Страдания от бессмысленности жизни - Виктор Франкл

Стоит упомянуть и о том, что, согласно результатам исследования Блэка и Грегсона из Новой Зеландии, показатель разочарования в жизни среди уголовных преступников гораздо выше среднестатистического уровня. Вот почему в Калифорнийском реабилитационном центре для несовершеннолетних преступников, где под руководством Барбера применяются методы логотерапии, отмечено снижение показателя рецидивов преступления с 40% до 17%.

Если же решиться на более широкое обобщение и рассуждать в планетарном масштабе, то нельзя не задаться вопросом: может быть, пришла пора сменить ориентиры и на поприще исследования проблем сохранения и обеспечения мира на земле? Фактически уже многие годы всё внимание приковано к проблеме «врождённой агрессивности», которую трактуют либо в духе Зигмунда Фрейда, либо в духе Конрада Лоренца. А ведь при такой постановке вопроса невозможно перевести изучение проблемы мира с зоологического на человеческий уровень. При изучении этой проблемы на антропологическом уровне, — а только на этом уровне и можно обнаружить такой феномен, как стремление к смыслу, — мы, скорее всего, убедились бы в том, что у людей, в отличие от животных, важными факторами, если не прямыми причинами агрессивности, являются именно неутолённое стремление к смыслу, разочарование в жизни и всепроникающее чувство бессмысленности.

Ни в психологической фрейдистской теории агрессии, ни в биологической теории Конрада Лоренца, основанной на исследованиях в области сравнительной этологии, не учитывается такое неотъемлемое свойство человеческой психики и эмоциональной жизни, как интенциональность. Дело в том, что людям просто не свойственна агрессия в чистом виде, та агрессия, которая накапливается и затем начинает рваться наружу, вынуждая свою «беспомощную жертву» искать объект для «отреагирования», вымещения злости. Даже если агрессия в полной мере обусловлена биологическими и психологическими факторами, в человеческой душе она всё равно преобразуется, или, как сказал бы Гегель, «перерастает» в нечто иное. В душе у человека агрессия превращается в ненависть! А ненависть, в отличие от агрессии, — это целенаправленное интенциональное побуждение, поскольку человек ненавидит что-то или кого-то.

Ненависть и любовь свойственны только человеку, поскольку они представляют собой интенциональные побуждения. Человек любит и ненавидит по каким-то соображениям, а не просто под влиянием неких психологических или биологических факторов, которые «подспудно» и «подсознательно» вызывают агрессивные или сексуальные импульсы. О таких биологических факторах мы можем судить по опытам В.Р. Гесса, который вызывал у кошек приступы немотивированной агрессии, раздражая электрическим током подкорковые центры их головного мозга.

Разве можно сказать, что борцы антинацистского сопротивления просто давали выход своим агрессивным импульсам, объектом которых в силу обстоятельств или по воле случая оказался Адольф Гитлер? По существу, активисты сопротивления боролись даже не с самим Гитлером, а с нацистским режимом, со всей системой национал-социализма. Они выступали не против определённого человека, а против конкретной идеи. И по большому счёту, только благодаря такой «идейности», только благодаря тому, что мы не только живём какой-то идеей, но и готовы умереть за неё, мы и становимся настоящими людьми.

До тех пор, пока исследователи проблемы сохранения мира не перейдут от анализа зоологического феномена «агрессии» к анализу человеческого феномена «ненависти», все их труды будут напрасными. Человек не избавится от ненависти, пока ему не перестанут внушать, что всей его жизнью управляют психологические механизмы, а сам он заложник влечений. Предаваться такому фатализму значит игнорировать тот факт, что человек ведёт себя агрессивно не из-за бессознательных механизмов и влечений, а из-за ненависти, которую он сам испытывает, и потому агрессию нельзя оправдать, нельзя снимать с человека ответственность за его поступки.

Нас пытаются убедить в том, что агрессию можно нейтрализовать, направив её в другое русло, или сублимировать. Однако специалисты по этологии из числа учеников Конрада Лоренца доказали, что так называемые безобидные способы вымещения агрессии, — например, просмотр определённого рода телевизионных фильмов, — в действительности лишь провоцируют агрессию и закрепляют агрессивный рефлекс.

Более того, социолог Каролин Вуд Шериф опровергла даже расхожее мнение о том, что спортивные состязания заменяют настоящие войны с кровопролитием. Судя по её наблюдениям за тремя группами подростков, отдыхавших в закрытом летнем лагере, спортивные состязания не снимают, а, наоборот, стимулируют агрессию. И что самое любопытное — за всё время пребывания в летнем лагере эти подростки лишь один раз перестали вести себя агрессивно, и случилось это в тот момент, когда им пришлось сообща толкать увязший в грязи грузовик, на котором доставляли продовольствие в лагерь. В пылу этой трудной, но нужной работы они буквально позабыли о своей вражде.

Такой подход к решению проблемы сохранения мира представляется мне куда более конструктивным, чем бесконечное муссирование темы «врождённой агрессивности», разговоры о которой только убеждают людей в том, что насилие и войны неизбежны.

Я уже затрагивал эту тему в одной своей работе{4}, в которой я привёл цитату из книги

всемирно известного психолога Роберта Джея Лифтона «История и выживание человечества»: «Люди готовы убивать себе подобных, когда жизнь кажется им бессмысленной». И действительно, эскалация агрессии происходит прежде всего там, где царит экзистенциальный вакуум.

Всё, что я говорил о преступности, можно с полным правом отнести и к сексуальным расстройствам. Сексуальное либидо нагнетается только в условиях экзистенциального вакуума. Именно такое гипертрофированное либидо является причиной сексуальных расстройств на нервной почве. Дело в том, что сексуальные контакты не дают «эффекта» счастья, если человек стремится только к сексуальному удовлетворению. За несколько десятков лет врачебной практики я убедился в том, что нарушения потенции и аноргазмия в большинстве случаев обусловлены именно этим фактором. Степень рис-ка развития сексуальных расстройств прямо пропорциональна степени сосредоточенности человека на своих сексуальных ощущениях. Чем меньше внимания человек уделяет своему партнёру и чем больше он сосредоточен на самом половом акте, тем ниже вероятность полноценного полового акта. Это видно на примере тех пациентов-мужчин, которые изо всех сил стараются продемонстрировать партнёрше свою мужскую силу, а также на примере тех пациенток, которые хотят доказать себе, что они способны в полной мере испытать оргазм и не страдают фригидностью. Как мы видим, человек и в этом случае пытается вызвать у себя те ощущения, которые в нормальных условиях являются лишь побочным эффектом других переживаний и могут быть полноценными только в таком качестве.

Риск развития сексуальных расстройств возрастает потому, что люди пытаются заполнить экзистенциальный вакуум сексуальными переживаниями. Ведь мы живём во времена избыточной сексуальности, а переизбыток всегда, — как это бывает и при инфляции на денежном рынке, — сопровождается девальвацией. Девальвация сексуальности напрямую связана с дегуманизацией сексуальных переживаний. Дело в том, что человеческая сексуальность — это не просто половая жизнь, а нечто большее постольку, поскольку сексуальность служит для человека ещё и средством общения с другими людьми, и как бы иные не пытались исказить факты, которые противоречат их теориям, такие межличностные отношения нельзя объяснить «переориентацией полового влечения» или «сексуальной сублимацией». Эйбл-Эйбельсфельд сумел доказать, что даже у животных половое поведение служит не только для размножения. Судя по повадкам гамадрилов, половое поведение у животных выполняет в том числе социальную функцию, хоть и не является средством общения в человеческом смысле. Да и вообще, «половое поведение у позвоночных животных нередко служит для поддержания общности в стае».

Именно тот, кто вступает в половую связь исключительно ради удовлетворения и удовольствия, в первую очередь выиграет от того, что его сексуальные контакты перерастут в человеческие отношения, поднимутся на человеческий уровень. Кроме того, человеческая сексуальность является формой выражения, своего рода «инкарнацией» или во-площением любви и влюблённости. Только при этом условии сексуальные отношения могут принести счастье. Об этом свидетельствуют результаты опроса, недавно проведённого американским журналом «Psychology Today». Двадцать тысяч респондентов заявили, что самым сильным афродизиаком и стимулятором оргазма являются «романтические чувства», а под этим подразумевается если и не любовь, то хотя бы влюблённость.