По следам карабаира. Кольцо старого шейха - Рашид Кешоков

Из будки вышел помощник машиниста Исуф Амшоков.

— Здравствуйте! Постой, постой, — сказал он, вглядываясь в перепачканное углем лицо Шукаева, — да ведь это.

— Он самый, Исуф, — не дал ему договорить Жунид, протягивая руку. — Твой земляк!..

— Вот встреча! — разулыбался Исуф. — Как ты здесь очутился?

— Да вот так. Еду к месту службы.

— А это? — кивнул Исуф в сторону бандита.

— Дорожное происшествие… Кажется, ваш главный, наконец, появился?..

— Да, он.

К паровозу приближались начальник поезда и франтоватый Глинский. Вслед за ними семенил проводник мягкого с двумя пассажирами. Жестикулируя, он показывал им на вагон-ресторан и что-то торопливо объяснял.

Шукаев улыбнулся:

— Это толстяк, конечно, сорвал стоп-кран, — сказал он. — А те двое, наверно, владельцы фибровых чемоданов…

Всю свою сознательную жизнь Жунид Шукаев терпеть не мог канцелярщины во всех ее проявлениях. Это качество, само по себе, может быть, не такое уж плохое, приносило ему немало неприятностей в школе милиции, где от курсантов требовались не только знания, но и умение вести документацию, оформлять протоколы следствия и множество других бумаг. Правда, у Жунида была еще одна черта — упорство. И он научился всему, что нужно. Любить бумажную волокиту по-прежнему не мог, но управлялся с нею быстро и четко.

Ничего не забыл он и теперь, хотя это уже не было похоже на занятия в школе милиции. По всей форме составили протокол задержания вора, действительно оказавшегося Прутковым Борисом по паспорту, а по кличке — Буяном. Его отвели в свободное купе ревизора. Вещи, похищенные у пассажиров, сложили там, же. Вручить их владельцам до заполнения соответствующих документов Шукаев не имел права.

Выслушав по этому поводу несколько не очень лестных реплик Глинского и других потерпевших, Жунид вежливым жестом показал, что разговор окончен.

— А вы знаете, — сказал проводник, когда пассажиры вышли, — я ведь вас за злодея принял. Что, думаю, за милиция, если по крышам шастает? Не иначе — переодетый жулик. Начальнику доложил… Тогда поезд и остановили… А вы, выходит, настоящий.

— Выходит, — усмехнулся Жунид.

Дверь купе поехала в сторону, и на пороге показался сотрудник ОГПУ в темно-сером кожаном реглане с одной шпалой в петлицах. Был он черноволос и смугл, глаза, окруженные мелкой сеткой морщин, смотрели устало и как будто равнодушно.

— Здравствуйте, — сказал он. — И поздравляю. Слышал уже о ваших успехах. Вот мое удостоверение.

Жунид пробежал документ глазами. Выдан он был на имя оперуполномоченного Краснодарского линейного пункта ОГПУ Георгия Галактионовича Мартиросова.

Шукаев тоже предъявил Мартиросову свои бумаги, передал изъятый у вора финский нож и протокол задержания.

— Дайте закурить, — подал голос сидевший в углу Прутков.

— Так это ты, Буян? — вглядевшись, отозвался Мартиросов. — Здорово. Понимаете, — повернулся он к Шукаеву. — Ведь я его без малого третий месяц разыскиваю… Типчик. А ну-ка встань!..

Прутков нехотя поднялся. Мартиросов расстегнул на нем ватник.

— Так и есть. Брюки и пиджак снял с Петьки?!

Ни один мускул не дрогнул на лице Буяна. Он пожал плечами и спокойно ответил:

— Не возьму в толк, о чем вы. Костюм энтот в воскресенье на толкучке купил. Можете так и записать. О Петьке вашем не слыхал…

— А нож? — Мартиросов слегка подбросил финку на ладони.

— Что нож?

— Чей?

— Почем я знаю.

— Не знаешь, значит. А вот Володя Яшкин, его около часа назад взяли на станции, кое-что рассказал о новогоднем вечере в паровозном депо…

— Не темни, начальник, не поймаешь, — вяло сказал Прутков.

— Ладно. Потом поговорим. Пока подумай. Есть над чем.

Мартиросов сел рядом с Жунидом.

— Дайте закурить, — снова попросил Буян.

— Развяжите его, — велел оперуполномоченный проводнику. — На, кури! — И бросил на столик пачку «Нашей марки».

Жунида между тем все больше тревожила мысль о рыжем пареньке. Как помочь ему? Было в нем что-то жалкое и наивное. Надо бы выяснить сначала, каким образом попал он в такую компанию?

Поезд подходил к узловой станции. Проводники заканчивали уборку в вагонах. Пассажиры суетились возле своих вещей, оживленно переговариваясь.

Шукаев, попрощавшись с Мартиросовым, отправился в свой вагон. В служебном купе Игнатов пересчитывал постели. Рыжий парнишка сидел возле окна.

— Ну, спасибо тебе, браток, за правду, — сказал Жунид садясь.

— Значит, парень не совсем отпетый? — резюмировал Игнатов, с любопытством поглядев на Жунида. — Вот, пожалуйте, тут фамилии тех двух прописаны, которые избили его Не понравились они мне что-то.

— Некогда с ними возиться, — кладя бумажку в карман, ответил Шукаев. — Скоро станция…

— Ну, дело ваше, я пойду пока билеты пассажирам раздам, — сказал проводник и вышел.

— Как зовут? И откуда ты родом? — спросил Жунид паренька.

— Дуденко моя хвамилия, — охотно отвечал тот. — Семен Родионович Дуденко. С Елизаветинской мы, що в десяти верстах от Краснодара.

— Родители есть?

— Отца не помню. А мать недавно померла… — Покопавшись в кармане, Семен вдруг вытащил связку железок, назначение которых «неспециалисту», пожалуй, невозможно было определить, и протянул их Шукаеву.

— Возьмить, дядько. Мабуть, сгодятся они вам… не придется ни у кого больше ключей просить… Это Буяновы «волчата»…

Жунид, взяв отмычки, некоторое время задумчиво рассматривал их. Набор был изготовлен искусной рукой. Особенно один инструмент, состоящий из пяти стальных пластин разной формы.

— Давно ты у Пруткова?

— Ни, недавно. С неделю, мабуть.

— Так… Сколько же вы дверей в поезде открыли этими «волчатами»?

— Та ни одной. Не треба було. Я ж с вечеру в вагоне. Спал под лавкой.

Шукаев усмехнулся, поймав себя на мысли, что ему никак не хочется расстаться с этим уникальным в своем роде набором. Даже в музее МУРа в Москве не видел он таких инструментов. Кстати, по существовавшему тогда уголовно-процессуальному кодексу, отмычки эти, не будучи использованными непосредственно в деле, не являлись вещественным доказательством по нему, и приобщать их к делу не требовалось.

— Ладно, — не очень уверенно сказал Жунид. — Я возьму. А ты вот что. Говори там всю правду. Я предупредил оперуполномоченного, чтоб к тебе отнеслись полегче, если… конечно, заслужишь. А вообще — желаю не попадать больше на воровскую дорожку. Парень ты, по-моему, ничего… Бить тебя только некому…

— Нашлось же кому, — вздохнул Семен, почесывая спину. — Спасибо вам на добром слове, дядько.

В купе вошел милиционер, козырнул.

— Вы от Мартиросова?

— Так точно!

— Отведите! Передайте оперуполномоченному, что Дуденко будет говорить… Словом, даст показания по делу Пруткова.

— Слушаюсь!

Пока Шукаев сдавал Семена Дуденко с рук на руки конвоиру, состав подошел к Краснодарскому вокзалу. Пассажиры запрудили проход. Жунид вышел вместе со всеми, захватив саквояж полной блондинки.

Меньше всего на свете Жунид любил шумное изъявление благодарности. Блондинка с родинкой, казалось, задалась целью привлечь как можно больше любопытных. Театрально подкатывая подведенные карандашом глаза, она трясла руку Шукаева:

— Огромнейшее вам спасибо! Вы были просто великолепны!..

Перрон быстро пустел. Возле третьего вагона, кроме соседей Жунида по купе — высокого мужчины с усиками и сухопарой женщины в пенсне, уже никого не было. Они оба, видимо, сопровождали экзальтированную блондинку. Жуниду стало неловко.

— Не стоит, право, — остановил он ее излияния. — Ни чего особенного ведь не произошло…

— Нет, что вы, — вмешался высокий. — Мы тоже очень рады за Клавдию Дорофеевну. Разрешите уж и нам представиться: Шагбан Сапиев, экспедитор облпотребсоюза… к вашим услугам…

— А моя фамилия — Воробьева, Антонина Ивановна, — подошла женщина в пенсне. — Знаете, никак не ожидала, что почти трое суток буду ехать с самим Шерлоком Холмсом…

Тонкие губы ее улыбались, но глаза смотрели холодно и безразлично. Шукаев уловил насмешку.

— Извините, но мне пора.

— Нет, нет, — снова вцепилась в него Клавдия Дорофеевна — Так вы от нас не уйдете…

В это время неподалеку остановился «пикап». Из машины вышел плотный, невысокого роста человек в сером бобриковом пальто и такой же кепке. Жунид обратил внимание на его густые, черные, сросшиеся на переносице брови. Казалось, над глазами у него приклеена черная бархатная полоска. «Не каждый день увидишь такие брови», — подумал Жунид. Незнакомец направился к вагону и остановился сбоку от Клавдии Дорофеевны.

— Может быть, и мне уделят чуточку внимания? — недовольным тоном прервал он ее.