Духи школы - Рейчел Хокинс

Звали его Торин, и выглядел он на пару годков старше меня, приблизительно лет на восемнадцать. Но поскольку в зеркало его заключили в 1583 году, фактически ему было больше четырехсот лет.

– Изольда! – радостно воскликнул он и откинулся на спинку стула, положив руки на стол. – Чему обязан столь приятному визиту?

Глядя на Торина, всегда изумляешься. Плененный в своем зеркале, он будто бы сидит за столом в центре комнаты Военного совета. Но в действительности стол пуст. Хотя я вижу этот феномен всю жизнь, тем не менее по-прежнему ловлю себя на том, что поглядываю туда-сюда, словно Торин чудесным образом перемещается на нашу сторону.

От этой мысли у меня снова разболелась голова. В свое время Торин был чрезвычайно могущественным темным волшебником. Никто не знает, какое заклинание он пытался сотворить, когда попал в зеркало, но одна из моих предков, Эвис Брэнник, застала его там и соответственно о нем позаботилась.

Наверное, тут сыграло свою роль и то, что Торин время от времени изрекал пророчество. За минувшие годы его способность видеть будущее пригодилась некоторым Брэнникам: легче сражаться с ведьмой или феей, когда знаешь, что она собирается предпринять.

Но я пришла не затем, чтобы узнать свое будущее. Забравшись на стол, я села по-турецки и подперла рукой подбородок.

– Сегодня вечером меня укусил вампир.

Нахмурившись, Торин подался вперед.

– О, – произнес он, как только разглядел след от укуса. – Так и есть. Вот… Какое слово вы употребляете?

– Дерьмо.

Торин кивнул.

– И тем не менее. – Он принял ту же позу, что и я, рубиновый перстень на мизинце сверкнул в тусклом свете. Лохматые русые волосы упали ему на лоб, обнажились в улыбке кривоватые зубы. – Расскажи мне все от начала до конца.

Я так и сделала, как и всегда с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы ходить с мамой и Финли на задания. Было что-то… не знаю, успокаивающее в пересказе этой истории Торину. Я знала, что он не цепляется ко всем просчетам в моих действиях, не акцентирует внимание на тех моментах, когда я должна была, образно говоря, повернуть направо, а свернула налево.

В отличие от мамы Торин ни разу не нахмурился в продолжение всего повествования. Наоборот, он прищелкнул языком, когда я описала логово Паскаля, состроил гримасу при упоминании блеска для тела и поднял брови, когда я рассказала, как бросилась за вампиром вверх по лестнице.

– Но с тобой все будет в порядке. И ты осталась жива для новых сражений.

Вздохнув, я перебросила косу на грудь и принялась теребить ее кончик.

– Да, но если бы не подоспела мама… Она считает, я не должна ходить на задания одна. А я считаю, что должна. Сегодня дело пошло немного не так, но если бы она немного больше мне доверяла…

– Если бы она полностью тебе доверяла, то не последовала бы за тобой, а значит, не вмешалась бы в нужный момент, – пожимая плечами, заметил Торин. – А ты, моя очаровательная Изольда, или лишилась бы всей крови на поистине отвратительном ковре, насколько я могу догадываться, или стала невестой вампира. – Он сузил глаза. – Ни та ни другая участь тебе не годится. Да и мне, если на то пошло.

Его слова запали было мне в душу, но я отмела их. Торин являлся частью моей жизни, в общем, всю жизнь. Когда мама и Финли уезжали разбираться с очередной проблемой, он составлял мне компанию. А после исчезновения Финли он стал единственным, с кем я могла поговорить о сестре. Потому-то мелочное подозрение, за которое ухватился Паскаль, так сильно меня беспокоило.

– Твоя мама просто переживает за тебя, – сказал Торин, прерывая мои размышления. – Она потеряла одну дочь. Уверен, мысль о потере и другой кажется ей ужасной.

– Знаю, – ответила я.

Чувство вины навалилось с новой силой. А если бы я погибла сегодня вечером только потому, что позволила глупому вампиру залезть в мои мысли? Что бы тогда было с мамой?

Освободив от резинки кончик косы, я принялась расплетать ее. Тонкое облачко оставшейся от вампира золы поднялось с прядей волос. Фу. Очевидно, контакт с Паскалем оказался теснее, чем я думала.

Сморщив от отвращения нос, я спрыгнула со стола.

– Ну ладно. Душ, кровать. Спасибо за разбор полета.

Торин слегка взмахнул рукой, кружевная манжета взметнулась, открывая запястье.

– В любое время, Изольда.

Уже у двери я обернулась.

– Торин, ты… – Я умолкла, не зная, как закончить. В итоге глубоко вздохнула и с излишней поспешностью спросила: – Ты клянешься, что ничего не знаешь о Фин, да?

Я задавала этот вопрос и раньше, в ту ночь, когда исчезла Финли. В том домике-развалюхе не было никаких других следов моей сестры, кроме ремня. Но там висело зеркало. Большое, в массивной деревянной раме, с которой ухмылялись резные херувимы. И хотя это могло быть игрой света, мне показалось, что стекло чуть поблескивало.

Но я была так перепугана в ту ночь, растеряна, расстроена, что не могла сказать наверняка.

У себя в зеркале Торин подошел к самому стеклу.

– Нет, Изольда, – произнес он на удивление мягко. – Я не знаю, где твоя сестра.

– Хорошо. – Я провела ладонью по волосам, испустив долгий вздох. – Ясно. Понятно.

Нащупала выключатель и погасила свет.

Из темноты Торин добавил:

– Кроме того, Финли никогда меня особо не интересовала. Ведь она не та Брэнник, которая выпустит меня на свободу, верно?

Удивительно, что я смогла заговорить, несмотря на пересохшее горло.

– Этого никогда не произойдет, Торин. Может, я и любезнее с тобой, чем мама или Фин, но ты будешь разговаривать из этого зеркала с моими правнуками.

Торин только рассмеялся:

– Я видел то, что видел. Придет время, когда ты наконец освободишь меня из этой проклятой стеклянной тюрьмы. Ну а пока иди, вымой дух вампира из своих волос и хорошенько отдохни.

Завтра тебя и Эйлин ждет захватывающее путешествие.

– Куда мы едем? – требовательно спросила я. – Что ты видел?

Но ответа не последовало.

Глава 3

Когда на следующее утро я проснулась, мама была уже одета и ждала меня за кухонным столом. Она хмуро уставилась на мою майку и пижамные штаны и сделала знак вернуться наверх.

– Оденься. Мы выходим через пять минут.

– Выходим? – На часах было самое начало седьмого. Как видно, Торин оказался прав. Я потерла заспанные глаза. – Куда мы едем?

Но мама лишь сказала:

– А теперь осталось четыре минуты. Шевелись.

Обстановка в нашей с Финли спальне была весьма скудной. Двухъярусная кровать – сестра спала наверху, – комод, обшарпанный письменный стол и зеркало. Одежда Финли так и лежала в ящиках комода, и я почти машинально схватила ее черную толстовку и натянула поверх майки. Сменила фланелевые штаны на джинсы (свои собственные, поскольку Фин выше меня) и добавила потертые черные ботинки.

Сбегая вниз по лестнице, я кое-как заплела косу, перекинув волосы на одну сторону. Будем надеяться, что там, куда мы собираемся, встречают не по одежке.

Мама стояла на улице за дверью и, увидев меня, ничего не сказала, только мотнула головой в сторону леса, окружающего нашу территорию. Много лет назад все Брэнники жили в этом уединенном месте в глухих лесах на севере штата Теннесси. Тут все еще имелось достаточно построек и тренировочных площадок для приема по меньшей мере сотни человек, но я никогда не видела их заполненными. К тому времени, когда я уже что-то помнила, из Брэнников остались только я, мама и Фин.

В то утро лес полнился всякими звуками – от трещавших под ногами сухих веток до пения птиц, но мама молчала, а я ни о чем не спрашивала.

Углубившись в лес почти на милю, мы подошли к итинерису. Любому гуляющему – хотя здесь мало кто «гулял» – портал показался бы всего лишь маленьким просветом среди ветвей. Посторонний человек понял бы, что он здесь находится, только случайно шагнув в него. Что, вполне вероятно, оказалось бы фатальным, так как итинерис оказывал очень сильное воздействие на человеческий организм. Мы могли пользоваться им лишь потому, что в крови у нас циркулировала некая остаточная магия.

Мама протянула руку, я ухватилась за нее и, пригнувшись под ветками, шагнула в итинерис.

В нем довольно странные ощущения. Не свистит ветер в ушах, и движения не чувствуешь, только деформирующее, тошнотворное давление, словно на тебя навалилась вся Вселенная.

Через секунду мы уже стояли на мощеной дороге.

Вернее, стояла мама. Я же, упав на колени, хватала ртом воздух. Я всегда очень плохо переношу портал.

Мама помогла мне подняться на ноги, но этим и ограничила свое участие. Как только я обрела устойчивость, она зашагала по дороге.

– Где мы? – спросила я, идя следом.

– В Алабаме, – ответила мама.

Я не стала спрашивать, в какой части Алабамы, но по песку и легкому привкусу соли в ветре предположила, что где-то недалеко от пляжа. Скоро мы наткнулись на дорожку, посыпанную ракушечным крошевом. На дорожку мама и свернула, в тишине ее ботинки громко захрустели по ракушкам.