Паршивый отряд. Хроники Новгородского бунта - Иван Фаворов

с вечевым колоколом на которой проводились собрания жителей. Вместо стены вдоль оврага возвышался земляной вал, подпирая его ютилась таверна, в которой проводил прошлый вечер Кот. Еще четыре промежуточные лучевые улицы заканчивались т-образным перекрёстком у городской стены, вдоль которой шёл широкий проспект вокруг города. Между лучевыми улицами, город делился на кварталы, носящие названия по роду занятий, которыми их жители зарабатывали себе на хлеб. Дом Кота находился в ремесленном квартале, а Каната в аптекарском. Баня, в которую они шли, располагалась как раз в конце улицы, пролегающей между этими двумя кварталами.

На одном из перекрёстков, дорогу друзьям перебежала истошно кричащая курица, у нее тоже были свои дела. Кот то и дело спотыкался о неровно торчащие пеньки, а Канат пытался его поддерживать своими длинными руками. Так они потихонечку приближались к бревенчатому зданию бани, из-за ворот которой раздавался плеск воды и оханье распаренных мужиков, ныряющих в открытый уличный бассейн. Женская баня была неподалеку и с ее стороны доносились соответствующие звуки. Солнце светило ярко, стоял прекрасный, тихий день. На пороге бани сидел, съёжившись под просторным дорожным плащом, незнакомый странник. Лицо его скрывал большой капюшон, из-под которого выбивалось несколько чёрных засаленных кудрей. Ни Кот, ни канат никогда его не видели раньше, что само по себе, неизбежно, привлекло бы их внимание, находись они в состояние более адекватном. Но сейчас он для них был просто человеком без характеристик. Странник вежливо, на странном диалекте обратился к ним с просьбой провести его во внутрь. Канат подхватил его свободной рукой, и они вместе вошли в баню.

Деревенское вече

Фрол сидел на собрание городского совета, медленно выковыривая сложенным листком бумаги грязь из-под ногтей. Речь все утро шла о перераспределение обязательств между гильдиями. И о пахотных землях для новообразованных семей. Спор стоял жаркий, но это была только разминка перед основным столкновением. Предстояло опять решить проблему нехватки железа и других металлов которых в городе был сильный дефицит. В прошлый раз, когда эта проблема была решена, более-менее кардинально — разобрали понтонный мост, по которому когда-то первые поселенцы перешли из древнего мегаполиса к месту основания Новгорода. Но после этого прошло уже примерно лет сто и теперь город жил, перерабатывая испорченные изделия, экономя каждый гвоздь.

Воин Годфри предлагал углубится в Пустошь и через это расширить количество пахотной земли и самое главное там почти наверняка были залежи так необходимого железа. Большая часть членов совета опасалась это делать из-за страхов перед страшными духами и смертельным ветром непрерывно дующем в тех местах. Годфри был воином, поэтому духами его напугать было сложно, любой воин находился с ними почти в непрерывном общение.

Флор знал об этом не хуже других и не спешил голосовать за идею расширения в сторону Пустоши. Для него любое столкновение с духами было связано с кошмаром и одна мысль об этом внушала ужас. Но необходимость в металле и внутренняя жадность заставляла его глаза светится алчным блеском каждый раз, когда Годфри описывал реальную возможность найти в Пустоше все так необходимое городу.

Но взвесив для себя все за и против Флор решил придерживаться мнения о необходимости расширения в сторону леса. Сложность заключалась только в том, что лес рубить можно было исключительно зимой и только после сильных морозов, когда деревья спят, опять же по причине пресловутых духов леса, которые будут безобидны в это время. Он, в глубине души, вообще рассматривал вариант лес поджечь и таким образом проложить дорогу из города в другие края. «Пусть себе горит синем пламенем вместе со всеми этими духами». — Думал он иногда про себя, но на совете таких смелых предположений не высказывал. А предлагал перезимовать этот год на тех харчах, которые есть используя единую систему распределения пищи между всеми жителями Новгорода под присмотром городского совета. И на следующий год, после зимней вырубки леса, который, кстати пригодится, как хороший строительный материал засеять новые поля. Но в сторону Пустоши, без особой необходимости, не расширяться. И только если будет доподлинно известно, что там можно добыть металл, заняться её освоением.

Годфри, прямой и чистосердечный, ему были чужды всякие недомолвки и уловки, он знал на что способен и не сомневался в своей правоте. Был уверен, что духов Пустоши боятся не стоит, они прикованы к месту своего обитания и по этой причине вполне уязвимы. Он соглашался с тем, что Пустошь представляет опасность, но также имел четкий план, как этой опасности избежать. Потом, в его понимании, лес символизировал жизнь, а Пустошь смерть. Уничтожать живое из-за страха смерти противоречило его принципам. Флор, на все аргументы Годфри, только качал недоверчиво головой и продолжал чистить ногти, показывая всем своим видом, что всё, о чем говорит Годфри — это полный бред. Помимо страхов перед духами Флор имел и скрытые мотивы: он рассчитывал вместе с еще несколькими высокопоставленными членами совета, немного разжиться на распределение запасов зимой. А Годфри, пусть сколько угодно раз отправляется в пустошь и выясняет можно-ли там добывать железо или нет.

В прочем, Суеверие Флора всегда немножко перевешивало жадность, поэтому он с большей охотой предложил бы выгнать из города всех, кому не хватает пищи, тем более что считал таких людей бездельниками. Только бы не злить никаких духов, но опасаясь, что за такое предложение его самого выгонят из городского совета, сидел хмурый изображая мыслительную деятельность.

Зал то и дело наполнялся шумом. Уважаемые граждане с пеной у рта доказывали свою правоту, некоторые особо отважные предлагали немного расширится в сторону пустоши и выпилить лес зимой. Страсти накалялись и, казалось, спорам и доводам не будет конца. Городской совет состоял из пятидесяти членов, но еще не высказалась даже половина. Выступление каждого прерывалось контраргументами оппонентов и затягивалось на часы. Корыстные мотивы натыкались на искренние переживания и мешались со страхами и безрассудством. Уже становилось ясно, что сегодня не к какому решению прейти не удастся и Дора, дочь Годфри, молодая непоседливая девушка, скучающая в углу, начала понимать, что из этого собрания надо поскорей выбираться. Отец стараясь привлечь дочь к реалиям общественной жизни настоял на её присутствии в собрании. Но сейчас был настолько увлечен дебатами, что не заметил бы исчезновения крыши и стен, не то что отсутствия дочери. Дора, пользуясь моментом на цыпочках выскользнула из бревенчатого зала, аккуратно прикрыв за собой массивную дверь.

Солнце было высоко, в голове роились мысли, в глазах рябило после тёмного помещения, ни каких духов она никогда в