Когда горы плачут - Виктор Бычков

Он не успел дождаться ответа, даже не успел обвести взглядом толпу, как тут же получил сильнейший удар ногой в зубы, его голову отбросило, больно, до искр из глаз, до пустоты в мозгах ударило затылком о машину, и он снова потерял сознание.

Сильно саднило губы, болело во рту, ныла, звоном отдавала голова. Болело всё тело. Не было ни единого клочка, суставчика или части тела, которые бы не болели. Пошевелил языком, нащупал выбитые зубы, с трудом выплюнул себе в руку, долго смотрел на них, лежащих в кровавых сгустках, не до конца понимая, что весь этот ужас творится именно с ним, Назаровым Василием Петровичем. Ему всё казалось, что он смотрит или сон, или фильм ужасов. Вот сейчас проснётся, встряхнёт головой и весь кошмар кончится.

Поднял голову: в толпе мужчин появились новые зрители. Детишки протискивались у ног взрослых, с интересом наблюдали за происходящим. Чуть в отдалении стояла толпа женщин в непривычных для пленника одеждах.

– Ну, что, баран? – перед ним присел на корточки тот самый паренёк Иса.

Вот сейчас Василий Петрович смог хорошо разглядеть его, увидеть до синевы чисто выбритое лицо, коричневые, чуть-чуть навыкате глаза, правильной формы нос с тонкими, хищными ноздрями, которые слегка подрагивали. Плотно сжатые губы имели чуть фиолетовый оттенок. И он не показался больше ребёнком. И голос был далеко не детским. Напротив, перед ним сидел достаточно взрослый молодой человек лет двадцати пяти.

– Ну, что, дядя? – снова повторил парень. – Что ж ты меня так подвёл? На самом деле ты пенсионер?

Василий Петрович провёл руками по карманам: они оказались пустыми.

– Посмотри в паспорт, – прошамкал пленник. – Если грамотный, прочтёшь.

Опять удар отбросил Василия Петровича, он ударился головой о машину, упал на землю, растянувшись. Вокруг одобрительно зашумела толпа.

– Ты что, баран, Иванушка-дурачок, ещё не понял, где находишься? – зловеще прозвенел голос Исы.

Хватило сил подняться, прислониться к машине, взглянуть открыто в глаза парня.

– Вот уж никогда не подумал бы, что гордые и сильные сыны гор способны глумиться над беззащитным человеком.

Увернуться от удара не успел и снова оказался лежащим на земле. Потом били ногами, били остервенело, с придыханием, с хаканием. Он уже не уворачивался, не защищался, сил хватило лишь прижать ладони к лицу, подтянуть ноги, скорчиться.

Очнулся, пришёл в себя от воды, что плеснули в лицо. Ещё какое-то мгновение лежал, потом всё же сделал попытку подняться, встать на ноги или хотя бы сесть. Почему-то в мозгу засела, занозой застряла одна единственная мысль: умереть стоя, лицом к смерти. Он где-то читал это в какой-то патриотической литературе. Тогда не понимал героя той книги, считая излишней бравадой, позёрством. А вот сейчас понял, нутром почувствовал необходимость встать на ноги, встретить смерть лицом к лицу. Считал, что ему, человеку здравомыслящему, уважающему себя как личность, нужно поступить именно так: встать глаза в глаза со смертью, со своими убийцами. Он повержен, повержен физически, но не покорён. Душу его сломать не удастся. О том, что его сейчас убьют, он уже не сомневался. За свои неполные пятьдесят лет жизни он видел всякое, немного разбирался в людях. Этих, который глумились над ним, он уже людьми не считал, сравнивая их с душманами, со зверями. Нет, зверей он тоже немного знал, знал, что зверь никогда не нападёт на жертву просто так. А вот эти люди нападали, били его, и возможно, сейчас убьют.

Он знал, что есть категория людей, что звереют при виде крови. Есть другие, что упиваются властью,  своей силой, вседозволенность вскружает им голову, они тоже сходят с ума в издевательствах над себе подобными. К какой категории относятся эти особи в человеческом обличии, что терзают его тело? Он не знал.

Вспомнился вдруг Робинзон Крузо, сцена с поеданием человека людоедами. Скажи или услышь, что вот сейчас эта толпа людей понесёт на вертеле его, Василия Петровича Назарова, капитана в отставке, да и вообще просто современного человека, на костёр, чтобы зажарить и съесть, он бы уже не удивился, настолько разуверился в человеческих началах толпы бородатых людей.

Ему снова связали ноги и руки, перенесли в тень сложенного из камня забора, оставили там. Взрослые ушли. На смену им пришли дети, удивительно много детей, мальчиков и девочек. Они с любопытством рассматривали Назарова, как какую-то диковинку, что-то обсуждали между собой, приближаясь к нему всё ближе и ближе.

Василий Петрович никогда не вникал в обычаи горских народов, но прекрасно понимал, что детей, что женщин, трогать, оскорблять нельзя. Потому и молчал, ни единым звуком, движением не давая повода детишкам к агрессии, к агрессии против себя.

Опустил голову, молча сидел, лишь исподлобья наблюдал за малышнёй. Первым потрогал, прикоснулся к нему мальчишка лет десяти. Он ладошкой толкнул пленника в плечо и тут же сам отпрянул в сторону. Это понравилось остальным. Дети загалдели, смелее подступили к пленнику, толкая и щипая его. И снова Назаров ни единым жестом не ответил ребятишкам, продолжая не обращать внимания на их выходки.

Тот мальчик, что прикоснулся первым, первым же и бросил в Назарова камешек. Небольшой такой камешек, что отскочил от головы пленника, не причинив особой боли. Его примеру последовали и остальные. Ещё через какое-то мгновение в пленника уже летел град камешков и камней. Он не успевал уворачиваться, они ударяли сильно, причиняя ему всё большую и большую боль. Назаров не придумал ничего другого, как упасть на землю, прикрыть голову руками, благо, они были связаны спереди, и замереть так.

Конец ознакомительного фрагмента.