк нажимала, стучала по груди — не заводится и все тут! Делать нечего, надо опять в Козий переулок ехать.

Сурово ее Иван Николаевич встретил:

— Вы, — говорит, — гражданка, виноваты.

— А что я виновата? — кричала Зоя. — Что я не так делала? Сами говорили — можно личную жизнь иметь!

— Вы, гражданка, проявили преступную халатность, и за это мы вас накажем, сто рублей из зарплаты вычтем.

Зоя в плач. А он ей:

— И не просите, и не молите, а не согласны — совсем заберем.

Пришлось Зое согласиться. Но, конечно, пошла она к Васе, чтоб душу отвести, сказать ему, кто он есть. А Вася дверь не открыл.

Пришли через три дня ремонтники с Иваном Николаевичем и Никифора починили, однако предупредили, что стал он теперь одноразового пользования. Двигаться ему поменьше надо, так он дольше сохранится, потому что энергии в нем осталось только на два периода работы.

— А сколько это два периода? — допытывалась Зоя, мысленно соображая, на что двести рублей умножить.

— Смотря как работать будет, — уклончиво ответил Иван Николаевич, — так что смотрите, берегите свое счастье.

И Зоя стала Никифора беречь, уже за продуктами не посылала и под ручку гулять не водила. Но по большим праздникам в компанию вела. Тут уж обязательно надо мужа демонстрировать. Зоя боялась: опять, скажут, бросил, а не скажут, так заподозрят неладное.

Прошел год, и стала она замечать, что Никифор как-то ходит медленно и говорит тоже медленно. Сильно огорчилась Зоя, поняла — конец близок, а всего-то она за этот год тысчонку на черный день скопила.

“Может, еще месяца три протянет?” — мечтала Зоя. Очень ей хотелось холодильник заменить на двухкамерный, но всегда в жизни бывает хуже, чем ожидаешь.

Два праздника подряд пошли: первый — годовщина Октября, а второй — у Лидки день рождения. Хоть и видела Зоя, что Никифор после годовщины еще неповоротливее стал, а к Лидке нельзя было не вести. Как же она без мужа? Сказать — заболел, не поверят, сплетни пойдут.

Зоя решила — надо показать, что между ними все ладно, в согласии живут, а потом сказать — помер скоропостижно, может, ей и справку дадут (это она;;а Ивана Николаевича надеялась). Насчет похорон она тоже придумала:

“Скажу, что в Москву лечить повезли, там и помер, там и похоронили. Съезжу туда, на похороны вроде, приеду — поминки устрою”.

Вот какой хитрый план придумала Зоя, но из этого плана ничего не вышло, а вышло совсем иначе.

Пришли они к Лидке, за стол сели, выпили, естественно, закусили, стали песни петь. И тут видит Зоя — неладно что-то с Никифором. Она его быстренько из-за стола вывела и в туалет впихнула, Никифор тут же обмяк и на пол — плюх, а самое главное — сдуваться начал.

Что делать? Зоя его быстренько в сумку большую, в которой кастрюлю с салатом несли, а шапку и пальто через окно выкинула.

Вроде надо и самой уходить, но Зоя решила:

“А, погуляю в последний раз как мужняя жена!”

Села она за стол. Давайте, говорит, бабы, душевную споем. Хором затянули песню.

— Куда мужика подевала? — сквозь шум кричала Лидка.

— Печень схватила, домой отправила, — наскоро придумала Зоя.

Привезла она Никифора домой. Вошла в подъезд. “Чего, — думает, — наверх тащить, надо сразу в мусоропровод”. Вытащила Никифора, поцеловала в безответные уста.

— Прощай, — говорит, — Никифор.

Стала она Никифора в мусоропровод запихивать. А он не пролазит. И тут Зоя одумалась.

У них-то, на фабрике, все бракованное опять на склад идет, на переработку, так, наверное, и ей надо Никифора в Козий переулок предъявить.

Зоя аж протрезвела с испугу. Слава богу, что не выкинула! Вот уж досталось бы от Ивана Николаевича!

Повезла она назавтра Никифора предъявлять, а дорогой все думала: нового ей дадут или нет? А этого как оформить? Хорошо бы справку получить! Тут же, наверное, Иван Николаевич не откажется. Свои люди, зачем ссориться. А без справки что ж получается? Сбежал супруг в неизвестном направлении! Нет, Зоя с этим смириться не могла!