Становление (СИ) - Янтарный Дмитрий

Едва Дитрих выскочил из столовой, как в зал влетела записка. Взяв её, Уталак внимательно прочитал содержимое.

— Неужели день зимнего солнцестояния так близко? — удручённо прошептал он, — а, кажется, будто только неделю назад от Пурпурных вернулись.

— Да нет, папа, всё верно, — сказала Олесия, — как раз три месяца. Ах, бедная Меридия. На каждой встрече она буквально не отходит от меня, спрашивает и спрашивает про Дитриха. И даже не может его увидеть. Бедная девочка.

— Да, испытания ей выпали тяжёлые, но они её закалят. И уж тем более научат ценить свою пару, которую она уже один раз едва не потеряла, — ответил Уталак, после чего с грустью посмотрел на Олесию, — ну, право слово, я всё равно с трудом могу поверить, что он выбрал её, а не тебя.

— Меня это не огорчает, папа, — светло улыбнувшись, ответила Олесия, — я потянулась к нему тогда потому, что он был забитый, замкнутый, несчастный. Мне хотелось обнять его и утешить, ничего более. И теперь, когда он — наш маленький брат, я просто не могу этому нарадоваться.

— Угу, — хмыкнула Аяри, подперев голову кулаком и с традиционным раздражением глядя на проявляющую нежность сестру, — только вот спать он всё равно предпочитает у Лиалы.

— Да потому что она жульничает! — притворно возмутилась Олесия, — ясное дело, она же ему какой хочешь сон подарить может.

— Ну, днём у меня перед вами нет шансов, — улыбнулась Лиала, чей взгляд на короткое время стал ясным и осмысленным, — дайте хоть ночью отыграться. Я, в конце концов, люблю его не меньше вашего. Да и вообще, три ночи в неделю — это не так уж и много.

Сон Дитриха — это тема, заслуживающая отдельного обсуждения. Маленький дракончик очень не любил спать один в своей комнате, поэтому для него было самым обычным делом вечером прийти в чью-то спальню и залезть под одеяло. Лидировала в этом марафоне, разумеется, Лиала: Серебро и Сирень позволяли ей быть почти что полноправной владычицей сновидений и показывать Дитриху такие миры, от которых дракончик приходил в полный восторг. К сестрице Олесии Дитрих тоже стабильно приходил раз-два в неделю. А вот остальные варианты могли быть разными. Он мог прийти и к маме с папой, и к Аяри, и к братьям. Правда, к Мефамио он после того нехорошего случая больше не ходит. Уталак вздохнул, посмотрев на своего старшего сына. В его глазах с того дня поселился надлом, когда он понял, что навсегда оттолкнул от себя братика…

* * *

И ведь ничего не предвещало беды. Дитрих, несмотря на постоянную занятость Мефамио, очень любил старшего брата. А уж ночи, когда он приходил к нему ночевать, воспринимались последним как настоящее чудо. И Уталак чувствовал, что Мефамио тоже всей душой тянется к малышу, которому ещё столько предстояло узнать. Хотя и в свойственной ему манере напрямую этого не показывал.

Но в тот день всё пошло не так. Мефамио, будучи начальником стражи острова, был драконом очень занятым, и, как следствие, иногда ему даже не хватало времени на душ. Что Дитрих в силу своего роста, разумеется, чувствовал куда сильнее других. И вот однажды, когда Мефамио вернулся к себе в комнату прикорнуть пару часов и бросил сапоги у входа, Дитрих со святой наивностью решил помочь ему. Подумав, что ногам Мефамио жарко, он на своей тележке привёз ему два кувшина воды. В каждый кожаный сапог вылил по кувшину. И ладно бы он удрал после этого — Мефамио остыл бы, ну или понял бы его благие намерения. Но нет, когда Мефамио вышел — его ждал улыбающийся Дитрих, уверенный, что старший брат оценит его заботу.

Но он не оценил. Попытавшись, как обычно, запрыгнуть в свои сапоги на ходу, Мефамио, совершено не ожидавший в своей адрес такой «заботы», поскользнулся и растянулся на полу». Ошибочно решив, что дракончик хотел над ним пошутить, он схватил Дитриха за шкирку и несколько раз ударил его по самому чувствительному месту. И сразу же выронил его. Потому что в этот момент в синих глазах маленького дракона словно что-то умерло. Искра наивного детства погасла, глаза стали стеклянными… без единого слова он повернулся и побежал в свою комнату. Если бы Мефамио сразу бросился за ним, сразу попросил прощения, возможно, было бы не так поздно. Но он, поразившись собственной несдержанности и увиденному в глазах Дитриха, упустил бесценную минуту. Когда он бросился к брату, дверь в его комнату уже была заперта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Весь замок не спал в эту ночь. Мефамио никто не ругал, потому как знали, что никто не накажет его сильнее, чем он накажет себя сам. Но сидевший в кресле гостиной Рэй неумолимо сообщал о всё новых и новых вспышках Лазури, исходивших из комнаты Дитриха. Лиала сидела неподвижно, её глаза смотрели в пустоту: девушка с Серебром и Сиренью уже готова была встретить Дитриха в мире снов, но его там всё не было. Олесия беззвучно плакала, Аяри бессильно шипела. Это продолжалось невыносимо долгий час. После чего глаза Вилера, Ланире и Аяри засветились тёмно-жёлтым светом, и все трое глухим голосом синхронно сказали одну фразу:

— Его Янтарь умирает.

И здесь Уталак уже не имел права оставаться в стороне. Вскочив, он бросился к нему, выломал дверь и бережно прижал к себе того, кто стал ему куда больше, чем просто сын. Маленький сиреневый комочек сотрясался от рыданий.

— Я же хотел как лучше, — всхлипывал он, — почему он так?.. Я же хотел как лучше!

Вернувшись с Дитрихом в гостиную, он передал его Ланире, и та щедро стала вливать в него свой Янтарь. Уже через две минуты к дракончику все подходили с утешающими словами. Маленькая сиреневая спинка благодарно дрожала в ответ на прикосновение каждого члена семьи. Но когда к нему подошёл Мефамио, в ответ Дитрих с немыслимой скоростью развернулся и когтями прошёл по его руке — от локтя до запястья.

— Никогда больше меня не трогай, — оскалившись, прошипел драконёнок, — никогда!

Больше он ничего сказать не успел: этот рывок, выпивший почти все силы, заставил Дитриха потерять сознание. Его тут же унесла Лиала, успокаивая разум малыша и отправляя его в свободный полёт. Постепенно разошлись и остальные. Кроме Уталака, который невидящим взглядом смотрел в окно.

Мефамио отказался от помощи Рэя в исцелении раны и четыре месяца ходил с перебинтованной рукой. Но Дитрих всё равно не замечал его. Ни на уговоры матери, ни на просьбы сестёр он не реагировал. Уталак и Рэй с Вилером тем более не говорили с ним на эту тему. Знали, что бесполезно. Но даже Мефамио не бичевал себя в тот вечер так, как Уталак. Потому что он, будучи Хозяином Сиреневого замка, конечно, знал, что затеял Дитрих, и знал, как отреагирует Мефамио. Но ничего не сделал. Потому что это — тоже урок, который необходимо преподать. Нужно знать: не на всякое добро тебе могут ответить добром. Надо помнить: нельзя перед каждым встречным раскрывать душу. Потому что тебе туда могут плюнуть. И ладно если плюнут со злобы — злобное и несчастное существо можно хотя бы понять и пожалеть. А вот если в ответ на твоё добро тебе плюнут в душу ради шутки… Вот именно это почти всегда является причиной порождения тех, кто ненавидит мир и всех, кто его населяет. Открытая ненависть и на десятую долю силы ранит не так сильно, как пренебрежение.

* * *

— Дорогой, ты в порядке? — раздался обеспокоенный голос Ланире. Уталак открыл глаза: оказывается, все уже давно разошлись, с ним остались сидеть только Ланире и Киноби. Внезапно Хозяин Сиреневого замка ощутил в своей ладони что-то постороннее. Внимательно посмотрев на железный комок непонятного происхождения, он с трудом узнал в нём нож. Ланире без лишних слов подошла к мужу и обняла его со спины. Уталак благодарно прижал к себе супругу, вдыхая едва уловимый запах карамели, всегда витавший в роскошных рыжих волосах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Встречаем гостей, как обычно, — сказал он Киноби. Тот послушно кивнул и отправился раздавать слугам соответствующие распоряжения.

— Дитрих полетит на остров драконят в этом году, — тихо сказал Уталак.

— Но захочет ли он? — усомнилась Ланире, — наш малыш очень быстро растёт. Мне показалось, что в последний раз ему было совсем скучно с ними.