Газета Завтра 199 (38 1997) - Газета Завтра

Мы публикуем отрывок из выступления Николая Лысенко в зале суда. Ждем патриотов и сторонников Лысенко и Рогозина на заключительное заседание суда.

Это была спланированная акция.

В любом процессе речь, в конечном итоге, идет о преступлении и наказании. По мнению обвинения, преступник — я. А, по моему глубокому убеждению, преступники сидят на Большом Кисельном переулке, фабрикуют “дела”, исследуют сальмонелл в хлебобулочных изделиях и не занимаются прямым делом — то есть поиском террористов, иностранной резидентуры и тому подобное.

В моем кабинете прогремел взрыв. Это, если говорить высоким штилем, было для меня определенным ударом судьбы. Но отчасти я этому рад, потому что, не попав в тюрьму, я бы, наверное, никогда не понял, что из себя представляет наше общество, наше государство и что из себя представляет наша правоохранительная система. Я сейчас не буду заниматься критикой: ни общества, ни государства, ни системы — этим я займусь, вернее, рассчитываю этим заняться в свое время.

Но, на мой взгляд, следствие сделало все возможное, чтобы в моем лице дискредитировать идею служения Государству. Государство показало, что дееспособные русские люди ему, не нужны — ни в каком плане! Ни в интеллектуальном плане, ни в плане их семей, ни в плане их детей. То есть оно готово гноить, уничтожать, растаптывать, фактически шельмовать всех тех людей, которые несут, скажем так, какую-то каплю социальной инициативы для общества. И вот, если с этой точки зрения посмотреть на все следственные действия господ Жмячкина и Лисицына, то, действительно, это логичные, нормальные — с точки зрения этого государства и этого прокурора, действия, где все поставлено с ног на голову. Ни на один из вопросов серьезных ответов не получено. И, тем не менее, прокурор с чистыми глазами говорит о том, что мы виновны.

Идет заведомая ложь, без всяких объяснений! Человек, представляющий Государство, говорит: да, ложь — это правда! черное — это белое!.. Знаете, для меня, конечно, такое впервые открылось.

Я хотел бы сразу сказать, что, будучи, трезвомыслящим человеком, не считаю, будто суд чего-то не доделал. На мой взгляд, суд в нынешних условиях сделал максимум возможного; я даже, откровенно говоря, этим удивлен, потому что готовился к дзержинской тройке, где все заказано… Морально и нравственно был к этому готов. Тем не менее, на мои вопросы никто не дал никакого вразумительного ответа. Найдены на улице вещдоки — что это было? Опять-таки нет ответа. Где эти пакеты — тоже никто не знает. И это — не преступление? Это -следственная практика?

Прокуратура получает 10(!) томов уголовного дела — 3 февраля, примерно в 14.30 я подписал ознакомление с материалами уголовного дела, а 5 февраля уже приходит в СИЗО факс, что в 16 часов дело отправлено, прокурором Разгоняевым — тем самым, который участвовал в моем аресте; что уже материалы в суде — то есть прокуратура 10 томов уголовного дела проверила за полтора рабочих дня! Это что — нормально для уважающего себя Государства? И это — не преступление разве?

Уважаемые адвокаты — я уважаю их мнение — сказали: суд решает судьбу. Суд, конечно, выносит важное решение. Но судьбу решает Судьба. И еще неизвестно, что Судьба решит в отношении и меня, и уважаемых господ… В завершение я хочу высказать (и, полагаю, имею на это право) свою версию происшедшего 5 декабря 1995 года.

А произошло следующее: вот сидела прокурор и говорила, что Лысенко никому не известен, что это какой-то депутат, один из многих депутатов… Да, вполне возможно, что я менее известен, чем очень многие депутаты. И не хотел бы говорить о том, что я — чрезвычайно известная фигура, это так. Реально оцениваю самого себя. Но мне кажется, что движение, которое я вместе со своими партийными соратниками начал, — это движение представляет из себя единственную силу. В нынешних условиях, когда Государство развалено, когда оно находится в руках таsких вот Жмячкиных и всей этой публики, — единственно нормальным движением Государства является возврат к традиционной для России политике, идущей еще от Древнего Рима: “крепи друзей и не щади врагов”. Всегда были враги и всегда были друзья. Всегда был Жмячкин и был Павлов. Поэтому наша линия на союз с Балканскими странами: Сербией, Болгарией, Черногорией, Македонией,- на союз с Арменией, тоже наследницей Византии…

Наше движение — нормальное здоровое политическое течение. Опыт показывает, что простое уничтожение представителей политического течения (это аксиома любой политики) ни к чему не приводит, кроме того, что создает героев. Главная задача всегда стоит в дискредитации. Оружие дискредитации гораздо мощнее, нежели просто физическое уничтожение. Поэтому я глубоко убежден, что наша дискредитация выгодна тем силам, за которыми стоит известное государство. Я не буду его называть, но его вчера здесь назвал Осипов,- и таких сил много: в среднем и нижнем течении Волги, на Кавказе, в далекой Якутии, в Москве, в Санкт-Петербурге. У нас, в России созданы целые школы, они ведут здесь активнейшим образом подготовку своей элиты, и там немыслимы люди типа Каневой, Жмячкина и Лисицына, немыслимо проведение процесса, аналогичного процессу над Лысенко и Рогозиным! Невозможно в мусульманской стране посадить муллу на скамью подсудимых! Невозможно члена организации “Серые волки” упрекнуть в том, что он продал государственные интересы и присвоил государственное имущество в особо крупных размерах. Это просто немыслимо! Никогда на такое властные элиты этих стран не пойдут. Потому что они — элита, а не дерьмо, как в России. И они решили (я не знаю, кто это конкретно исполнял, все осталось за скобками следствия), что необходимо провести акцию по дискредитации — не только Лысенко, но, прежде всего, политического курса, который он в некоторой степени олицетворяет. И такая акция была проведена.

“ШИРОКАЯ КОМАНДА” ( РОССИЯ )

Ю. Бялый

13 сентября — В “Независимой газете” опубликована резко критическая аналитическая статья о Чубайсе.

15 сентября — На встрече с крупными банкирами Ельцин потребовал прекращения “банковской войны” и порекомендовал “не трогать молодых реформаторов”.

16 сентября — Россель заявил о недопустимости перераспределения налогов в пользу Центра и потребовал участия регионов в разработке бюджета РФ.

— Примаков и Сергеев убеждали депутатов Госдумы в необходимости ратификации договора СНВ-2.

18 сентября — Ельцин в Орле заявил, что земля должна перейти в руки настоящих хозяев, и этот вопрос — не дело Госдумы.

19 сентября — Госдума РФ обнародовала обращение к Совету Федерации, призывающее пересмотреть Конституцию для перераспределения прав ветвей власти и регионов, а также наделения Федерального собрания контролем за правительством.

20 сентября — В Москве открылся первый съезд рохлинского “Движения в поддержку армии, ВПК и военной науки”.

Наращивание борьбы внутри власти и между финансовыми группами ее “либерального” базиса вновь ставит вопрос о пределах действительных возможностей и технологий осуществления этой самой власти.

Публичное преломление властной борьбы в СМИ — “исторический выбор России между альтернативами криминально-олигархического и демократического капитализма”. Знаменательно, что борющиеся группы приняли это правило игры и лишь пытаются закрепить за противниками негативные роли. “Семибанкирщина” в одной редакции — самая страшная олигархия, а в другой — нормальная рыночная конкурентная борьба крупных корпораций. Акуционы по продаже наиболее лакомых пакетов акций госсобственности в “надежные руки” в одних устах оказываются “рачительным распоряжением госимуществом в целях привлечения инвестиций”, а в других — криминальным использованием власти для создания ее монопольной кланово-олигархической опоры. При этом и та, и другая сторона конфликта (особенно этим злоупотребляет Немцов) апеллируют к обществу в нравственно-нормативных терминах “справедливости” и “законности”.

Но главный парадокс ситуации в том, что для общества за этими терминами стоит все меньшее содержание. Представляется, что последствия обрушения нравственных норм в последнее десятилетие пока слабо осознаны. Безнравственность почти всегда оказывалась в узко прагматическом смысле конкурентоспособнее нравственности (нигде нет такой “нормы прибыли”, как в уголовщине), однако лишь сегодня эта аномия перестает встречать серьезный отпор, легализуется и становится новой нормой. И естественно, что в условиях такой легализации аномии отечественное массовое правосознание, и без того крайне слабое, окончательно размывается. Самый, пожалуй, отчетливый индикатор данного обстоятельства — безучастное или даже одобрительное отношение большинства россиян к публичным неправосудным казням в Грозном.

А тогда властная драка наверху наблюдается массовым обывателем совершенно отстраненно и лишь с единственной позиции: как и где она ущемит мои интересы, среди которых, по данным опросов общественного мнения, на первых местах спокойствие (стабильность и отсутствие криминального беспредела) и доходы. И всяческое морализаторство вокруг событий и компроматов становится лишь фоном-декорацией политического процесса, а оценки властных игроков даются непосредственно с позиций их чистой эффективности по указанным параметрам.