Занимательная Греция - Михаил Гаспаров

Таким аэдом, бродячим слепым сказителем, был и Гомер — тот, кто впервые создал вместо коротких песен две большие поэмы-эпопеи: «Илиаду» о Троянской войне и «Одиссею» о возвратных странствиях героя. О самом Гомере никто не помнил ничего достоверного — даже места его рождения:

Семь городов соревнуют за мудрого корень Гомера:Смирна, Хиос, Колофон, Саламин, Пилос, Аргос, Афины.

Эти семь спорили в его упорней; но и другие города считали себя родиной Гомера — даже Вавилон и Рим. Соглашались лишь в том, что жил он бродячим бедняком, зарабатывая на жизнь пением песен. Например, таких:

Если вы денег дадите, спою, гончары, я вам песню:«Внемли молитвам, Афина! десницею печь охраняя,Дай, чтобы вышли на славу горшки, и бутылки, и миски,Чтоб обожглись хорошенько и прибыли дали довольно,Чтоб продавалися бойко на рынке, на улицах бойко,Чтобы от прибыли жирной за песню и нас наградили».Если ж, бесстыжее племя, певца вы обманете дерзко.Тотчас же всех созову я недругов печи гончарной:«Эй, Разбивака, Трескун, Горшколом, Сыроглинник коварный,Эй, Нетушим, на проделки во вред ремеслу тороватый,Бей и жаровню и дом, вверх дном опрокидывай печку,Все разноси; гончары же пусть криком избу оглашают…Пусть они с жалобным стоном на лютое бедствие смотрят!»Буду, смеясь, любоваться на жалкую долю злодеев.Если спасать кто захочет, тому пусть голову пламяВсю обожжет, и послужит другим его участь наукой.

«Илиада» и «Одиссея» — очень длинные поэмы, по триста с лишним страниц. Переход от сочинения небольших былин к сочинению длинных связных эпопей — дело сложное. Тут было два пути. Один более легкий: можно было нанизать эпизоды подряд, слаживая конец одного с началом другого, от самого похищения Елены и до возвращения всех героев. Другой более трудный: можно было взять какой-нибудь один эпизод и, расширяя его подробностями, вместить в него все, что было поэтически интересного во всей Троянской войне.

Гомер пошел по трудному пути. Он выбрал для каждой поэмы только по одному эпизоду из десятилетней войны и десятилетних странствий. Для «Илиады» это гнев Ахилла на Агамемнона и его жестокие последствия: гибель Патрокла и месть Ахилла Гектору. Для «Одиссеи» это последние два перехода в плаваньи героя: от острова Калипсо до острова феаков и от острова феаков до родной Итаки, а там — встреча с сыном, расправа с женихами Пенелопы и примирение. Все предшествующие эпизоды скитаний Одиссея вмещены в его рассказ о себе на пиру у феаков; все остальные эпизоды Троянской войны вмещены в попутные упоминания в речах действующих лиц. А за всем этим — то в ходе рассказа, то в пространном описании, то в беглом сравнении — проходит целая энциклопедия картин народной жизни — труд пахаря и кузнеца, народное собрание и суд, дом и сражение, оружие и утварь, состязания атлетов и детские игры. Нынешнему читателю они могут показаться длиннотами, отвлекающими от действия, но современники Гомера ими наслаждались.

Это не случайно. Это значит, что современники Гомера почувствовали: между ними и мифическими временами легла непереходимая грань. По эту сторону — будни, труды, гнет, бедность, засилье гордой и жестокой знати; по ту сторону — подвиги, величие, богатство, блеск, каждый доблестен, могуч и благороден, и всякую подробность хочется бережно сохранить в памяти и подолгу ею любоваться. Поэтому поэмы Гомера так длинны, и поэтому они так подробны. В них Греция, вступая на порог истории, прощается с царством сказки.

Прощание Гектора с Андромахой

Вот один из самых знаменитых эпизодов «Илиады». Идет первый большой бой, описанный в поэме. Ахилл уже поссорился с Агамемноном и уже отстранился от битв, но греки еще сильны и теснят троянцев. Тогда троянский вождь Гектор покидает поле сражения и идет в Трою: пусть троянские женщины помолятся враждебной Афине — может быть, она смилостивится и пощадит троянцев. Отдав распоряжения, он хочет увидеть свою жену Андромаху и своего младенца-сына Астианакта («Градовластителя»): вдруг он погибнет в бою и больше их не увидит? И он встречает их у самых ворот, ведущих к полю боя. В общем ходе событий «Илиады» это пауза, передышка, обо всем этом можно было бы и совсем не рассказывать, но Гомер вмещает сюда и трагический контраст грозной военной и мирной семейной жизни, и — в словах Андромахи — эпизод из начальных лет Троянской войны, и — в предвиденье Гектора — грядущий исход войны, и долг тех, кто со щитом, и долю тех, кто за щитом.

Гектор, пройдя через город широкий, ворот достигаетСкейских — как раз через них и выход был на равнину, —Вдруг домовитая тут ему повстречалась супруга,Дочь Этиона великодушного, Андромаха.Жил Этион отец у подножья лесистого ПлакаВ Фивах нижнеплакийских и киликийцами правил;Дочь же его за меднодоспешного Гектора вышла.Там она встретилась с мужем; за нею почтенная няня,Нежно прижавши к груди младенца, несла малютку,Сына Гектора милого, — был, как звезда, он прекрасен,Гектор Скамандрием звал его, прочие ж в городе людиАстианактом за то, что оплотом для Трои был Гектор.Как поглядел на ребенка, невольно отец улыбнулся.Рядом жена Андромаха стояла и плакала горько.За руку мужа взяла она и так говорила:— Ты, удивительный, сам себя губишь своею отвагой.Видно, не жалко ни сына тебе, ни меня, горемычной,Что вдовою скоро останусь: ведь скоро ахейцы,Ринувшись все на тебя, умертвят, — а мне так отраднейБыло бы в землю сойти, чем мужа лишиться. КакоеВ жизни мне будет тепло, когда тебя гибель постигнет?Скорби одни! Ведь нет у меня ни отца, ни родимой:Ах, убил отца моего Ахилл боговидный,Да и город родной киликийцев сровнял он с землею —Фивы высоковоротные. Но Этионово тело,Даже убитого, не обнажил, сохраняя почтенье.Сжег его он по чину с доспехами бранными вместеИ могильник насыпал. Вокруг же вязы взрастилиГорные нимфы, Зевеса эгидоносного девы.Гектор, ты мне отец, и мать для меня ты, Гектор,Ты один мне брат, и ты мне супруг цветущий,Сжалься теперь надо мной, останься с нами на башне,Войско ж поставь у дикой смоковницы: там всего меньшеГород наш защищен и доступней для приступа стены.Ей отвечает сверкающий шлемом Гектор великий:— Все, что ты здесь говоришь, и меня беспокоит, но стыдноМне пред троянцами и троянками в длинных одеждах,Если буду, как трус дрянной, уклоняться от битвы.Сам я знаю отлично, поверь и сердцем и духом:Будет некогда день — и священная Троя погибнет,С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама!Но не о гибели стольких троянцев теперь сокрушаюсь,Не о братьях отважных моих, которые скороВ прах полягут, убиты рукою врагов разъяренных, —Лишь о тебе я горюю! Ахеец в панцире медномВсю в слезах тебя уведет далеко в неволю:В Аргосе будешь ты ткать полотно чужеземной хозяйке,Воду будешь носить с Мисеидских ключей и Гиперских,Сердце скрепя, подчиняясь невольно безрадостной доле.Кто-нибудь, видя, как слезы ты проливаешь, промолвит:«Гектора это жена, был в сраженьях воителем первымОн среди войска троянцев, когда Илион разрушали».Скажет так кто-нибудь, и сильней защемит на сердце:Нет человека, который тебя от неволи б избавил.Пусть же я умру и сыпучим песком закроюсьРаньше, чем плен твой увижу и жалобный плач твой услышу! —Так говоря, наклонился к ребенку блистательный Гектор,Но младенец на грудь своей няни в одежде прекраснойС криком отпрянул назад, испугавшись отцовского вида:Меди он забоялся, султана из конской гривы,Видя, как она свесилась с самой верхушки каски.Милый отец и добрая мать рассмеялись на это.Гектор блистательный шлем с головы своей быстро снимает,Ставит на землю проворно сияньем блестящую каску,Сам же сына целует и, на руки взявши, высокоВверх поднимает, Зевсу молясь и прочим бессмертным:— Зевс и вечные боги! взгляните на сына-младенца!Вырастет пусть он, как я, выдающимся между троянцев.Силы пошлите ему, добродетель, — да царствует мощно,Чтобы могли сказать про него: «Отца превзошел он!» —Глядя, как с битвы идет, возвращаясь с кровавой добычей,Снятой с убитых врагов, материнское радуя сердце. —Сына с рук на руки передает он милой супруге.Крепче она прижала дитя к груди благовоннойИ улыбнулась сквозь слезы. Взглянул супруг, умилился,Ласково обнял ее и так говорит напоследок:— Бедная ты! Не кручинь обо мне свою душу сверх меры.Если судьба мне живым быть, никто на тот свет не отправит,А судьбы своей ни один не избегнет из смертных,Ни дурной, ни хороший, с первой минуты рожденья.Ты же домой отправляйся, займись своими делами,Сядь за станок иль за прялку да наблюдай, чтоб без делаДевушки не болтались. Война — занятье мужское:Мне из мужчин илионских оно особенно близко.Так сказав, поднимает свой шлем блистательныйГектор с конской гривой. Супруга ж домой пошла восвояси,Но, не раз обернувшись, глазами его провожала…

Спарта, славная мужами