Герман Вук еще жив - Стивен Кинг

— Ах ты сморчок! — восклицает Паулина и передает ему газету.

Они едят, делят газету и принимаются читать. Она смотрит на него поверх вилки с картофелем и говорит:

— Я все еще люблю тебя, старый мошенник.

Фил улыбается. Ветер приносит на его волосы парашютики одуванчиков. Его лицо сияет. Он уже не молодой парень, приехавший из Бруклина, буйный и широкоплечий, как сквернословящий портовый грузчик, но Паулина все еще видит в нем тень мужчины, испытавшего гнев, отчаяние и бурную радость.

— Что ж, я тоже тебя люблю, Паулина. — отвечает Фил.

— Мы пара старых доходяг, — говорит она и смеется. Когда-то у нее был секс с королем и примерно тогда же с кинозвездой на балконе, пока из граммофона звучала «Maggie May» на французском языке в исполнении Рода Стюарта. Теперь женщина, которую однажды Нью-Йорк Таймс назвала величайшей из ныне живущих поэтесс, живет в окрестностях Квинси.

— Доходяг, которые читают поэзию в промышленных городках за постыдные гонорары и едят под открытым небом в зонах отдыха.

— Мы не старые, — возражает он. — Мы молоды, ma bébé.

— О чем это ты?

— Взгляни, — говорит он и передает ей первую страницу раздела об искусстве. Она берет газету и смотрит на фотографию. На ней изображен улыбающийся высохший мужчина в соломенной шляпе.

94-летний Вук публикует новую книгу

Автор: Мотоко Рич

Большинство писателей к 94 годам, если им и удается достигнуть этого возраста, уже долгое время находятся на заслуженном отдыхе. Но не Герман Вук, автор таких известных романов, как «Восстание на “Кейне”» (1951) и «Марджори Морнингстар» (1955). Большинство из тех, кто помнит телесериалы по его исчерпывающим романам, посвященным Второй мировой войне, «Ветры войны» (1971) и «Война и память» (1978), сейчас уже находятся на социальном обеспечении. Сам Вук достиг пенсионного возраста еще в 1980 году.

Тем не менее, на этом Вук не останавливается. Он написал неожиданно тепло принятый критиками роман «Дыра в Техасе» в возрасте 90 лет, и собирается опубликовать эссе книжного объема под названием «Язык Бога» в следующем году. Последнее ли это слово?

«В любом случае, я не готов говорить на эту тему, — говорит Вук с улыбкой. — Идеи не могут иссякнуть только из-за старости. Тело слабеет, но слова — никогда».

На вопрос о его…

Посмотрев на старое, морщинистое лицо под лихо наклоненной соломенной шляпой, Паулина внезапно ощущает желание всплакнуть.

— Тело слабеет, но слова — никогда, — говорит она. — Как мило.

— Ты когда-нибудь его читала? — спрашивает Фил.

— «Марджори Морнингстар», в молодости. Это раздражающий гимн девственности, но я тогда больше была озлоблена на саму себя. А ты?

— Пытался осилить «Янгблад Хоук», но не смог. Но все же… он хорош собой. И годится нам в отцы.

Фил сгибает газету и кладет ее в корзину. Под высоким сентябрьским небом с ясными облаками летят огоньки шоссе.

— Прежде, чем вернемся к дороге, хочешь, поиграем в менялки? Как в старые времена?

Она, немного подумав, кивает. Много лет прошло с тех пор, как ей читали ее собственные стихи, и это всегда было немного волнительно, словно оказаться в чужом теле. Но почему бы и нет? Зона отдыха в их распоряжении.

— В честь Германа Вука, который все еще хорош собой. Моя рабочая папка в переднем кармане моей сумки.

— Доверяешь мне копаться в твоих вещах?

Она лукаво улыбается ему, и, прикрыв глаза, тянется к солнцу, радуясь теплу. Скоро дни станут холодными, но сейчас еще жарко.

— Можешь копаться в них, сколько захочешь, Филипп. — Она приоткрывает один глаз и обольстительно подмигивает. — Изучи то, что наполняет твое сердце.

— Я подумаю над этим, — говорит он и возвращается к взятому напрокат Кадиллаку.

«Поэты в Кадиллаке, — думает она. — Полный абсурд». Мгновение она смотрит на проносящиеся машины. Она открывает раздел искусства и снова заглядывает в узкое улыбающееся лицо старого писаки. Еще жив. Быть может, прямо сейчас, он взирает в голубое сентябрьское небо, сидя за столом во внутреннем дворике, рядом с открытым блокнотом и бутылкой Перье или вина, если его желудок еще может справиться с ним.

«Если Бог существует, он иногда может проявлять большую щедрость», — думает Паулина Эслин.

Она ждет, пока Фил не возвращается с ее папкой и своим блокнотом, который любит использовать для сочинения. Они играют в менялки. Сегодня они смогут поиграть еще во многие игры. Однажды она снова скажет себе, что об этом не может быть и речи.

III

За рулем фургона Шевроле Бренде кажется, что она в кабине реактивного истребителя.

Вокруг сплошная цифровая техника. Спутниковое радио с GPS дисплеем. Когда она дает задний ход, на дисплее появляется изображение с камеры заднего вида. Все на приборной панели сверкает, запах новой машины заполняет все внутри. А почему бы и нет, если на одометре всего-навсего семьсот пятьдесят миль. Ей никогда не приходилось находиться за рулем автомобиля с таким маленьким пробегом. Можно нажать кнопку на переключателе, чтобы узнать среднюю скорость, расход топлива в милях на галлон и остаток топлива. Двигатель практически не производит никакого шума. Передние сидения обиты белым материалом, который выглядит как кожа. Все это приятно удивляет.

Сзади находится выдвижной экран с DVD-плеером. «Русалочка» не включилась, потому что Труз, трехлетняя дочь Жасмин, замазала диск арахисовым маслом, но они рады тому, что есть еще «Шрек», хотя все и его видели уже миллиард раз. Это действительно острое ощущение, когда смотришь его во время пути, да еще и сидя за рулем! Фридом спит в своем кресле между Фредди и Глори. Делайт, шестимесячная дочь Жасмин, спит у матери на коленях. Но остальные пятеро, втиснувшись в два задних сидения, с восхищением смотрят DVD. Их рты приоткрыты. Сын Жасмин Эдди ковыряет в носу, его старшая сестра Розелин пускает слюни на свой острый маленький подбородок. Но они, в конце концов, спокойны и перестали драться друг с другом. Будто загипнотизированы.

Бренда должна быть довольна, она это понимает. Дети спокойны, дорога простирается вперед, словно взлетно-посадочная полоса в аэропорту. Она находится за рулем абсолютно нового фургона. Движение не очень оживленное, особенно после того, как Портленд остался позади. Цифровой спидометр показывает 70, а эта малышка даже не напрягается. Но все-таки серость снова начинает подкрадываться к ней. К тому же, это не ее фургон. Ей придется его вернуть. Действительно, глупая трата денег. К тому же, неизвестно, что будет, когда они приедут в Марс Хилл. Они захватили еду в кафе «Раунд-ап», где она работала, когда училась в средней школе и еще хранила фигуру. Гамбургеры и картошка фри упакованы в пластиковые обертки. Детвора будет плескаться в бассейне. Как минимум один из них поранится и заревет. Может, и больше. И Глори будет жаловаться, что вода слишком холодная, даже если это не так. Глори всегда жалуется. Она будет жаловаться всю свою жизнь. Бренда ненавидит ее хныканье и любит говорить Глори, что сейчас придет ее отец… но правда в том, что для ребенка все будет так же и при обоих родителях. Бедный ребенок. Да все они, в общем-то. Все бедные дети, обреченные на бедные жизни.