На высотах мужества - Федор Гнездилов

В то время я вместе с семьей жил в доме неподалеку от лагеря. Сквозь сон услышал вой, но проснуться никак не мог.

- Вставай же, Федя. Слышишь, сирена гудит? Вставай! - тронула меня за плечо жена - Мария Савельевна.

Я вскочил с постели. Сон слетел в мгновение ока. И сразу же заработала мысль: «Что там стряслось? Почему воет сирена? Учебная тревога? Но ведь командир полка накануне не обмолвился об этом ни единым словом».

Подбежал к телефону, связался с дежурным по лагерю.

- Объявлена боевая тревога! - доложил тот.

- Кто объявил? Откуда поступил сигнал?

- Из штаба дивизии.

Я взглянул на будильник. Было 4 часа 15 минут. Времени на одевание затратил совсем немного.

- Что там в лагере? - взволнованно спросила жена.

- Объявлена тревога.

Когда я прибыл в штаб, майор С. Д. Ярославцев был уже там.

- Проводная связь со штабом дивизии прервана, - сообщил Семен Дмитриевич. - Сигнал тревоги поступил по радио.

- Чем это вызвано?

- Вероятно, боевую готовность полка решили проверить. Думаю, что вот-вот прилетят проверяющие. Обратите внимание на сроки выполнения мероприятий по тревоге.

Личный состав полка находился в полном сборе. Командиры эскадрилий, начальники служб и командир части аэродромного обеспечения прибыли в штаб полка. Майор Ярославцев сказал им, что тревога объявлена по сигналу штаба дивизии, вероятно, с целью проверки боевой готовности. В этой связи нам следовало в строго установленные сроки полностью выполнить все мероприятия по плану подъема полка. Отдав эти указания, Семен Дмитриевич приказал мне напомнить командирам и начальникам наши основные задачи, и я сказал:

- Полк должен быть приведен в боевую готовность в течение часа. За этот срок мы должны рассредоточить технику, надежно замаскировать ее и подготовить к боевому вылету. Первой эскадрилье заступить на боевое дежурство двумя звеньями в готовности номер один и тремя в готовности номер два. Остальным эскадрильям быть в готовности номер три. В районах рассредоточения самолетов [14] в каждом звене отрыть щели для укрытия личного состава, в эскадрильях выставить наблюдателей за воздухом. Начальнику связи обеспечить телефонную связь с КП эскадрилий. Старшему инженеру полка и командиру части аэродромного обеспечения подготовить к выезду на новый аэродром передовую команду и комендатуру, подготовить также имущество к погрузке на машины. Сигнал на вылет дежурного звена - зеленая ракета. Запрещение вылета - красная ракета. У меня все, товарищ майор! Командир полка спросил собравшихся:

- Вопросы есть? Нет. В таком случае действуйте. И как можно энергичнее!

Подготовка к вылету на стоянках эскадрилий шла полным ходом. Техники и механики опробовали моторы истребителей. Оружейники заряжали пушки и пулеметы. На местах рассредоточения звеньев авиаторы отрывали щели. Не всюду и не все здесь делалось так, как требовалось. Пришлось кое-кого предупредить, кое-кому подсказать, какие должны быть щели.

- Кому они нужны, эти щели, да еще с изломами? - роптал один из механиков, орудуя большой саперной лопатой. - Все равно к вечеру закапывать их придется. Ну и работенку подкинули нам на выходной, чтобы служба медом не казалась!

В начале шестого один из моих подчиненных доложил мне о том, что получен из штаба дивизии документ, в котором нам предписывается выполнить все мероприятия по боевой тревоге и быть в готовности к отражению возможного налета вражеской авиации. При этом обращалось внимание на то, чтобы наши истребители не нарушали воздушные рубежи, не открывали огня первыми.

Это был серьезный документ, но особой ясности в обстановку он не внес. А проводная связь с Одессой по-прежнему не работала. Что случилось с ней - никто ничего не знал.

- Может быть, мне в штаб дивизии самому на У-два слетать? - обратился я к Ярославцеву.

Командир полка думал недолго:

- Слетаем вдвоем. Но не на У-два. На УТИ-четыре пойдем. Быстрее обернемся!

Сели в кабины учебно-тренировочного истребителя, взлетели и взяли курс на Одессу.

Еще при подходе к городу мы увидели шесть или семь очагов пожара на улицах, и предчувствие большой беды невольно закралось в сердце. Обратили мы внимание и на [15] то, как с аэродрома, на взлетно-посадочной полосе которого мы собирались приземлиться, в небо поднимались истребители. С посадкой пришлось подождать.

Наконец полоса освободилась, и мы сели. Майор Ярославцев подрулил УТИ-4 к стоянке. Нас встретил невысокого роста техник в комбинезоне и с отверткой в руке.

- Что здесь происходит? - спросил его командир полка.

Тот удивленно шевельнул бровью, ответил:

- Как это - что? Война!

- Война?! - вырвалось у Ярославцева.

- Да, самая настоящая. Наши истребители ушли налет фашистских бомбардировщиков отражать. Где-то на подступах к городу «юнкерсы» появились.

Эта весть ошеломила нас. «Может, техник что-то напутал? - шевельнулась мысль. - Может, просто провокация, конфликт, который скоро уладится?»

В это время со стороны порта донеслась артиллерийская стрельба. В воздухе появились дымные шапки. Это рвались снаряды зенитчиков. Потом показались «юнкерсы». Забухали тяжелые разрывы. Фашистские бомбардировщики наносили очередной удар по городу и порту. Забушевали новые очаги пожаров.

В небе шел бой. Наши истребители под разными ракурсами атаковали вражеских бомберов. Один «юнкерс» загорелся и ушел, разматывая дымную борозду, в сторону моря.

Вскоре фашисты повернули на запад, бой окончился. Мы подошли к командиру дивизии. Выслушав нас, он распорядился:

- Действуйте по плану подъема полка по боевой тревоге. Прикрывайте указанные в нем наземные объекты.

- Согласно этому плану мы должны перелететь поближе к государственной границе, но аэродром в нем не указан. Проводной связи с вами нет, и мы по существу бездействуем, - доложил Ярославцев.

Этот доклад произвел впечатление.

- В такой обстановке никто не должен бездействовать! - заговорил полковник Д. П. Галунов. - Вам необходимо перелететь поэскадрильно на следующие аэродромы. - Комдив назвал населенные пункты. - Штаб полка и одна эскадрилья пусть остаются в Колосовке. Для перевозки техсостава пришлем транспортные самолеты. Главные задачи вам известны. А сейчас возвращайтесь в полк. [16]

Здесь же находился и заместитель комдива по политчасти.

- Сегодня в двенадцать часов по радио будет передано правительственное сообщение, - предупредил он. - Постарайтесь организовать прослушивание.

Мы поспешили на аэродром.

Тревожная весть о войне острой болью отозвалась в сердцах людей. Каждый из нас понимал, какая смертельная угроза нависла над нашей страной. Слушая по радио В. М. Молотова, выступавшего с заявлением Советского правительства, мы настраивались на борьбу, были полны решимости обуздать зарвавшегося противника. «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!» Эти слова стали для воинов-авиаторов, как и для всех советских людей, боевым девизом, призывом к борьбе против агрессора.

Вечером отправляли из гарнизона наши семьи. На маленькой железнодорожной станции все выглядело необычно: и это затемнение, и тревожная тишина на перроне.

Простился с женой и четырехлетним сыном Женей.

Все мы в тот поздний вечер расставались с семьями так, будто уже в ближайшее время снова собираемся встретиться. Однако до встречи оказалось далеко, очень далеко - целых 1418 невероятно трудных военных дней.

23 июня мы перебазировали по одной эскадрилье на аэродромы Кулевча, Аккерман и Тирасполь, где они должны были получить боевые задачи из штаба 21-й авиационной дивизии. 1-я эскадрилья и штаб полка остались в Колосовке. Рассредоточение эскадрилий на удаление 120 - 250 километров от штаба лишало нас возможности управлять ими. Не было для этого ни сил, ни средств.

- Как же нам быть? - озадаченно спросил командир.

- Видимо, эскадрильям придется действовать самостоятельно, - ответил я. - Но мы должны слетать к ним, помочь организовать боевые действия.

- Согласен. Завтра на рассвете я полечу в Аккерман, вы, начальник штаба, - в Кулевчу, а вы, комиссар, - обратился майор к Ф. Н. Кондаленко, - в Тирасполь. Задача одна - помочь командирам эскадрилий организовать ведение боевых действий.

Начальнику связи С. И. Осипову командир приказал добиться через штаб дивизии, чтобы связь с эскадрильями была установлена.

Вспоминая теперь об этом, должен сказать, что в первые дни войны из-за отсутствия опыта мы действовали [17] иногда далеко не лучшим образом. Рассредоточение эскадрилий на большом удалении от штаба полка не могло нас усилить, тем более что и связь-то отсутствовала. Оповещение о противнике и наведение на него истребителей оставались далеко не удовлетворительными. Перехват вражеских бомбардировщиков производился в основном «по-зрячему». Сказывалось отсутствие опыта в организации боя. В этом отношении враг превосходил нас. Тем не менее наши летчики-истребители дрались с ним отважно, самоотверженно. Уже в первых поединках в небе им удалось сбить с гитлеровских асов спесь, и фашисты очень скоро почувствовали силу наших воздушных бойцов, особенно в лобовых атаках…