Улыбка Кауница - Андрей Саломатов

Наконец, в дверь негромко постучали, и от неожиданности Тюрин едва не закричал. Никогда ему ещё не приходилось так близко ощущать приближение собственной кончины. Мысли его беспорядочно заметались. Плохо соображая, он присел на корточки, отодвинул шторку замочной скважины и заглянул туда. Из отверстия, словно из преисподней, на Тюрина уставился черный матовый зрачок в тонком голубоватом обрамлении радужной оболочки.

- Не бойся, Макарыч, - услышал Тюрин дружелюбный шепот открой, это я, Николай Тюрин сразу выпустил из ослабевших пальцев шторку. Все тело его как-то разом пустило обильный сок, намокло и начало слабеть с катастрофической быстротой.

После небольшой паузы в дверь опять тихонько постучали, но Тюрин уже почти ничего не слышал. Он медленно и очень аккуратно сполз на пол, прислонился головой к стене, да так и забылся.

2

Очнулся Тюрин с колющей болью в сердце в кромешной темноте. От неудобного сиденья у него затекли ноги, присохшая к телу одежда не просто стесняла движенье, она словно смирительная рубашка спеленала и обездвижила его. Немного погодя Тюрин вспомнил то, что увидел в квартире Николая, но не мог понять, где он находится.

Довольно долго Тюрин разминал затекшие руки и ноги, осторожно изучал пространство вокруг себя и все это время упорно искал доказательства того, что он в плену у убийцы. Он даже не пытался включить свет, поскольку был уверен, что находится в ванной у Николая, а выключатель - по ту сторону двери. Это его убеждение крепло с каждой секундой, и вскоре ему уже стало казаться, будто он слышит крадущиеся шаги злодея. Из последних сил, холодея от ужаса, Тюрин на четвереньках пополз вдоль стены, но очень быстро ткнулся головой во что-то мягкое. Едва не потеряв сознание от страха, он по стене поднялся на ноги и ошалело ставился перед собой. Впереди, метрах в пяти он увидел самое обыкновенное окно, а за ним на безоблачном черном небе нервно подрагивали мелкие светящиеся точки.

"Звезды", - подумал Тюрин. Это открытие не принесло ему никакого облегчения, хотя он и почувствовал себя немного более свободным.

Такая свобода была ему совершенно не нужна. Тюрину достаточно было представить лицо Николая или его согнутую над ванной широкую спину, чтобы и без того слабая надежда на спасение лопнула, как мыльный пузырь.

Глядя в окно, Тюрин испытывал невыносимую муку, один на один оказавшись со страшным злом, которое, как гигантский водоворот, неумолимо засасывало его в свою ненасытную глотку. Единственным спасением от этой напасти была твердость и уверенность в собственных силах, но этого у Тюрина не было никогда. Прожив свою жизнь тихо, без катаклизмов, он был убежден, что так же спокойно уйдет в положенный срок. Собственно, сама смерть как физический факт его не страшила. Больше всего Тюрин боялся последних минут жизни. В мыслях он не раз пытался представить себе это печальное событие и иногда, увлекшись собственными фантазиями, вдруг пускал слезу умиления или жалости. По его мнению, это должно было произойти холодным осенним вечером, в его квартире, на стареньком диване, который давно уже имел посередине вмятину, соответствующую росту, комплектации и любимой позе Тюрина. Он не без удовольствия воображал, как в его незапертую квартиру входят родственники, которых он совсем не помнил, а потому и не наделял никакими конкретными чертами. За спинами представителей двух родительских фамилий Тюрин обычно помещал сослуживцев. Эти имели свои собственные лица, скорбные и заплаканные. А уже за ними, в черных ажурных платках, толпились соседские женщины.

Подолгу развлекаться подобными фантазиями было немного больно, но боль эта была какой-то щемяще-сладкой, похожей на последний всхлип после утомительных рыданий, и не имела ничего общего с тем безумным ужасом, который Тюрин испытывал сейчас, в темном помещении. Неожиданно где-то рядом раздался тихий стук. Тюрин вздрогнул всем телом и тут же вспомнил, чем закончился его поход к Николаю. Он вспомнил, как бегом вернулся домой, как закрылся, как увидел в замочной скважине черный матовый зрачок, а затем потерял сознание. Тюрин наконец сообразил, что не покидал своего дома, и этому сразу нашлось десяток подтверждений: пальто на вешалке, в которое он ткнулся головой, и его прихожая с видом кухонного окна. Догадайся Тюрин сразу, где находится, он может успел бы собраться с мыслями, отдохнуть от всего этого ужаса и, может, принять нужное решение, но сейчас он почувствовал лишь ещё большую усталость и безысходность. Как приговоренный, на ватных ногах он добрался до входной двери и налег на неё всем телом. По ту сторону кто-то ещё раз мягко постучал, затем вкрадчиво поскребся, и Тюрин услышал гипнотический шепот:

- Открой, Макарыч. Не бойся, открой. Поговорить надо.

- Нет, - одними губами пролепетал Тюрин, а Николай, словно почувствовав этот выдох, зашептал громче:

- Макарыч, ошибочка вышла. Открой, я тебе все объясню. Да не бойся ты, свои же люди.

Это напоминание о том, что убийца не какое-то абстрактное чудовище, а знакомый человек, ближайший сосед, с которым можно договориться, придало Тюрину сил. Он припал губами к щели и громко зашептал:

- Я не открою, Коля. Ну чего тебе от меня надо?! Я старый человек, живу, никого не трогаю. Иди спать, Коля.

- Открой, Макарыч, - настойчиво умолял Николай. - Я хочу тебе объяснить. Ты ничего не понял. Можешь глупостей наделать. Давай поговорим, и я от тебя отстану.

Этот почти задушевный разговор расслабил Тюрина, и он тихо-тихо заплакал от облегчения. Жуткая смерть, занесшая было над ним свой безобразный окровавленный инструмент, отступила, пространство вокруг потеплело, а дверь вновь обрела часть той прочности, которой она совсем ещё недавно обладала в полной мере. Вслед за этим Тюрин как-то разом ощутил все свое тело, измученное и обессиленное безвольныможиданием большого мясного ножа. С этим облегчением Тюрин почувствовал благодарность к Николаю за его человеческий облик и просительный шепот. Словно река после паводка, его воображение постепенно входило в свое обычное русло. Люди снова сделались людьми, жизнь - жизнью, а подсмотренный в квартире у Николая кошмар начал приобретать другой смысл. Память выталкивала его прочь, разум - ворочал, словно кубик Рубика, пытаясь поставить все на свои места. Ну, а что не вставало, объявлялось бредом, ошибкой, чудовищным фокусом.

Тюрин с надеждой прислушивался к этим мыслям, охотно поддакивал им, и неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не Николай. Устав ждать, он ещё раз негромко постучал и уже не прошептал, а прошипел:

- Ладно, Макарыч. Смотри. Не дай бог до утра чего-нибудь наделаешь кореша в лапшу изрубят.