Стилист - Геннадий Борисович Марченко

стоявшую на остановке тётеньку и заявляю: «Мам, зачем она надела эту глупую шляпку? Ей бы платок больше подошёл». Мама зашикала, а дома со смехом рассказала отцу. Тот глянул на меня и подмигнул: «Похоже, у Зайцева с Юдашкиным подрастает конкурент».

В общем, перманентная страсть к совершенству во мне на несколько лет затаилась, разве что я к своему внешнему виду относился достаточно скрупулёзно. Всегда чистенький, выглаженный, причёсанный, несмотря на смешки одноклассников ещё по той, прежней школе. И только в интернате я стал делать первые робкие попытки изменить окружающий мир к лучшему. Начал с одноклассницы Лены Чижовой. Эта довольно симпатичная, рыжеволосая девочка, сколько я её помнил за три предыдущих года своего пребывания в интернате, постоянно носила волосы до плеч, которые ей периодический просто подравнивали в парикмахерской. Однажды, когда мы вместе собирали граблями осеннюю листву во дворе интерната, я заметил Лене, что если над её волосами немного поработать, то может получиться очень даже стильная причёска.

— Да ладно, — прищурилась она. — Тебе — то откуда знать? Ты же мальчишка!

— Не веришь? Я просто сказал, что ты можешь выглядеть более стильно. Я мог бы попробовать что — то сделать с твоими волосами, но если ты против — ходи и дальше серой… вернее, рыжей мышкой.

Вечером, сразу после ужина Лена подловила меня в коридоре интерната и, краснея, выдавила из себя, что она согласна.

— На что? — заинтригованно спросил я, уже успев забыть о нашем разговоре.

— Ну… на это… чтобы ты мне причёску сделал, — выпалила она и её усыпанное веснушками лицо окончательно ушло в пунцовый цвет.

Над её волосами я колдовал в комнате девочек, которых Лена предварительно выставила восвояси, чтобы никто не мешал своими советами и не отвлекал от работы неопытного мастера. Из инструментов в моём распоряжении оказались обычные ножницы, простая расчёска и брашинг. Правда, тогда я ещё не знал, что так чудно́ называется эта круглая, утыканная щетиной расчёска. Имелся ещё лак для волос «Прелесть», которым я закрепил результат своего почти получасового труда.

То, что я интуитивно соорудил, на профессиональном жаргоне называлось боб — каре на ножке. Это я уже узнал несколько лет спустя, обучаясь в техникуме сферы быта и услуг. Тогда же мне и самому понравилось то, что получилось, а Ленка, глядя на своё отражение в зеркальце, не смогла сдержать восторженной улыбки, после чего подскочила ко мне и чмокнула в щёку.

— Спасибо, Лёша! Ты супер!

Девчонки также оценили преображение своей товарки, и уже на следующий день ещё одна попросила сделать её причёску более стильной. Правда, наотрез запретила стричь свои волосы до лопаток, но разрешила сделать чёлку, что я с удовольствием и проделал. Косая чёлка смотрелась креативно, особенно в сочетании с завитыми локонами, благо что лак «Прелесть» неплохо держал причёску. Мало того, позаимствовав у девчонок ассорти из образцов отечественной, польской и турецкой косметики, я сделал взгляд клиентки чуть более выразительным, при этом не трогая и без того пухлые, яркие от природы губы.

В следующие дни ко мне в буквальном смысле выстроилась очередь из желающих выглядеть более привлекательно девочек. Но уже тогда во мне просыпалась коммерческая жилка, и я заявил, что первые две клиентки были образцами, а далее каждая работа будет обходиться в батончик «Марса» или «Сникерса».

Лучше всего мне удавались стрижки на средние и короткие волосы.

Наверное, это и впрямь было дано мне свыше. Я всё делал на интуитивном уровне, и только где — то месяц спустя мне в руки попал журнал модных причёсок с моделями лета 1999 года. Причём там приводились как женские, так и мужские стрижки, хотя последним, что неудивительно, уделялось намного меньше внимания. Наших парней к тому времени я тоже подстригал, но, во — первых, это были единичные случаи, а во — вторых, делать подростковые стрижки без машинки было довольно проблематично. К тому моменту мой инструментарий немного расширился, даже дешёвый китайский фен появился, но всё равно это было далеко не рабочее место парикмахера, и уж тем более продвинутого стилиста.

О моём хобби, которое благодаря шоколадным батончикам уже становилось работой, со временем узнало и руководство интерната. Но всё же я оказался изрядно удивлён, когда ко мне пожаловала наш завуч Матильда Анатольевна.

— Лёша, видишь ли, в чём дело… Я слышала, ты тут девочкам интересные причёски делаешь? Мне тут на днях Оля Кочкина хвалилась, например, своей новой причёской. Да я и сама вижу, как преображаются наши девочки. И ты понимаешь… В общем, меня неожиданно пригласили на день рождения, сегодня вечером, а я уже ни в какие парикмахерские не успеваю, тем более что обычно такие вещи с мастером обговариваются заранее. Вот я и подумала, может быть, ты изобразишь что — нибудь с моими волосами на скорую руку?

Матильда Анатольевна была в меру строгой, а к проблемам воспитанников интерната относилась с пониманием, поэтому вызывала у меня определённую симпатию. Выглядела она без косметики, в очках с толстой оправой и со своими собранными в пучок на затылке волосами лет на 50. Однако, когда минут сорок спустя я закончил работу, на меня смотрела вполне миловидная женщина, которой при всё желании нельзя было дать больше 35 лет.

— Вам бы ещё линзы вместо очков, либо очки с более стильной оправой, — добавил я, разглядывая результат своей работы.

Задохнувшаяся от восторга завуч молитвенно сложила руки и, казалось, сейчас упадёт передо мной на колени.

— Лёшенька, ты бог! Я никогда ещё в жизни так замечательно не выглядела… Вот, возьми.

Она протянула мне две сотенных бумажки, но я затряс головой:

— Что вы, Матильда Анатольевна, не буду я с вас денег брать.

— Но как же… Должна же я как — то тебя отблагодарить!

Тогда я, собравшись с духом, сказал, что мне не помешало бы отдельное помещение, да и набор инструментов давно пора обновить. Плюс у меня нет денег на приобретение разного рода лаков, муссов и пенок, не говоря уже о наборах косметики, которую мне всё ещё приходится заимствовать у своих несовершеннолетних клиенток. Матильда Анатольевне обещала подумать, чем мне можно помочь, и умчалась на день рождения.

…пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять…

Думала завуч два дня. На третий она привела меня в какую — то кладовку, заполненную старым хламом, и вручила ключ.

— Вот, Лёша, это будет твой рабочий кабинет. Тебе нужно только избавиться от этой рухляди, насчёт мебели что — нибудь тоже придумаем, я тебе даже своё старое трюмо привезу из дома.

На приведение