Там, где я живу - Елизавета Чихунова

Моя семья не никогда поддерживала моё стремление стать парфюмером. Для них я должен быть как минимум инженером, а как максимум государственным служащим. На меня возлагали большие надежды, но в случае провала меня следовало женить.

Да-да, против моей же воли. Дело в том, что мои родственники всегда отстаивали семейные ценности и традиции. Но мне это чуждо. Мне не нужен быт, жена-домохозяйка, мне, как воздух, необходим творческий полёт, которого и на работе маловато будет, но меня хотят лишить этого и дома, заключив в кандалы традиций со словами: как у людей, как все, так надо.

И вот сейчас, возвращаясь с работы, я готовлюсь объявить за ужином свою главную новость, что я полностью готов к началу новой жизни, с чистого листа. Как же я хочу, чтобы меня поняли и поддержали.

Я переступил порог дома и заметил лишнюю верхнюю одежду и обувь. Гости? Как будто нарочно они оказались здесь сегодня, будто бы зная, что мне нужно сказать что-то очень важное.

Прохожу в комнату и вижу картину маслом: соседи. Большое семейство, имеющее много общего с моим. Во главе стола сидит румяная девушка с косой, нарядная. Типичная русская девушка сидит, опустив глаза в пол.

Внутри меня сразу что-то рухнуло, очевидно мечта и надежда, ведь я далеко не дурак, понимаю, что они не чай с конфитюром пришли сюда пить. Это сватовство, так сказать.

Усадили меня рядом с этой девушкой, даже девочкой. Что-то было в ней чистое и наивное. Она, видимо, тоже не совсем понимала, что происходит в этой, в одночасье ставшей тесной, комнате и чего от неё хотят.

Я решил не ждать первых попыток моих родственников посватать меня незнакомой девушке, а решил сказать то, что хотел сказать последние несколько лет.

«Сегодня особенный день, и я хотел бы поделиться своей новостью с вами. Готовы документы на выезд из страны, пришло подтверждение из дома Герлен, я еду в Париж».

Разом всё стихло, даже звуки с улицы затихли на мгновение. Родители переглянулись. Гости, сначала, покрутили пальцем у виска, а потом начали вставать из-за стола, вытягивая за руку румяную девушку, застывшую, смотрящую на меня со вселенской обидой в глазах.

Никогда ранее я не чувствовал себя так гадко, но и идти наперерез себе я не мог, женившись сейчас или позже. Не могу. Лучше я упаду и разочаруюсь в своём выборе, в своей парфюмерии, чем буду жить против себя, в постоянной неудовлетворённости.

Родители, проводив гостей, пригласили меня в гостиную. Я сел напротив них, смотрел им прямо в глаза, ведь мне нечего стыдиться, это есть я, со своими достоинствами и недостатками.

Мы долго молчали. Первым нарушить молчание решился я.

«Родители, отчего же вы так несчастны? Я не заболел и не умер. Я здесь, с вами. Скоро уеду, но ведь вы в любой момент можете приехать ко мне или я к вам. Разве вы не рады, что я достиг того, к чему стремился все эти годы».

Отец подошёл ко мне и пожал руку. Никогда ранее он этого не делал. Меня, безусловно, это очень удивило и тронуло. Это означало то, что он меня поддерживает. С его стороны это был очень важный шаг, он дал мне ещё больше сил и уверенности в себе.

Следующим утром я отбыл в Шереметьево. Отбыл с невероятным благоговением. Так и началась моя новая, парижская жизнь, о которой я вам расскажу как-нибудь на досуге.

Куплю доверие

Никто не привыкнет и не будет звать к завтраку каждое утро. Рядом просто никого не будет. Никогда. Потому что доверие никто не продаёт.

Спрашивай об этом у прохожих, ищи в справочниках и обзванивай всевозможные магазины – не найдёшь.

Утро или вечер. Пустая квартира, сухие щепки, в которые превращается человек без доверия и окружения. Нечестный, исчерпавший доверие людей, с которыми он когда-то жил на одной лестничной клетке, или родной сестры, с которой он нехорошо обошёлся в их последнюю встречу.

Живёт, вечно утешая себя сигаретой и сахаром в чае. Выглядывает в окно, поедая глазами других, счастливых людей, которым незнакомо одиночество и сахарный осадок в кружке, перемешанный с пеплом.

Спрашивает у прохожих о времени или неизвестном адресе. На самом же деле он знает всё лучше других: его часы верны, а карта города у него вместо сердца. Спрашивает, чтобы казаться «своим». Но хочет, чтобы именно у него спрашивали, чтобы хоть что-то он значил для других, этот одинокий самовлюблённый человек.

Засыпает под утро, рассматривая свои прозрачные руки, через которые видно вены. Синие, фиолетовые, но только не красные. Красный, розовый и даже, оранжевый. Для него эти цвета вымерли. Они ему чужды, потому что он холоден. Остыл и беспробудно погрузился внутрь себя.

Готовится с таким трепетом даже к приезду почтальона. Думает, что в этот раз к нему приедет тот молодой почтальон, у которого интересный взгляд и лёгкая речь. Хочет, чтобы тот стал его другом. Но нет. Сегодня и в следующий раз к нему приедет совсем другой почтальон. Скучный и пожилой, без блеска в глазах.

А как же он не любит рестораны! Он их просто ненавидит. Все эти люди, родные, друзья. Его раздражают их разговоры, потому что у него этого нет. Злится, хлопая дверью, а потом, ночью, тихо плачет в подушку, оттого что никого нет. Растерял он их.

Доверие не покупают.

Пломбир

Сегодня мне сказали, что лето закончилось. Но я не верю. В этом году тёплый сентябрь, его запросто можно перепутать с июлем или августом. Не верю, потому что на улицах до сих пор продают тающий от солнечных лучей пломбир.

Не оттого ли, что лето, обычно быстрое, на удивление продолжительное в этом году, так хорошо на душе?

Но если бы моё лето было бы бесконечным, то вряд ли мне бы хотелось постоянно есть пломбир, кататься на велосипеде по грунтовой дороге перед домом и спускаться к ручью.

Аромат лета не спутаешь ни с каким другим. Роса и многочисленные цветения. Если ты сорвёшь лист чёрной смородины и потрёшь его в руках, то почувствуешь этот нежный и тонкий аромат. Незабываемо.

Летом всё становится разнообразнее, даже воскресная выпечка. Она наполняется свежими ягодами, терпкими садовыми сливами. Её вкус меняется. Если в холодное время года она – сливочная, с преобладанием согревающей корицы, то летом она невероятно лёгкая, с фруктовым или ягодным оттенком.

Путешествия летом. Такие особенные. Необязательно отправляться куда-то далеко, в излюбленные туристами со всего мира места. Можно сесть в машину с друзьями, собакой и отправиться к морю, переночевать в палатке и промокнуть под тёплым летним дождём.

Пасмурным было оно в прошлом году. Нет ничего скучнее, чем унылый серый июнь: клубника не спеет и даже не цветёт, улицы полупустые и холод, который запросто можно спутать с осенним.

Непохожее на прошлое, текущее лето запоминается каким-то днём, событием, с которым оно будет потом ассоциироваться. Останется в памяти, на фотографиях или маленьким шрамом на теле.

Богиня выходного дня

Деревянные оконные створки, скрипящие от любого дуновения с моря, и стук каблуков по крыльцу. Утро прекрасно, и его ничто не омрачит.

Серое небо, сквозь которое просачиваются солнечные лучи. Ещё чуть-чуть – и они пробьются сквозь тяжёлую пелену, нависшую над городом. Они озарят дремлющий восток и отправятся дальше по миру.

Мой день начинается с капли парфюма на запястье и терпкого чая, который можно взять с собой прямо в ванную.

Вода сегодня особенная. Вообще, она никогда не бывает одинаковой, всегда чем-то отличается.

В предвкушении насыщенного дня я заканчиваю сборы и выхожу на улицу. Такой переменчивой погода никогда не была. С утра тепло, а к обеду начинается самый настоящий ураган – понадобится зонтик.

И действительно, природа никого сегодня не жалеет. Даже чаек и бакланов, которые кружат над морем, изводясь пронзительным криком. Чувствуют, наверное, что погода сегодня не в настроении.

Люди, вечно куда-то спешащие, тоже страдают от холодных порывов ветра. Он, словно заигрывая с ними, лихо теребит их одежду и волосы. Он как будто хочет поднять и унести их куда-то далеко.

Тороплюсь. Сегодня веду урок в одной из школ. Меня пригласили рассказать об архитектуре Владивостока конца XIX века. Как искусствовед, я не могла этого не сделать.

Суббота. Школа полупустая. Кто-то уже дома, а кто-то ещё учится в просторных аудиториях. Так уютно скрипят половицы в бесконечных коридорах. Кажется, что их не меняли с того момента, как построили школу. Незабываемые ощущения.

Поднимаюсь на последний этаж. Даже жалко наступать на свежевымытые ступеньки. Думы о предстоящем уроке прерывает вкрадчивый женский голос: «Девушка, вы случайно не возле кондитерской фабрики живёте? Так пахнете волшебно».

Я обернулась и увидела невысокую женщину с необыкновенными глазами. Из них струился свет и добро, которым она готова окутать любого человека.