Притяжение II - Екатерина Романова

Одри не знала, что сказать, только с широко распахнутыми от ужаса глазами смотрела на меня. Слеза, столь непривычная для нее, стыдливо скатилась к подбородку. Подруга молча крепко сжала меня в объятиях и едва слышно прошептала, что мне пора на работу. Я была ей крайне благодарна за понимание.

День пролетел невообразимо быстро. Я бесконечно извинялась перед Майком и Питерсоном, они снисходительно кивали в ответ, потому что тоже читали газеты и были в курсе всего. Как им казалось. Мне простили заминку с выходом на работу и взяли зарок, что впредь никаких внештатных ситуаций не будет. Я намеревалась с головой уйти в бизнес и выстроить головокружительную карьеру. Слава богу, теперь можно не отвлекаться на всякие глупости типа любви и желания создать семью. А еще – дети. Если бы у нас с Генри были дети, кому-то пришлось бы уволиться. И явно преимущество не на моей стороне. Но теперь подобного тяжелого выбора не будет. Только я и цель – стать старшим партнером.

Я покрутилась в кресле в моем новом офисе. Просторный. Метров десять на десять. Из окна тринадцатого этажа потрясающий вид на засыпающий город. Просидела на работе до десяти, пытаясь вникнуть во все дела. Мебель нужно сменить. Ненавижу кожаные кресла. Лучше поставлю пару мягких велюровых диванов, кресел. Журнальный столик со стеклянной крышкой, так уж и быть, оставлю. Но вазу с бесформенным нечто, напоминающим высохшие палки убрать. Картины… Господи, что со вкусом у человека, который занимал этот кабинет до меня? Переделать. Несомненно, все переделать под себя. Единственное, что полностью устраивало – это большой рабочий стол в форме буквы Т. К моему рабочему месту примыкало небольшое ответвление для того, чтобы мои подчиненные, да-да, пара стажеров и младших аналитиков теперь ходят под моим руководством, могли располагаться во время планерок. Впереди выходные, которые проведу за изучением финансовых показателей подконтрольных мне проектов, а в понедельник созову планерку и дам первые в своей жизни указания. Бросила взгляд за стеклянную стену. В области сердца предательская дрожь. Место личной помощницы пустовало. Она уже ушла домой. Теперь, отчасти, могу представить, как чувствовал себя мистер Эллингтон.

« – Амелия, сделайте мне кофе, пожалуйста.

– С удовольствием, мистер Эллингтон, – отвечала я, суетливо стуча пальчиками по клавишам, чтобы успеть закончить мысль и броситься выполнять просьбу босса».

Теперь у меня собственный человек для заваривания кофе, но я по-прежнему предпочитаю делать это самостоятельно. В раздумьях, чуть не ошпарилась кипятком, и, закусив от боли палец, застыла. В дверях застыл мужчина. Мне казалось, что никого на нашем этаже уже не осталось.

– Джереми Питерсон, – обворожительно, как ему показалось, улыбнулся он, не вынимая из карманов брюк руки. Неподобающе вульгарный жест. Он что, ублажает себя сквозь ткань, глядя в мою сторону?

– Амелия Уэйнрайт, – достав изо рта палец и возвращаясь с чашкой кофе за рабочий стол, отрапортовала я. – Чем могу быть полезна в столь позднее время?

– Зашел познакомиться со своей новой подчиненной.

Светлый костюм сидел на нем нелепо. Некоторым мужчинам носить костюмы противопоказано. Джереми относился к их числу. Так, стоп. Питерсон. Неужели сын того самого Питерсона?

– Вижу, осознание уже пришло, – еще одна улыбочка, от которой аж зубы сводит. Я скрыла гримасу отвращения за глотком терпкого напитка.

– Да, я поняла. Вы – мой непосредственный руководитель. Родственник мистера Питерсона, – села удобнее, отставив напиток и положив перед собой бумаги, которые следует изучить.

– Сын, если быть точнее.

Будто это должно меня впечатлить. Мой отец – адмирал флота и что дальше? Если очень захочу – приедет за мной на танке, отвезет до корабля и доставит прямиком на подлодку с ядерной боеголовкой. И что мне теперь по этому поводу кадриль станцевать? Я начала сердиться, что мое время тратят впустую.

– Тем не менее, мой вопрос неизменен. Чем могу быть полезна?

– Уже поздно. Хотел предложить спуститься в бар, пропустить по стаканчику, – блеск его глаз стал подозрительно опасным.

– Как вы верно заметили, – убирая в сторону отчет, неизвестно как оказавшийся в этой стопке, холодно отчеканила я, – уже поздно.

– Нет, Амелия. Если все так пойдет, у нас могут не сложиться отношения, – вновь сальная улыбочка.

Понятно, к чему он клонит. Я отложила в сторону бумаги и, скрестив пальцы, расставила все по своим местам.

– Мне не нужно, чтобы у нас с вами складывались какие-то отношения, помимо официальных. Мое рабочее время – с 9 до 18. Я планирую дослужиться до старшего партнера, поэтому работать буду, не покладая рук. Понадобится – ночевать. Но свое рвение к должности я ни в коем случае не опорочу сомнительными связями и достижениями совершенно непрофессионального характера. Надеюсь, я достаточно ясно выразилась? А будете настаивать – сообщу в комитет по этике. Я свои права знаю.

– Восхищен, – удивился он. Я с облегчением вздохнула. Понимаю, умом понимаю, что подобный тон неприемлем в общении с непосредственным начальником, но нужно сразу же ставить все точки над i, чтобы потом не приходилось прятаться по углам от его пошлых шуточек и намеков на кровать. Ее не будет. И он должен сразу это понимать. – И вашей смелости, и вашему упорству. Работайте, мисс Уэйнрайт. Я нечасто появляюсь в офисе, но, если понадобятся мои услуги – звоните.

На стол легла безвкусная визитка. Черные буквы на золотом фоне. Имя и номер телефона. Он ушел, а стойкий запах пота и слишком резкого парфюма еще долго витал в воздухе.

Мне предстояло разгрести еще множество отчетов, а потому со всей папкой я перебралась на диван, на котором, незаметно для себя и уснула.

Проснулась от солнечных лучей, улыбающихся в панорамное окно, совершенно разбитая. Вдобавок, от неудобной позы затекла шея. Сделала отметку, что нужно будет приобрести несколько подушек и принести плед, для таких вот неожиданных ночей. А в шкафу обязательно должны быть запасные блузки и платья. У зеркала поправила блузку, застегнула пиджак на все пуговицы, переплела косу. Что ж. Новый день. Принесу, пожалуй, зубную щетку. У меня собственная уборная, потому могу себе позволить устроить в офисе полноценный запасной дом. Раздался телефонный звонок.

– Да?

– Амелия, ты где? – Одри волновалась. – Ты в порядке?

– Не переживай. Вены не режу. Таблетки не глотаю. С мостов не прыгаю, – зажав ухом трубку рабочего сотового, я наливала новую чашку кофе. Про себя отметила, что необходимо внести в список покупок новый телефон и сумочку, взамен той, которая покоится сейчас на дне реки.

– Рада слышать. Ты что, на работе ночевала? – она была недовольна.

– Ты что, недовольна? – молчание. – Ты недовольна, – констатация факта. – Увы, теперь часто будет так. Я намерена достичь невозможного и получить должность старшего партнера. Теперь ничто не способно сбить меня с цели. Сегодня буду поздно, поэтому ложись без меня. И, Одри… как ты? За всеми этими событиями мы забыли о тебе.

О да, блаженный аромат. Корица на кончике ножа, пол чайной ложечки сахара. Попробовала – великолепно!

– Поверь мне, ночь на мосту отрезвила по самое не хочу. Я поняла, что у меня с Кристофером была лишь блажь. Когда я увидела Генри… Как его волосы тронула седина… Амелия. Мои проблемы потеряли в тот момент все свои краски. Я готова жить дальше. Точнее, почти готова жить и найти того, кто полюбит меня также сильно, как Генри любит тебя. Осталось тебя в этом убедить.

– Извини, но мне некогда убеждаться в чем бы то ни было. Работы невпроворот.

– Мы хотя бы можем пообедать? – с надеждой.

– Не думаю. Закажу в офис. Если что – звони пока на рабочий.

* * *

Он сидел за столом, закрыв ладонями лицо. Рядом стояла недопитая бутылка виски. Подчиненные проходили мимо кабинета на цыпочках, и только одна женщина могла себе позволить войти без стука и разговаривать на повышенных тонах.

– Еще нет и полудня, а ты снова пьян! – миссис Эллингтон была в гневе.

– Мама, – устало выдохнул он и, растерев ладонями трехдневную щетину, откинулся на спинку кресла. – Не ожидал, что ты прилетишь. Какими судьбами?

– Какими судьбами? – вспыхнула она. – Газеты. Новости. Звонки наших общих… наших бывших друзей. Мне продолжить? Если бы отец был жив, он бы тебя собственными руками придушил. Что ты творишь, Генри?

– Прожигаю свою жизнь, – признался он.

Миссис Эллингтон даже пыл растеряла. Смерив шагами кабинет, наконец, уселась в кресло перед сыном и, заглянув в его уставшие глаза, покрасневшие от бессонных ночей, спросила:

– Это из-за Шарлин?

Скривился.

– Из-за Амелии?

В глазах отразилась боль. Залпом допил виски, но налить новую порцию не позволила рука матери.