Во имя победы - Дмитрий Устинов

Сельское хозяйство страны было разорено войной. А тут еще по нему ударила засуха, особенно жестокая в Поволжье. Жители промышленных центров голодали. Помню, как страшно похудел отец, лицо его стало землисто-серым, он сразу вдруг постарел и стал совсем молчаливым – бывало, за весь день слова не услышишь. У матери на лице, казалось, остались одни глаза. Да и я еле-еле волочил ноги, качался, как говорится, от ветерка и был все время в каком-то странном, полудремотном состоянии.

Многие дома опустели в те годы. Смерть стала привычной гостьей почти в каждом дворе. Люди уезжали из города, уходили в деревню, надеясь, что там легче будет прокормиться. Это была большая, всенародная беда…

Как-то глубокой ночью я проснулся от очередного приступа острой боли в животе и услышал срывающийся голос:

– Помрем все здесь, Феденька… Помрем, Митеньку жалко, малой совсем еще.

Мне стало зябко, я затаил дыхание. Минуты тянулись мучительно долго, а отец молчал. Потом вдруг сказал тяжело, будто булыжники ворочал:

– Поедем к Николаю. В Самарканд. Завтра. Собирай вещи.

– Да что там собирать, господи! – воскликнула мать.

– Ну ладно. Поедем. Не знаю вот, доеду ли…

Так в конце 1921 года мы оказались в Самарканде. С едой здесь было полегче, но, видно, отцу это уже не могло помочь. Скоро его не стало.

Мать моя, Ефросинья Мартыновна, очень тяжело восприняла утрату. Больше тридцати лет прожила она с отцом душа в душу. Бесконечно добрая, мягкая, ласковая и заботливая, мать словно дополняла отца, и, как я теперь понимаю, во многом благодаря ей отцовское влияние на нас обретало завершенность.

После смерти отца мать стала хворать и к лету 1925 года угасла.

Почему-то чаще всего, когда я думаю о матери, перед глазами встает такая картина: я, совсем еще мальчонка, возвращаюсь с «промысла», с Волги, гордо несу вязку окуней. Мать встречает меня, и лицо ее светлеет: какое-никакое, а все же подспорье. Как радостно было на душе, когда она ласково говорила: «Иди теперь погуляй, работничек ты мой!»

Конечно, мать жалела меня: я был младшим в семье, а к младшему всегда отношение особое. Но простая русская женщина, выросшая в постоянных трудах и заботах, она сердцем чувствовала, что баловать мальчонку, ограждать его от трудностей жизни – значит растить его слабым, безвольным, неспособным преодолевать невзгоды и лишения.

У А.М. Горького есть замечательные слова о том, что человека не жалеть надо, а уважать. Уважать! В этом, мне кажется, одно из непременных условий успеха в многотрудном деле воспитания. И конечно, не только детей. Ведь человек формируется, совершенствуется как личность всю свою жизнь. Но если в нем еще с детства не заложено уважение к труду, к окружающим его людям, если оно не закреплено и не развито в последующей жизни, не сплелось, не сплавилось с чувством собственного достоинства – трудно ожидать, что он станет толковым человеком и работником, куда бы ни вынесли его волны судьбы.

Первый опыт уважения к людям, памятный именно своей неподдельностью, чистой правдивостью, я получил в семье. У нас в доме даже в самые трудные времена сохранялась атмосфера взаимного уважения и доверия. Создавалась она, конечно, отцом и матерью и поддерживалась старшими моими братьями. Усвоенные еще в детстве уроки уважения к людям превратились в мое непреложное жизненное кредо.

И сегодня я с глубокой нежностью, с сыновней признательностью думаю о родителях, которые своей бесхитростной педагогикой вложили в мою душу уважение к людям труда, научили видеть в служении им высший смысл жизни…

Вспоминая отчий дом, я вижу своих братьев – Петра, Николая, Ивана. Они были значительно старше меня, у них я многому научился и очень многим им обязан.

Все мои братья прошли рабочие «университеты». По примеру старшего брата Петра они рано приобщились к революционному движению. И после Октября 1917 года с оружием в руках встали на защиту советской власти от белогвардейцев и интервентов. Иван погиб девятнадцатилетним в бою против контрреволюционных банд в Оренбурге, а Петр и Николай сражались в рядах Красной армии до победного завершения Гражданской войны.

Помню, как Петр приехал к нам в Самару в конце 1917 года. Город бурлил. Самарские рабочие взяли власть в свои руки уже на второй день после того, как в Питере состоялся II съезд Советов и на всю страну прозвучало ленинское воззвание «Рабочим, солдатам и крестьянам!». Во главе Самарского губревкома встал испытанный большевик Валериан Владимирович Куйбышев, который с марта 1917 года возглавил Совет рабочих депутатов Самары. Он руководил борьбой против Временного буржуазного правительства за переход власти к Советам, а затем – Октябрьским вооруженным восстанием в Самаре. Впоследствии Куйбышев стал одним из организаторов и политических руководителей Красной армии, видным партийным и государственным деятелем. В его честь и был переименован в 1935 году мой родной город.

Ко времени приезда Петра в Самару борьба за утверждение советской власти в городе достигла предельного накала. Петр был в приподнятом настроении. Он, по словам матери, очень изменился. Еще бы! Три с лишним года фронта мировой войны, ранения значили немало. Но главное все же заключалось, наверное, в том, что Петр возмужал, закалился политически, морально. В канун Февральской революции он был арестован за революционную агитацию. Но свержение самодержавия спасло Петра от царского суда и расправы. Его освободили солдаты. Он участвовал в создании отрядов Красной гвардии в Ростове-на-Дону, сражался против калединцев и красновцев. В одном из боев снова был ранен, в бессознательном состоянии захвачен в плен белогвардейцами, приговорен к расстрелу, но бежал.

Можно представить, с каким восторгом я смотрел на Петра, слушал его рассказы. Он очень походил на отца, только, может быть, был покрупнее. О таких говорят: косая сажень в плечах. Петр обладал недюжинной физической силой: сказывалась, видно, и природная стать, и многие годы работы грузчиком на самарских пристанях и заводах.

Не дав себе даже дня передышки, Петр отправился на свой завод, с рабочими которого еще в 1914 году он участвовал в первомайской демонстрации, за что и был в первый раз схвачен царской охранкой. Его на заводе помнили, сразу же приняли в свою рабочую семью. Петр активно включился в революционную работу. Вскоре его избрали заместителем председателя Самарского городского исполнительного комитета рабочих и солдатских депутатов. Весной 1918 года, когда обстановка в республике, в том числе в Поволжье, чрезвычайно обострилась, Петру вместе с Гаем Дмитриевичем Гаем было поручено формирование отряда для борьбы с белочехами.