Перезагрузка - Татьяна Стекольникова

Я с ненавистью уставилась на бабу… Ну, понятно, что имеем, то и показываем: широкая задница и узкая талия подчеркнуты узенькими фисташковыми брючками. При таком заде грудь редко бывает большой – разве что силиконовая. Ну, повернись… Так: бюстгальтер не носим за ненадобностью – держать нечего… Типичная «груша» – покатые узкие плечики и увесистое седалище. Я водила карандашом по холсту, изображая эту прогуливающуюся бабу: круглый оттопыренный зад, толстенькие ляжки, легкую сутулость, надутые губки и рваную белую челку.

Какого лешего? Я все время забываю, что я маг! Вот и посмотри, Нина, о чем думает эта, с задом… Я нажала на свою синюю кнопку. Мысли у бабы были, как бы поточнее выразиться, недооформленные, с пропусками: «Ну, когда… Когда же… Второй день я тут… Не показывается… Позвонить ему, чтобы вышел?… Нет, нельзя… Надо, чтобы как будто случайно…»

Ах ты, чувырла… Ну, я тебе устрою… И я спросила бабу: «Что, Громова ждешь?» Мысленно, конечно. Задастая завертела головой – ей показалось, что она УСЛЫШАЛА. Мыслей в этот момент у нее никаких – только оторопь. Продолжаю:

– Отвечай, когда спрашивают!

– Да… Жду… – баба произнесла это вслух.

– Можешь и не говорить – подумай просто…

– Как это? – она удивилась.

Еще бы! Думать – это не всякому дано.

– И зачем тебе Громов?

– Чтобы отбить его у ведьмы.

– Думаешь, получится?

– Конечно, она же старая грымза…

– Она его жена!

– Подумаешь, жена! Жена – не стена.

Ну, ты сейчас получишь! Я велела ей стоять на месте, а сама позвонила Гр-р:

– Гринь, ты что делаешь?

– Да так, с бумажками сижу…

– Я сейчас спущусь, пойдем на набережную на полчасика – там сирень цветет…

– Да, моя радость, с удовольствием!

И мы с Громовым вышли из конторы. Блондинка смотрела на нас во все глаза. На пандусе, ведущем от двери «Грома» к улице, я сказала Гр-р, что у меня расстегнулся ремешок босоножки. Я знала, что случится дальше: Громов опустится на одно колено, поставит на другое мою ногу и застегнет ремешок. Я обалдела, когда это случилось впервые. Потом я специально устраивала всякие неполадки с обувью – типа развязавшихся шнурков и незастегивающихся замков, и Гр-р всегда поступал одинаково: опускался на одно колено и ставил мою ногу на другое. Эта сцена способна отрезвить самых зарвавшихся охотниц за Громовым. Ясно как белый день, что мужчина, способный на такой жест, ни на каких других баб даже смотреть не будет.

Я не стала провоцировать Гр-р, чтобы, для усиления впечатления, он меня поцеловал, потому что боялась потерять контроль над собой, как это бывает всегда, когда я с ним целуюсь, – мне еще предстояло сказать этой бабе, устроившей сафари на чужой территории, пару особенно ласковых слов – мысленно, конечно.

Убедившись, что эпизод с застежкой намертво засел в мозгах этой, в брючках, я дала ей команду убираться. Возможно, надо было заставить ее забыть сюда дорогу, но я боялась, что не рассчитаю силы и снесу ей всю память к лешему.

Со злорадством я смотрела, как баба плетется по набережной, ни на кого не глядя.

Соперница была посрамлена, июнь снова упоителен, сирень роскошна, река несла прохладу, Гр-р шел рядом и рассказывал, что он придумал для нашей галереи – выездная сессия в Закарске.

4. Мы с Гр-р строим планы, а я узнаю, что и его жизнь отравлена ревностью

Это была моя идея – частная галерея, арт-салон. Сначала я привела к Громову Ольгу – с ее договором с галереей г. Энска, чтобы выяснить, можно ли изменить ситуацию. Гр-р нашел в договоре слабину, вместе с Ольгой нанес визит в дирекцию галереи, и договор был расторгнут. Теперь, сказал Громов, мы имеем прецедент, и все, кто подписывал подобные документы, могут считать себя свободными от каких бы то ни было обязательств – наверняка все договора составлены одинаково, под копирку.

Тут-то я и выдала:

– А давайте откроем частную галерею – и все художники будут наши!

А что? Художников в Энске множество, и это удивительно, город-то небольшой. Муниципальная галерея и не думает их раскручивать – только денежки отбирает.

Мы собрались вчетвером у нас в мансарде – Гр-р, я, Ольга и Шпиндель. Вовка был приглашен в качестве отрезвляющего начала.

– Не ждите прибыли, – заявил Шпиндель. – В Энске нет спроса на произведения искусства…

– Попробовать-то можно? – я не собиралась отступать. – Займемся рекламой. Интернет опять же… Помещение найдем подходящее!

– Считай, уже нашли – у меня в ресторане, в фойе…

И в этом весь Шпиндель: нет спроса, нет спроса – а какого лешего тогда в твоем ресторане располагаться? Не только же из-за денег, которые ты от нас получишь? Значит, не все так плохо…

– Но договор аренды я сам составлю, – вмешался Громов. – Знаю я тебя, Вовка…

Мы даже тяпнули по рюмашке – чтобы дело двигалось и не скрипело, как несмазанная телега.

Так, можно сказать, совершенно неожиданно я стала владелицей арт-салона «Модерн», а Ольга Лукошко – исполнительным директором.

Сначала фойе Вовкиного ресторана украшали только Олины полотна. Но через пару недель картины было уже некуда вешать – сарафанное радио разнесло по Энску весть о том, что с нашей легкой руки «живопись» разлетается, как горячие пирожки, а комиссия за пособничество в продаже ну просто смешная. Народ понес нам свои холсты. Как бы придирчиво мы их ни отбирали, картин оказалось много, художники все шли и шли, и нам пришлось увеличить штат. Теперь у нас был еще искусствовед (Лиза Уварова, миниатюрное создание, пару лет назад получившее диплом питерского гуманитарного университета), а также экспедитор по вызову Петя Трофимов (брат работавшего у Гр-р в конторе Вити Трофимова), имеющий грузопассажирскую «Газель».

– Давай в следующее воскресенье и провернем, – развивал Гр-р свой план, сидя со мной на лавочке под кустом сирени. – Можно подключить Серегу Устюжанина, чтобы он с местными властями договорился насчет места и оповещения.

Сергей Устюжанин – одноклассник Гр-р и его старинный приятель, живущий в Закарске – городке, расположенном вверх по течению нашей реки, носящей название Карь. Занимаясь поисками убийцы любовницы Устюжанина, я и получила пулю.

– Лучше предварительно съездить, чтобы самим посмотреть. Ты Устюжанину позвони, чтобы нас встретил и к кому надо отвел, а мы с Олей возьмем Петьку и поедем.

– Чтобы я с ума сошел, думая, куда тебя этот оболтус Петька может завезти? Со мной поедете… Все равно в конторе мертвый сезон. Секретаря оставлю на телефоне на всякий случай, и хватит…

Мертвый сезон – это правда: не было ни тяжб с наследством, ни слежки за неверными супругами, ни похищений, ни других происшествий, которые могли бы занять мозги детектива. В Энске ничего не происходило, и сразу вспоминались классики, изображавшие провинцию как сонное болото.

– Надо Ольге сказать, чтобы собиралась.

– Как вы, женщины, любите все усложнять! Чего там собираться: утром уедем – вечером приедем…

– А вдруг пикник? На природе же не будешь в том, в чем к официальным лицам ходишь… Надо все предусмотреть!

– Пикник – это ты хорошо придумала… Шпинделя возьмем – у него для пикника все, что надо, есть.

– Если Шпинделя брать, ему дама нужна…

– А Ольга, что – не дама?

– Она не для Вовки…

– А для кого? Оля со Шпинделем, по-моему, нормально общаются, сам сколько раз видел в салоне вашем!

– Это же не то…

– А что то?

– Любовь…

– Может, тебе надо было открыть брачное агентство, а не арт-салон, раз ты знаешь, кто кому нужен?

Может, и надо было, подумала я. Но тогда Гр-р неминуемо отдалится, и меня ждет судьба моей бабки Луизы – одиночество с тенью. Или даже полнейшее одиночество, потому что такую тень-Тюню, как была у Луизы, мне взять неоткуда.

Я так задумалась, что не сразу услышала Громова:

– Нина! Мы на самом солнцепеке сидим. Давай другую лавочку найдем!

– Давай лучше поближе к реке подойдем… Ты какой-нибудь спуск знаешь?

И Гр-р повел меня к воде – по мосту на другой берег. По дороге он выспрашивал, кто нужен Шпинделю, но я решила молчать – не время еще ему знать. Пусть Громов сам убедится, что Оля – не для Вовки.

Я, подобрав юбку, бродила босиком по безлюдному песчаному пляжу, бросив босоножки возле сидящего на бревнышке Гр-р, и любовалась нашим домом, который был отсюда хорошо виден. В полукруглом окне мансарды блестело солнце, и окно казалось вырезанным из фольги.

– У нас самый красивый дом в Энске, – сказала я.

– Согласен… Давай я поговорю с ребятами из другого подъезда – выкупим две их квартиры, разместишь там свой салон, и дом будет целиком наш…

Я села рядом с Гр-р на теплое бревно:

– Гринь, ты сегодня просто генератор гениальных идей!

– Это потому, что я все время думаю о тебе…

Громов прижал меня к себе. Я плавилась в его руках – от солнца и от любви. Над водой летали стрекозы с радужными крыльями.