Игра - Елизавета Манова

- Ма-ам! - сказал Лешка с укоризной. - Я ж про что? Нет смысла, понимаешь?

- Как это?

Он опять засунул пятерню в волосы в превратился в конопатого дикобраза.

- Пойми, мам... Оно, ну, эта штука... какое-то Оно вроде не наше... нечеловеческое.

Мы с Эдом так и уставились друг на друга. Я - обалдело, он - с кривоватой иронической усмешкой. А ведь есть в этом что-то. В слове "нечеловеческое".

- Значит, пришельцы? - ядовито спросил Эд. - Фантастика для младшего школьного возраста?

- А чо? Хоть какая-то гипотеза. А у вас что? Один Оккам? "Не умножай число сущностей", да? А что за сущность? Тоже фантастика. Взяли здоровенную домину, заперли пять дармоедов, еще и накрутили всякого, чтоб не рыпались.

- Лешка!

- Да ладно, мам! Я что? Картинка дубовая! Ну были б вы там еще гений на гении...

- Зинаида Васильевна, может, мы все-таки о деле поговорим?

- А мы о чем говорим? Именно о деле. Вот вам уже в гипотеза. Только знаешь, Леш, не тянет. Это как идея Бога: все объясняет, но недоказуемо. Слишком просто доказывать необъясненное необъяснимым.

- Не, мам, наоборот! Необъяснимое необъясненным!

- Я, пожалуй, пойду, Зинаида Васильевна. Не вижу смысла продолжать разговор.

- Только попробуйте! - рявкнула я свирепо. - Хорошо устроились! Спрятались у меня за спиной!

- Ну, знаете! Это несправедливо!

- А что справедливо? Сидеть и ждать, пока вас вытащат?

- Но эта чушь...

- Предложите другую! Вот завтра Оно войдет, что вы будете делать, а?

Эд глядел на меня, как на ненормальную. Наверно, так оно и есть. Зацепило меня это словечко; "нечеловеческое". Не то чтобы объяснило как-то определило нашу историю. Нет, я не Лешка. Знаю, какие глупости выкидывает жизнь. Бывает, только руками разведешь перед великолепно-нелепой - почти такой же нелепой, как наша - историей. И все-таки там есть своя логика: извращенная, вывернутая наизнанку логика головотяпства и эгоизма, логика, которая всегда определяется принципом "кому выгодно". То, что случилось с нами, не может быть выгодно никому.

- Мне продолжать, мам? - спросил Лешка.

- Давай.

- Тут что удобно? Если это... ну, раз они не люди, так нам объяснять не надо. Все равно, значит, не поймем, да?

- Ну и что?

- Ма-ам! Так тут же вопрос весь сразу и голенький: как будем выползать?

- Не понимая сути?

- Погодите, Зинаида Васильевна, - вдруг сказал Эд. - Пожалуй, это интересно. Игра в Черный ящик? Данных маловато.

- Навалом! Глядите: как они вас поймали?

- По объявлению.

- Кто-то искал вас, уговаривал?

Мы с Эдом переглянулись.

- Хорошо, - сказала я, - группа случайная. Это не новость, Леш. Всегда так думала.

- А выводы, мам?

- Ну, какие выводы? Очевидно, раз группа случайная, система должна иметь больший запас прочности. Я так думаю, что им с нами повезло. Из пятерых два с половиной штыка. Да и то...

- Погодите, - снова сказал Эд. - Значит, по-твоему, система защищена только изнутри?

Лешка нахально улыбнулся:

- А кто вам поверит?

- Не упрощай, Леш. Может найтись такой человек. Друг, муж, родственник. Должны были предусмотреть.

- Ну и что? - сказал Эд. - Не поможет. Это стереотип: в конфликте человека с учреждением право учреждение, а не человек. Пока оно заведомо не нарушит закон, все преимущества на его стороне. А если человека еще и мазнуть...

- Да. А мазнуть просто. Звонок, жалоба, анонимка. Все. "То ли он украл, то ли у него украли..."

- А закон? Зинаида Васильевна, ведь законы же для людей!

- Мы об этом уже говорили. _Они_ законов не нарушают.

- Слушай, мам, а это ведь интересно - насчет внешней защиты. Тут у них прокол, а?

- Какой?

- А что не всякого можно прижать. Только который отвечает.

- Лешка! - испуганно сказала я. - Думать не смей!

- О чем? - спросил Эд. - Извините, не понял.

- А кого можно придавить на арапа? Кто отвечает, понятно? Ну, взрослого. А с меня что взять? Писульку в школу? А я хай: не было меня там. Мы с Витькой Амбалом геомешу решали. Ать-два - и класснушка сама запрыгает: это ж на школе недоработка, ей же самой надо, чтоб не было. Это ж не я отвечаю - она отвечает. Контора на контору, да?

- Лешка, ты мне только посмей!

- Ма-ам! Ну я что? Теория. В общем, значит.

- Знаю, какая теория! Ты что надумал?

- Мам, ну ты чего? Все по делу. Я ж не один. Возьму Гаврю с Амбалом. Я, может, ключ потерял. Ну, мам? Я же, господи упаси, некормленный останусь!

- Лешка, не дури! А Оно? Подумал, что может быть?

- Ничего не будет, - сказал Эд. - Зачем им трогать мальчика?

- А зачем им было нас трогать?

- Мам, ну так классно! Зацепка. Я не зря Гаврю, он же у нас сыщик, чокнулся на этом. Помнишь, я тебе говорил: на практике?

- А если беда? Стыдно тебе не будет?

- Не-а, - спокойно ответил Лешка. - Во-первых, я сам с ними буду, а во-вторых, он мне за такое по гроб жизни будет благодарен.

- Я запрещаю... - начала было я, но Лешка не дал мне кончить. Сдвинул брови, сощурился знакомо (слава Богу, больше ничего в нем нет от отца!) и сказал, сухо отрубая слова:

- А тебе, мам, стыдно не будет? У тебя их четверо, между прочим. Ты знаешь, что делать?

И мне пришлось замолчать, потому что я не знала. И все-таки, когда Эд ушел, я почти со слезами вымолила у Лешки обещание не начинать... пока.

А назавтра Оно вошло.

Все как обычно: грохот шагов в напрягшейся тишине, тоскливая пустота, когда Оно остановилось - и вдруг оглушительно тихий скрип отворяющейся двери.

Мы вскочили. Слитным движением мы оказались на ногах лицом к ужасу. Шаги уже промерили первую из комнат, и Оно неотвратимо впечаталось в дверной проем.

Вскрик? Просто невыносимо громкий тихий вздох за спиной. Я глядела на Это.

Темная зыбкая тень - сгусток ночного страха, реализовавшийся кошмар, уставивший на нас мертвые бельма.

Я не знаю, как я смогла. Нет, знаю. Потому, что не позволила Лешке.

- Вы ко мне? - резко спросила я. - В чем дело? Слушаю.

Оно словно заколебалось. Уперло в меня слепые глаза, помедлило нескончаемое мгновение, повернулось и ушло.

Сзади вскрикнула, захохотала, завыла в истерике Инна. Кто-то кинулся к ней. Я не шевельнулась. Бессмысленно глядела в опустевший проем, и страх куда сильней пережитого - корежил душу. Лешка, Лешенька, солнышко ты мое, мальчик ты мой. Я ж разрешу тебе. Как же я теперь не разрешу?

Бояться я скоро разучилась. Был один, только один страх, а все остальное...

Оно пришло и на следующий день. Приходило и уходило, а потом перестало уходить. Я уже не боялась. Было только раздражение, какая-то бессмысленная тупая злоба. Оно мне мешало. Оно меня тяготило. Я делалась невменяемой, когда Оно вваливалось и становилось перед моим столом.

Я даже кричать стала - особенно на Инну. Я орала на нее злобно и безобразно, однажды я даже отхлестала ее по щекам, когда началась очередная истерика, и теперь она боялась меня больше, чем Это. Сидела, сжавшись в комок, и даже слезы высыхали на ее щеках, когда она встречала мой бешеный взгляд. Я ненавидела себя, но их я ненавидела еще больше. Мой Леша, мой маленький мальчик рискует из-за них, а эти даже в руках себя держать не желают!