Как закалялось железо - Рябушкин Владимир

Разборки происходили почти каждый день и каждую перемену и, как правило, всегда не в нашу пользу.

Я с гордостью могу сказать, что именно с нашего класса наступил переломный момент. Конечно же, это не получилось само собой и далось нелегко.

Долгое время мы ходили с синяками, но мы все равно прекратили стычки с хулиганами из соседних школ.

Для этого мне пришлось даже записаться в секцию бокса. Я долгое время не мог ударить в лицо противника.

Но по прошествии некоторого времени проблема была решена.

Мы сломали стереотипы, сложившиеся годами, и заставили себя уважать.

Боксом я занимался недолго, но этого хватило, чтоб остудить пыл гостей и навести порядок на школьной территории.

Естественно, я был не один, у нас была целая команда, и мы выходили на разборки, несмотря на численное превосходство наших противников, чем и завоевали в последующем их уважение.

Ну и слухи про бокс сыграли тоже немаловажную роль в этом. Нельзя сказать, что мы не боялись.

Мы боялись, страх был иногда панический, страх такой, что руки и ноги дрожали. Но мы, несмотря ни на что, выходили на улицу на разборки.

Хочу оговориться, что тогда все-таки были другие времена, и самое страшное, что могло было быть, – это неравный бой, несколько человек могли избить одного, и то это редкость.

Разборки проходили на кулаках, без ножей и пистолетов. Чего не скажешь про сегодня. Все понятия о чести размыты, и уже не знаешь, откуда и что может прилететь.

Поэтому сейчас времена уже не те, и не надо никому ничего доказывать. Лучше избегать ненужных стычек.

Это в качестве совета: пока не загнали в тупик, быстрые ноги – это лучшее оружие на сегодняшний день.

Как я уже сказал, занимался я боксом недолго, мне запретили врачи после очередной медкомиссии.

Но так получилось, что мне пришлось выступить на соревнованиях уже после того, как я завязал с боксом.

Я уже точно не помню причины, но тренер мне сказал, что нужно выступить за нашу секцию, и в моем весе больше никого нет.

Ну и я, так как не люблю подводить людей, которых уважаю, согласился. К этому моменту я уже не тренировался несколько месяцев, что меня сильно смущало, и сказал тренеру о своих сомнениях.

На что он ответил: «Выйдешь попрыгаешь, результат не важен, главное участие, да и противник – слабак, может, и выиграешь». Меня его слова приободрили, конечно, но на деле все обернулось иначе.

Противник был здоровый тренированный парень, да и моя тренированность была на нуле.

В общем, насовал он мне по полной.

Я уже плохо соображал и помню один момент между раундами.

Я сижу, мне хреново, морда болит, сил нет, воздуха не хватает, голова не соображает, и мне тренер говорит:

«Подними руки, держи руки выше», и я беру и поднимаю их вверх, а он мне: «Да не сейчас, а во время боя».

Я проиграл, но самым ценным для меня было то, что тренер поставил меня в пример и сказал всем, что у меня надо учиться мужеству, несмотря на то, что выглядел я плачевно.

И вот такой весь мужественный сидел я после боя в душе и блевал, но блевал гордо, как герой.

Бокс мне помог не только в школьные времена.

Самое важное – это то, что занятия боксом дают тебе не только умение драться и возможность постоять за себя.

Бокс дает тебе внутреннюю уверенность и спокойствие, которое ощущается на расстоянии и очень хорошо чувствуется нападающими.

Поэтому большая часть разборок до драк не доходила.

МУЖСКАЯ ШКОЛА – АРМИЯ

После школы я, как все, поступил в институт на тогда еще престижную профессию инженера.

Отец меня не стал «отмазывать» от армии, и после первого курса института меня призвали.

Я, конечно же, в армию не хотел и вообще не понимал, зачем она мне.

Но тут, в принципе, как в поговорке, что нас не убивает, то делает нас сильнее.

Я уже говорил, что я был болезненным ребенком, у меня было плоскостопие, у меня были какие-то шишки на коленках. В общем, я сильно надеялся, что меня не возьмут в армию по состоянию здоровья. Я прошел медкомиссию, и все мои болячки были подтверждены, что еще больше в меня вселило надежду на «отмазу».

Каково же было мое удивление, когда меня не просто взяли в армию, но и определили в пограничные войска и послали служить на Дальний Восток на границу с китайцами.

Я и вся моя семья, конечно же кроме папы, были в шоке.

Я должен был уехать на 2 года за 9 тыс км, хотя до этого я не ездил ни разу даже в пионерский лагерь и не уезжал от родителей больше чем на неделю в деревню к бабушке.

Усугубляло ситуацию то, что в те времена шла война в Афганистане, и даже в наш дом вместо ребят возвращались гробы.

Перед поездкой на перевалочный пункт в Сызрань я коротко постригся, первый раз в жизни срезав свои кудри.

В Сызрани меня уже побрили машинкой. И мы стали ждать так называемого «покупателя».

Было интересно смотреть на этот процесс.

Выходит военный в центр площади и выкрикивает ФИО призывников.

Они выходят, и он их забирает и увозит в часть. Существовал реальный шанс поменять команду, не откликнувшись на перекличке.

Так многие и делали, если «покупателем» был моряк

(служить надо было 3 года вместо 2).

Но потом «покупатели» поумнели, и сначала выходил просто любой военный, а потом уже, когда группа сформировалась, показывался «покупатель», и до последнего момента ты не знал, куда попал.

В общем, меня «купили» в погранвойска, посадили в самолет и повезли, предупредив, что 90 процентов попадут в Афганистан. Мы были в шоке.

И вот мы прилетели.

Мы вышли из самолета и окунулись в совершенно другой климат, влажность была настолько высокой, что в воздухе висели капельки воды, такого я никогда не видел.

Нас загнали в барак и сказали ждать. В бараке были деревянные полати, после 15 минут отдыха на них все тело уже ныло.

Нас перевезли в учебку в Благовещенск. Так как мы были после первого курса института, то нас определили в связисты, и, исходя из сложности и специфики, наша учебка должна была продлиться 9 месяцев вместо 6.

Наступили тяжелые времена. Нас гоняли, как не знаю кого, сравнить не с чем.

Я по натуре чистюля, а здесь в одной одежде спишь, ешь, бегаешь, тренируешься, сохнет все на тебе. Мыться можно исключительно в умывальнике под холодной водой. Белье и одежда меняются раз в неделю после бани.

Больше всего мне не нравилась политинформация, потому что она проходила после марш-броска, и ты садился, слушал и высыхал потихоньку.

Еда. То, что мы ели, сложно назвать едой.

В основном это был «клейстер». Не знаю, как объяснить, что это, но поверьте, что это несъедобное дерьмо.

Наедались только хлебом. Бывали, конечно, праздничные дни, когда получалось попасть в магазин и купить печенья и конфет.

Самая вкусная еда – это бутерброд: два печенья, а посередине – конфета.

И то это можно было съесть только ночью, и если тебя не поймают сержанты. Если поймают, то отберут все сладости, и до утра придется мыть туалеты.

Все призывники сильно похудели от такого питания.

Как правило, когда попадаешь на учебку, то про тебя уже все знают, в основном старослужащие.

Тут опять мне помог бокс.

Меня уважали, не трогали и даже проявляли высшую степень уважения – по ночам звали меня с собой качаться.

Остальным повезло меньше, хлюпиком быть нельзя, задавят.

В то время дедовщину еще не искоренили до конца.

Трогать меня боялись, но выполнение приказа старшего по званию – это святое, поэтому меня воспитывали через труд нарядами вне очереди.

Так как я был с характером и не особо сговорчив, то меня очень часто посылали в наряды.

Наряды – это отдельная песня.

Могут поставить на тумбочку на суточное дежурство, а могут послать на кухню. На тумбочке ты «заплываешь» по ночам в казарме (драишь ее до блеска), а на кухне сначала чистишь картошку, ведер пять (правда, не один), часа три, а потом моешь посуду после завтрака, обеда и ужина и полы.