Люди в джунглях - Эрик Люндквист

Вот, например, характерное заключение Люндквиста, знавшего, что лесорубы проигрывают в кости и карты заработанные тяжким трудом деньги. «Разве я могу помешать им — они же свободные люди!» — восклицает он (стр. 26). Итак, у лесорубов есть «свобода» проигрывать свои трудовые деньги. Но автор упускает из виду, что для того, чтобы проигрывать, нужно предварительно закабалиться и потрудиться на компанию. Иначе ведь не будет возможности пользоваться этой «свободой»!

А вот другое высказывание автора о характере и содержании его понятия «свободы»: «Абак спит, ест, охотится, — короче, делает, что ему вздумается, пока созреет то, что он посадил» (стр. 27). Мы подчеркнули эти слова, ибо в них как раз и заключено признание ограниченности свободы любого индивида в любом обществе. Действительно, для того чтобы делать «что ему вздумается», человек должен иметь материальную базу (в данном случае — посадить и собрать урожай). Его «свобода», следовательно, ограничена необходимостью добыть трудом материальные условия для безбедного существования. В этом все личности, членами какого бы общества они ни были, одинаково несвободны. Пролетарий и служащий в капиталистическом обществе так же «свободен» не трудиться и умирать с голоду, как и член первобытнообщинного общества.

Есть, правда, и существенное различие между «свободой» европейского трудящегося и «свободой» даяка на острове Борнео. Это различие подмечает и автор книги. Он пишет: «Если ему (даяку. — Н. С.) понадобится материал для одежды, он соберет в джунглях ротанг и выменяет на пего материал у купца-китайца. Не захочется собирать ротанг, он обойдется одеждой из луба или будет ходить голый» (там же).

Да, действительно, даяк может быть свободен от эксплуатации торговцем-скупщиком, но лишь постольку, поскольку ограничены (уровнем общественного развития) его потребности. Пролетарии же и трудящиеся развитых капиталистических стран могут «освобождать» себя от эксплуатации только в том случае, если они ограничивают свои существующие, более разносторонние потребности. Дело поэтому не просто в «пристрастии к работе» у «белого человека» (стр. 28), а в наличии у него более разносторонних и многообразных потребностей. И мы видим из самой книги Э. Люндквиста, как по мере роста потребностей даяков-лесорубов уменьшается их «свобода». После того как они впервые увидели европейский фильм, им снова и снова хотелось смотреть фильмы. Хождение в кино становится, таким образом, их потребностью. По удовлетворение этой потребности неизбежно требует денег, и даяк для осуществления своих желаний жертвует свободой.

В мировой литературе нередко можно встретиться с идеализацией более отсталого общественного строя. Явление это — продукт определенной эпохи в развитии общества, той переходной эпохи, когда капитализм варварски (иначе он не умеет) разрушает все докапиталистические уклады и утверждает свое господство. В европейских странах, например, подобный период характеризовался возникновением «экономического романтизма», отличительной чертой которого была сентиментальная критика капитализма. Что касается «первобытного романтизма», столь характерного для книги Э. Люндквиста «Люди в джунглях», то здесь следует отметить две специфические черты. Романтизм этот отражает процесс разрушения капитализмом не феодальных, а первобытнообщинных отношений среди народностей бывшего Борнео. Выразителем этих «романтических» настроений выступает не местный житель, а европеец, ибо незрелость общественных отношений исключала возможность появления местного литературного течения — «романтизма».

Описанные выше настроения возникли у Э. Люндквиста не случайно. Он находился на Борнео в тридцатых годах, т. е. именно в то время, когда началось интенсивное вторжение империализма в этот район Индонезии. Колонизаторы твердили, конечно, что они несут прогресс жителям Борнео. Но, как справедливо отмечал К. Маркс в связи с порабощением Индии Англией, империализм в этой своей «цивилизаторской миссии» подобен тому «отвратительному языческому идолу, который не желал пить нектар иначе, как из черепов убитых»[2].

Уже простое сопоставление этого «отвратительного языческого идола» и неискушенных, доверчивых, добрых и смелых жителей острова Борнео привело к крушению прежних воззрений автора, сформировавшихся у него под влиянием буржуазного воспитания. Будучи по натуре человеком отзывчивым, но не имея твердых научно-теоретических основ, Люндквист стал искать выход в идеализации того, что уже было обречено самим ходом общественного развития. Именно этот период поисков и сомнений Люндквиста отражен в его книге «Люди в джунглях». Надо иметь в виду, что на формирование мировоззрения автора в те годы огромное косвенное влияние оказывали место, условия и характер его работы. Хотя он сам и считает для себя удачей то, что он работал не на плантации или в конторе компании (стр. 15), тем не менее вследствие многолетней жизни в джунглях Борнео он оказался в стороне от мощного революционно-демократического движения, которое охватывало в те годы наиболее развитые районы Индонезии и в котором участвовали также десятки местных голландских рабочих и служащих.

В более поздних произведениях (например, в книге «Дикари живут на Западе») отмеченная выше идеализация уже заметно ослабевает. И, как явствует из предисловия Люндквиста к настоящему изданию, автор приходит в конце концов к выводу, что коммунизм — единственный путь к лучшей жизни для народов Индонезии.

В заключение хотелось бы отметить, что противоречивость рассуждений автора о «счастье» и «свободе» жителей Борнео наиболее отчетливо проявляется при сопоставлении с фактами его собственной биографии. На протяжении всей книги мы следим за терзаниями автора относительно окончательного выбора образа жизни: продолжать ли жить прежней жизнью, или выбрать «свободу» и «отуземиться»? Однако читателя не должны вводить в заблуждение заключительные страницы книги и слова автора о его решении оставить службу в компании, зажить туземцем и поохать с Сари на Яву (стр. 199). Да, автор действительно женился на индонезийке Сари, которая стала его верной и преданной подругой жизни, спутницей во всех его многочисленных странствиях по островам Индонезии. Тем самым Э. Люндквист преодолел в себе худшие традиции капиталистической Европы, заключающиеся в расовых предрассудках. По автор не «осел на Яве», чтобы «выращивать рис», не «отуземился», а, наоборот, увлек за собой Сари, увлек ее к более полной, разносторонней и духовно насыщенной жизни.