Гены и семь смертных грехов - Константин Зорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Особо тяжкие, закоренелые страсти ведут душу к вечной погибели и потому называются смертными грехами[22].
По святоотеческой традиции, смертных грехов семь:
• гордыня до самообожания (самообожествление, культ собственного «я»);
• иудина жадность к деньгам (любостяжание, лихоимство, ростовщичество и т. д.);
• черная зависть (скорбь при благополучии ближнего, вражда к преуспевающим людям, клевета на них и т. п.);
• безграничное плотоугодие (пресыщение, пьянство и пр.);
• неистовый разврат (блуд, прелюбодеяние, кровосмешение, мужеложство и т. д.);
• крайняя жестокость (мстительность, злоба и ненависть вплоть до намеренного убийства, особенно детоубийства и убийства родителей);
• духовная беспечность (нерадение о спасении души, леность, праздность, отчаяние, самоубийство)[23].
Причины страстей весьма разнообразны. Но условно их можно разбить на три большие группы — вожделения плоти, соблазны окружающей обстановки и ухищрения демонов. «…Человецы плоть носяще, и в мире живуще, от диавола прельстишася», — слышим мы в священнической молитве перед Таинством исповеди[24].
Наивно думать, будто биологические, социально–психологические и духовные причины страстей действуют строго по очереди и возбуждают страсти по порядку. Зачастую все факторы давят на нас в совокупности, с утроенной мощью. Когда человек попадает в омут, всё влечет его вниз: и воронка воды, и внутренний шок, и собственный вес, и земное притяжение…
По мысли аввы Евагрия, бесы прикасаются к определенным зонам головного мозга и тем провоцируют людей на неблаговидные поступки. Если демону не удается рассеять наше внимание на молитве, он «принуждает телесный темперамент произвести некое чуждое представление» в уме[25].
Как ни вспомнить здесь открытую в XX веке «систему награды» мозга?! (см. гл. II и IV).
«Такова хитрость у лукавых бесов, — предостерегает преподобный Паисий (Величковский), — они постоянно заняты нами; как сторожа, подмечают наши наклонности и пожелания… Какую страсть замечают в нас, к тому нас и побуждают, такие и расставляют нам сети… Бесы ищут в нас повода, потому что чрез свою наклонность и пожелание мы скорее запутаемся»[26].
По мнению старца Паисия Святогорца, чувствительного и нервного от природы человека демон хочет сделать еще более раздражительным, а жестокосердного — еще более необузданным и грубым, «и пьяному внушает не оставлять вина, но пить еще больше»[27].
К счастью, Господь никогда не попускает чрезмерных искушений и дозирует их время. Иначе никто не смог бы устоять в духовной брани. Творец сострадает нашим немощам и учитывает, что «помышление сердца человеческого — зло от юности его» (Быт. 8, 21).
«Ты все щадишь, потому что все Твое, душелюбивый Господи, — благовествует Библия. — Посему заблуждающихся Ты мало–помалу обличаешь и, напоминая им, в чем они согрешают, вразумляешь, чтобы они, отступив от зла, уверовали в Тебя, Господи» (Прем. 11, 27 и 12, 2). Давая место покаянию и милуя нечестивых, Бог тем не менее ведает, что «племя их негодное и зло их врожденное, и помышление их не изменится во веки (курсив. — К. 3.). Ибо семя их было проклятое от начала…» (Прем. 12, 10–11).
По мысли блаженного Феофилакта Болгарского, в результате грехопадения Адама человеческая плоть сделалась «сподручной греху». Но это не ее вина. Наклонность души к худшему дает греху свободу действовать. «Если разбойник займет дворец, то дворец не виновен в том. Так и здесь: если в членах моих обитает грех, то плоть — не зло, ибо она изнасилована»[28].
«Факты и наблюдения свидетельствуют о возрастании греховности падшей природы и о связи развития греха с генетическими предрасположенностями, — заключает доктор богословия, протоиерей Владислав Свешников. — Во многих случаях склонность к той или иной страсти, несомненно, генетически обусловлена. Так, можно порой видеть совершенно одинаковые по типу проявления гнева в трех и более поколениях (у бабушки, матери и дочки)… Отвращение к греху того или иного рода также может быть связано с определенной природной предрасположенностью… К одним видам греха у разных личностей имеется очевидная врожденная склонность, к другим — очевидное природное отвращение»[29].
Подчеркнем, что наследственно передаются не сами страсти, а только предрасположенность к ним, пагубные склонности. «Природную склонность к падению под влиянием страстей, — утверждает святитель Иоанн Златоуст, — может побеждать ум, при содействии труда»[30].
Увы, наследственный эгоизм — очень живучий и плодовитый сорняк. Кочуя из поколения в поколение, он производит в нас плевелы порочных страстей. Это, хотя и ущемляет нашу свободу, но не парализует ее полностью. Вот почему мы несем ответственность за свое поведение и должны бороться с унаследованными и приобретенными пороками. Вот почему в наших душах ежедневно разгораются разные внутренние конфликты: между «хочу» и «нельзя», между «не хочу» и «надо».
Глава II
Свобода — это длина цепи?
Потеряв вследствие грехопадения взаимную точку опоры, все части человеческой природы — дух, душа и тело — перестали получать и взаимную друг от друга помощь. Райская гармония разума, чувства и воли распалась, и внутри нас воцарился хаос. Мы буквально разрываемся от постоянной сумятицы и перенапряжения. Грех приковывает душу к себе. Ее освобождает истина, но порабощает злой навык.
Ведущую роль в поддержании накала внутриличностных конфликтов играет неразумная (бессознательная) сила души. От лица всех кающихся христиан апостол Павел вопиет: «Не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе… Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю… По внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного…» (Рим. 7,19–23).
Весьма поэтично эта картина отражена в стихотворении «Раб греха»:
Опять живу не так, как надо,Живу не так, как сам хочу.Что ни творю — душа не рада,Где нужно плакать — хохочу.Хочу быть добрым — озлобляюсь.Хочу быть трезвым — снова пью.Хочу поститься — объедаюсь.Хочу петь песни — слезы лью.Хочу быть скромным — восхваляюсь.Хочу быть щедрым, но скуплюсь.Хочу трудиться — расслабляюсь.Хочу быть верным — волочусь.Хочу сдержаться, но болтаю.Хочу бороться, но молчу.Хочу гореть, но остываю.Хочу, хочу, хочу, хочу…Зачем живу не так, как надо?И почему — не как хочу?Свобода — крест, а не награда.Добра хочу, а зло верчу.И в паутине искушенийНе Божий раб, а раб греха,Погряз я в жажде наслаждений,Погибну я наверняка.Но чью я волю выполняю,Я, раб греха, коль не свою?И пусть я беса проклинаю,Ему служу всю жизнь мою[31].
Каков же механизм пленения человека страстью? По учению святых отцов–аскетов, грех овладевает человеком не сразу[32]. Сначала приходит помысел — простая мысль на какую–либо тему. «Прилог» («приражение») к душе помысла сравним с ударом мяча о стену. Это — безгрешно, ибо мы не в силах контролировать вереницу мыслей, которые, словно мошкара, кружатся в сознании. «Сдружение» («сочетание») — следующий момент, когда мы схватываем определенную мысль, цепляемся за нее, ловим брошенный «мячик». Мы собеседуем с помыслом и еще способны отказаться от разговора с ним — выбросить его вон из головы.
Если мысль греховна, а мы склоняемся на ее сторону, уступаем ее давлению, любуемся ею, то «сдружение» перерастает в «сложение» («сосложение»). Но лишь только мы внутренне согласились на помысел и перестали ему сопротивляться, он тотчас превращается из «невинного приятеля» в «жестокого деспота». «Пленение» есть полное соединение и порабощение ума греховным помыслом, «насильственное и невольное увлечение сердца», нарушающее душевный мир. Вырваться из «плена» стоит уже «борьбы» — огромных усилий по прорыву «блокады».
Со временем порок становится навыком, укореняется, вживляется и делается как бы неотъемлемым природным свойством души. Это — страсть, заключительная фаза рабства греху. Она открывает просторную дорогу греховным деяниям, словам, мыслям и чувствам. Теперь страсть беспрепятственно понукает своей жертвой и играет с ней, как футболист с мячиком.
А все начинается, казалось бы, с безобидных помыслов! Поэтому святые отцы советуют внимательно отслеживать их и сторожить себя, как кошка мышку. Отсечь лукавый помысел в зародыше достаточно легко. Это все равно, что удалить тонкий стебелек, а не мощный корень. В итоге наша внутренняя свобода прежде всего зависит от чистоты помыслов. Свободой нельзя владеть. Ее можно только принять, причем как дар Божий. Она всегда подвергается нападению и всегда в опасности. Если здоровое чувство опасности ослабевает, свобода уже почти утрачена, и мы внутренне больны. Тогда грех, будто спрут, улавливает нас и опутывает своими «щупальцами».