Одиночки - Никита Владимирович Чирков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чем «Неон» ближе, тем больше светлых точек прекрасных звезд он закрывает от глаз людей. Имеющий огромную высоту и еще большую ширину, он в виде вытянутого полумесяца расположен краями вглубь, а большей выпуклой частью – ко всем обозревателям. Двери шлюза открылись, лифт оказался внутри, и Томас до последнего наблюдал вид звезд и отдаленных планет, пока шлюз не сомкнулся вновь. Сразу после лифт поехал вперед уже быстрее, сделал три остановки, где на каждой вышла своя группа людей, вскоре оставив их с Норманном уже вдвоем. Теперь они поднимаются вверх, к своей остановке.
– Снова мы – шестерни большой машины, – с долей сарказма произнес Томас. И обратился сразу к Норманну: – Надеюсь, ты успел вчера закончить шансы срока выживания?
– Да, конечно. Но не могу избавиться от мысли, что мы топчемся на месте с этой цепью развития. Знаешь, такое чувство, когда даже после полного ее разбора есть сомнения, что чего-то не хватает: словно загадка, у которой есть второй ответ, – задумчиво говорил Норманн, все время глядя куда-то в сторону и не получив комментария от Томаса.
Остановка, у двери встроенный сканер проверил вытатуированный восьмизначный код на правой щеке вдоль подбородка, который имеет каждый научный сотрудник для получения доступа в каждое разрешенное для него помещение на «Неоне». Сначала Томас, вслед за ним Норманн, и по пути через длинный коридор диалог продолжился.
– Я словно пытаюсь собрать кубик Рубика, который уже собран.
– Как будто мы делаем что-то другое, – понимающе ответил Томас, и они прошли через дверь в конце.
3
Маленький зал, имеющий посередине четыре экрана для вывода информации. С общим залом соединялись четыре кабинета, для каждого из Одиночек. Напротив – вход в кабинет Томаса, справа – Норманна, слева – два кабинета, Мэнди и Франклина.
Идя вперед, Норманн остановился у экранов рядом с Мэнди, обратив внимание на появившееся окно вверху изображения и без предупреждения оставив Томаса. Тот, в свою очередь, не отвлекаясь на Мэнди и Франклина, что был уже у себя в кабинете, сразу отправился к себе. Включился слабый свет с потолка, обнажив полупрозрачные пластины в метр шириной и высотой во всю стену. Все 22 шутки легко умещались в широком кабинете, их конструкция позволяет перемещаться в любую из четырех сторон благодаря магнитным держателям на полу и потолке.
На небольшой полке справа от двери Томас взял наушники с маленьким микрофоном и перчатки, усеянные датчиками для управления пластинами. Встав в центре кабинета, где вокруг него находились пластины в шахматном порядке, щелкнул пальцами левой руки – и они словно ожили, загорелись, как гирлянда. Покрытые текстовым содержанием вместе с графиками, фотографиями, таблицами и формулами, все дополнено разного рода вычислениями. Все они отдавали серовато-синим оттенком, легко могли заменить стандартное освещение кабинета, но Томас никогда его не выключал. Каждый кабинет его команды обладает теми же функциями, только с несколько меньшим количеством пластин. Вся обработанная информация поступала к нему, и каждый ее элемент предстояло сложить в общую картину, тем самым создав цепь развития, которая в конечном итоге отправляется на рассмотрение высшему правлению и в хранилище. В надежде, что хоть одна из многих не только поможет быстро приспособиться и выжить в новом мире, но и дать уверенность правлению в том, что человечество будет готово ко всему.
Для Томаса это как музыка из знаний, где ему досталась роль дирижера, – и ему предстоит из крупиц собирать нечто большее, чем слова, в надежде приоткрыть завесу тайн, скрывающих то, что ждет их или других счастливцев и несчастных, отправившихся через мост. Как ни странно ему это осознавать, его ощущения очень близки к наркомании каждый раз при нахождении здесь и понимании, чего от него ждут и что он может.
Вторая пластина по правую руку мелькнула красным: значит, поступила информация. Томас вытянул к ней правую руку, растопырив пальцы, развернул ее и, сжав в кулак, потянул к себе почти бесшумно. Поступил вызов от Норманна:
– Шесть способов поддержать жизнь человеку на 200 лет. Ранее для нас это не было проблемой – даже предполагая уровень их прогресса, ожидания более чем обнадеживающие.
– Сложно поверить, что они не могут иметь подобных возможностей. Если отправившие сигнал еще живы, то это упрощает задачу. Но если они, как и мы, уже сменили целые поколения, то здесь встает другая погрешность. Мэнди? – спросил Томас.
– Вся во внимании.
– Как сильно изменится язык за 380 лет?
– У нас или у них?
Томас не ответил на этот вопрос.
– Фактически все зависит от продолжительности жизни одного поколения особей. Технологический прогресс не сильно изменит язык одного поколения и при длинном цикле существования лишь поможет последующему поколению освоить старый язык. Точнее говоря, он должен быть просто один и един для всех, как и их цивилизация.
– И каков худший вариант, будет ли иметь смысл использовать языковую таблицу?
– Если жизнь одного поколения субъекта не меньше 100 лет, это без учета каких-либо природных катаклизмов, военных или социально-политических конфликтов в их обществе. При любом варианте из этого процесса приходят изменения социально-интеллектуальных норм и правил и, разумеется, речи.
– Может, нам вообще тогда не лезть туда, вряд ли мы выживем, если там война? – подал голос Франклин, технический специалист, инженер и физик.
– Не отвлекайся от дел, – спокойно парировал Томас.
– Не важно на самом деле, живы те, кто отправил сигнал, или нет: гораздо важнее, правильно ли они поймут нас даже при приблизительной таблице, работа над которой завершена лишь наполовину, – заметила Мэнди.
– При их развитии будет странно, если они не учтут разность общения между существами во всей Вселенной, – добавил Норманн.
– Даже если и учли, то мы, как это ни странно, этого не знаем. Нельзя игнорировать любые события, способные изменить все, и нельзя отрицать, что человечество просто не развито. Мэнди, каково количество вариантов составления цельного предложения? – поинтересовался Томас
Он вытянул обе руки по сторонам и, сведя их вместе, объединил две пластины, увеличив размер полученного изображения. Таблица во весь экран, каждый символ – составляющая часть общего, и при выборе любого из них, выходя на передний план, слегка затемняя все остальное, выделяется ответвление с множеством вероятных переводов относительно любого выбранного иного символа.
– Семь вариантов. Не более чем приблизительная догадка.
Томас одновременно просматривает шесть пластин, меняя их положение в нужный момент для удобства, осознавая и даже наслаждаясь тем, что очередная цепь развития создает паутину вариаций. Ему всегда это нравилось – разбирать цепь за цепью, каждую секунду предвкушая внезапное
