Москва - Хлынов - Темьян: земной и художественный путь Сергея Дурылина - А. Аникин

Так перечеркивают громадный болшевский период творчества Дурылина! Уродливое слово «репрезентативен» как-то созвучно со словом «репрессирован»: так репрессируют ценнейший пласт творчества, не интересен, оказывается, астрономический по плодотворности период! Это не научный, а чисто пропагандистский подход, так в советские годы «не репрезентативными» для всяких ученых-агитаторов казались ранние и художественные труды Дурылина, да только тогдашний агитпроп просто замалчивал это, а нынешний тычет и припечатывает этим отвратительным словом — не реперезентативен (в реферате одной диссертации по Дурылину это слово мне встретилось раз пять)… И очень сомнительно, чтоб автор этого мерзкого ярлыка потрудился прочитать то, что якобы знают все… Ближе к делу было бы — не знает почти никто… И не узнает, если идти путем идейных репрессий. Дурылину ли, прошедшему и царские, и чекистские тюрьмы, вечно жаждущему и провозглашавшему свободу, приобрести такую участь?.. Вот такая ситуация с Дурылиным…

Нет уж, Сергей Дурылин репрезентативен в каждом своем слове, каждом шаге своей биографии, его наследие должно быть осмыслено целостно и без пропагандистского произвола. Уж во всяком случае, в стенах ИМЛИ, по месту своей профессиональной службы, он имеет на это право — право, в сущности, каждого писателя и ученого — войти в историю всей своей личностью, а не клочками на злобу дня.

Из темного Темьяна и незримого Китежа Сергей Дурылин возвращается в любимую им Москву, в открытое и свободное культурное пространство. Пусть в реку Темьян катятся те, кто пытается замолчать и обкарнать его наследие! Сам Дурылин в одной ранней своей записи, вероятно, около 1906 года, оставил такой завет, как бы стихотворение в прозе «Человек свободен»: «О, не ограничивайте его свободу ни заповедями, ни повелениями! Дайте ему жить! Все позволено! Все он может!» (РГАЛИ, ф. 2980, оп. 1, № 276). Вот бы этот завет исполняли дурылиноведы: дайте жить Дурылину, не душите!

В заключение приведем еще один московский очерк по материалам дурылиноведения…

Итак, небольшой очерк недавних поисков московского дома Дурылиных, предпринятых по описаниям из книги «В родном углу».

«Дом был большой, двухэтажный, каменный, старинной стройки начала 19 столетия, а может быть, и конца 18» («В родном углу». М., 1991. С. 81).

Дом, где родился С.Н. был вторым со стороны Елоховской (Спартаковской ныне) ул.: «Несколько шагов по левой стороне переулка — и мы у ворот старого дома» (77). Дом располагался в глубине сада, на пустыре перед домом разместили впоследствии большой доходный дом (см. фото): сейчас это дом № 3 («Двор был так широк и просторен, что впоследствии на нем был выстроен большой доходный дом, и еще оставалось довольно места», 80). Стало быть, дом Дурылиных располагался за этим строением, теперь как бы во дворе его, куда мы и отправимся.

Сосед слева — дровяные склады Моргунова (78), затем — усадьба Матюшенковой, выходившая на Елоховскую (109), справа — усадьба Макеровского (только его дом выходил прямо фасадом в переулок, без двора и палисадника (78).

Усадьба Дурылиных — более десятины площадью: примерно 1 га, площадь 100х100 метров («Сад занимал около десятины земли; с северной стороны в него упирались сады четырех владений по Елоховской; с востока с ним были смежны сады двух владений по Немецкой; с юга тянулось нескончаемое владение таинственного Макеровского», 106).

«Двор от сада отделялся высокой решеткой» (105), находясь за домом.

«В восточном конце нашего сада протекал ручей Кукуй» (106). За ручьем начиналось соседнее владение: «С восточной стороны над Кукуем в наш сад выходило мрачное, запущенное кирпичное здание с узкими и редкими окнами высоко под крышей (108) — фабрика фотопластинок «Победа», принадлежавшая некоему капитану Занковскому, дом которого располагался далее и выходил на Немецкую улицу: «В доме была круглая зала, ее фасад с лепными украшениями в стиле ампир так круто выдавался на улицу, что своим полукружием срезывал тротуар», 109; дом 38 по Бауманской ул.)

Итак, владения Дурылиных размещались между домом № 3 по Плетешковскому и домом № 38 по Бауманской — прежней Немецкой (дом Занковского). В этом промежутке можно обнаружить и здание бывшей фабрики фотопластинок, именно с высоко над землей расположенными окнами.

«Об угол с нашим садом» (107) — владения Скворцова, где, по одной из версий, родился Пушкин.

«Службы — из красного кирпича — тянулись вместо забора по соседству с Макеровским» (101): сейчас это длинный дом 3а по Плетешковскому. Здесь граница с юга: «Над бывшими «службами» надстроен второй этаж, и они также превращены в доходный дом» (114). В этой же стороне усадьбы «Направо поднималась купа высоких тополей» (81). Только тополя и остались впоследствии от насаждений: «Сад вытеснен этими доходными домами, вытоптан их жильцами; яблони вырублены или умерли о старости <…> (Лишь дятел) мог бы поселиться в дупле одного из трех-четырех старых тополей» (114, см. фото).

На основании этих примет можно сделать вывод, что дом Дурылиных не сохранился, на его месте — белые панельные дома 1960-х годов. Двор и сад четко различимы по границам: двум бывшим «доходным домам»: №№ 3 и 3а. Сохранились очень старые тополя, слева от которых, вероятно, можно предположить местонахождение дома Дурылиных. Сейчас это место между блочными высокими домами заполнено гаражами и техническими небольшими сооружениями. Очевидно, при возведении этих блочных домов и был окончательно снесен старый дом — к тому времени тоже сильно видоизменившийся (см. об этом: «В родном углу», с. 114). Единственное здание, отвечающее указанным ориентирам, находится слишком глубоко от переулка и должно быть распознано как фабрика Занковского, она же выходит к дому 38 по Немецкой (Бауманской).

В остальном все ориентиры соблюдены и точно описаны «В родном углу», в том числе — диагонально расположена школа им. А.С.Пушкина, с памятником и мемориальными досками, «об угол», на прямой видимости.

Нет только самого дома.

Дома разрушаются, слово Дурылина — вечно.