Царь царей - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мальчик оглянулся через плечо. На его маленьком личике отразились шок и беспокойство, когда он понял, что Пенрод догоняет его. Он опустил голову и поднял колени, ускорив шаг, а затем внезапно резко повернул прямо на шелковый базар. Пенрод выругался и заставил себя идти быстрее, зная, что извилистый лабиринт переулков станет идеальным укрытием для вора. Он не должен был выпускать его из виду ни на минуту; часы имели для него особую ценность. Когда дорога сузилась, двое мужчин, несущих большую плетеную клетку, полную живых индеек, и подвешенных между ними на шесте, начали переходить дорогу перед несущимся мальчиком. Он присел на корточки и скользнул под качающуюся клетку на каблуках своих кожаных сандалий. Ошеломленные, двое мужчин опустили свою ношу и уставились ему вслед. Пенрод предостерегающе крикнул, перепрыгивая через клетку, коснувшись рукой пыльного тротуара, когда приземлился, затем вскочил и снова бросился за мальчиком.
Они мчались вдоль длинного ряда неглубоких витрин, увешанных золотыми и пурпурными ткаными шелками, и лавочники быстро сметали свои товары с пути атакующей пары. Пенрод догонял мальчика, когда тот резко свернул направо в узкий дворик, и внезапный луч света ударил Пенрода, как удар после глубокой тени главного базара. Мальчик ухватился за центральный фонтан и, используя инерцию движения, резко развернулся влево. Изменение направления движения почти сработало, но Пенрод позволил своим инстинктам, отточенным годами триумфа на поле для игры в поло и на поле боя, направлять его, и он оттолкнулся от основания фонтана левой ногой, бросившись в сторону и вслед за ребенком. Теперь мальчик нервничал, слишком часто оглядываясь назад, чтобы проверить, как продвигается его преследователь. Пожилые арабы в белых и зеленых тюрбанах подняли свои изящные кофейные чашки, прикрыли их длинными пальцами и начали делать ставки на исход гонки. Мальчик снова оглянулся и наткнулся на товары жестянщика, с грохотом разбросав их по земле, но прежде чем торговец успел дотронуться пальцами до волочащихся за ним лохмотьев мальчика, тот уже был на ногах. Пенрод повис на правой стене, карабкаясь по ненадежной груде тонких чайных ящиков, чтобы не задеть разбросанную металлическую кладку, а затем бросился на мальчика, как орел на кролика. Его добыча повернулась еще раз, и казалось, что удача наконец покинула мальчика. Это был тупик, промежуток между домами, заполненный мусором и лопнувшими бочками. Мальчик метнулся влево через деревянные ворота, оставленные наполовину приоткрытыми под аркой из песчаника. Пенрод последовал за ним как раз вовремя, чтобы увидеть, как мальчик взбежал по каменной лестнице со двора к обитой кедром двери, ведущей в глубь дома. Он нырнул вслед за ним во внезапную темноту старого дома и пошел на звук шагов мальчика вверх. Какая-то женщина вышла на лестничную площадку и закричала, закрыв лицо руками, когда мимо пронесся Пенрод. Лестница становилась все более грубой и незаконченной по мере того, как они поднимались, маленькие дети и любопытные кошки наблюдали за ними из узких дверных проемов, затем внезапно Пенрод снова оказался на свету и жаре полуденного солнца, на плоской крыше, усеянной мусорными баками и веревками для стирки. Он увидел мальчика сквозь колышущиеся хлопчатобумажные простыни и еще раз пробежал по скрученной и неровной мозаике крыши. Мальчик внезапно остановился перед ним, размахивая руками, как ветряная мельница. Он стоял на краю крыши, глядя поверх низкого парапета на роковое падение назад в один из извилистых переулков. Ему больше некуда было бежать. Между мальчиком и следующей крышей была пропасть около восьми футов в поперечнике. Пенрод на мгновение почувствовал удовлетворение, но тут же увидел, что мальчик отступил на шаг и присел на корточки.
“Не делай этого, мальчик!- Крикнул Пенрод, но мальчик уже бросился вперед и взмыл в воздух, размахивая руками и ногами.
Пенрод затормозил на краю крыши, приготовившись к тошнотворному зрелищу маленького тела мальчика, разбитого под ним. Но нет, мальчик уже почти добрался до пропасти. Он висел, держась одной рукой за небольшой выступ противоположной крыши. Но под ним не было ни балкона, ни навеса, чтобы остановить его падение, ни места, где его бьющиеся ноги могли бы найти опору. Кто-то крикнул снизу, и внезапно яма переулка наполнилась лицами, глядящими вверх. Теперь уже никто из них не смеялся; они были загипнотизированы неизбежностью смерти. На мгновение Пенроду захотелось оставить мальчика, дать ему упасть и забрать свои часы с трупа. У ребенка, очевидно, не было сил снова подтянуться; это будет всего лишь вопрос нескольких секунд, пока он не потеряет хватку и не упадет. Штукатурка осыпалась под рукой мальчика, и он с тихим испуганным вскриком соскользнул на дюйм. Пенрод подумал об Эмбер. Как он скажет ей, что ничего не сделал, чтобы спасти этого ребенка? Конечно, он мог солгать, но и так у него было достаточно секретов. Он вздохнул, повернулся и отступил на дюжину шагов от края крыши, затем опустил плечи и побежал назад. У края крыши он оттолкнулся со всей своей силой и скоростью. Он услышал крик, невнятную молитву внизу, а затем тяжело, но чисто приземлился на противоположную крышу. Мальчик снова вскрикнул; толчок от приземления Пенрода потряс его, и он потерял последнюю отчаянную хватку за палец. Он начал падать, но тут сильная рука схватила его за запястье, и Пенрод втащил его на крышу. Мальчик уже тогда попытался бы убежать, но Пенрод крепко держал его, приподнимая за худые плечи.
Мальчик быстро пришел в себя. Пока Пенрод держал его в воздухе, он разразился потоком оскорблений и жалоб на арабском языке. Он мог говорить так же хорошо, как и бегать. Но он не стал тратить слов, чтобы поблагодарить Пенрода за его спасение; вместо этого он призвал Аллаха засвидетельствовать жестокость ференги, а затем попросил всех джиннов, ныне живущих в Каире, сжалиться над ним и прийти ему на помощь, чтобы защитить его от чудовищного обвинения в воровстве, которое было таким оскорблением его чести, чести его предков и чести самого города. Пенрод ухмыльнулся, слушая эту тираду, опустил мальчика на пол и, крепко держа его за руку, отряхнул пыль с брюк и пригладил волосы свободной рукой. Затем, когда
