История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Ковалёв

Как бы то ни было, при поддержке преданных войск и сочувствии зна­чительной части общества, уставшего от неурядиц и жаждавшего мира и порядка, полководцы, которым особенно сопутствовала удача — сначала Цезарь, а затем Октавиан — добились своей цели. Завершающая победа Октавиана над Марком Антонием (в 30 г. до н. э.) подвела черту под дли­тельной полосой гражданских смут: дело Республики было окончательно проиграно, и открылась новая эра императорского единовластия. Одно­временно теми же полководцами были округлены границы римских вла­дений в Средиземноморье: Помпей закончил подчинение Малой Азии и присоединил Сирию и Иудею, Цезарь завоевал Галлию, Октавиан аннек­сировал Египет. Выйдя на рубежи Атлантики, Рейна и Дуная, Кавказского предгорья, Аравийской и Африканской пустынь. Римская держава, можно сказать, достигла своих естественных границ.

Теперь открывается третья и последняя эпоха в истории Древнего Рима — эпоха Империи (30 г. до н. э. — 476 г. н. э.). Свое обозначение это время в

римской истории получило от усвоенного носителями высшей власти по­четного титула «император» (собственно — «способный к командованию»), который ранее предоставлялся победоносному полководцу его войском, а теперь был включен в систему своего официального имени победителями в гражданских войнах Юлием Цезарем и Октавианом. Вместе с тем свою роль в утверждении нового обозначения сыграла и римская правовая тра­диция, обозначавшая термином «империй» (imperium) как полномочия высокого должностного лица, наделенного правом военного командова­ния, так и ареал приложения этих полномочий. В этом плане можно было говорить об империи (державе) римского народа, но еще естественнее — о державе новых властителей-императоров, об их Империи.

В течение пяти веков Римское государство, а вместе с ним и весь ан­тичный мир, находилось под властью императоров. Однако эта власть не представляла собой чего-то неизменного; с веками она менялась в такой же степени, как изменялось внутреннее состояние общества и положение государства. Поэтому, в соответствии с переменами в форме император­ской власти и, более общим образом, в жизни самого позднеантичного об­щества и государства, в эпохе Империи, в свою очередь, различают три периода — Ранней империи, или принципата, кризиса III в. и Поздней им­перии, или домината.

Период Ранней империи, или принципата (30 г. до н. э. — 192 г. н. э.), открывается единоличным правлением Октавиана Августа (поднесенный ему сенатом титул «Август» буквально значит «возвеличенный богами», «священный»), за которым следуют три императорские династии: Юлии— Клавдии (Тиберий, Гай Калигула, Клавдий, Нерон), Флавии (Веспасиан и его сыновья Тит и Домициан) и Антонины (Нерва, Траян, Адриан, Ан­тонин Пий, Марк Аврелий, Коммод). Это время окончательного утверж­дения, а вместе с тем и оформления императорской власти, которая по­началу, считаясь с сохранявшимися в части общества республиканскими традициями, маскировала свое реальное единодержавие республикан­скими ширмами. Отсюда нередкое в ту пору обозначение императора словом «принцепс» (буквально — «главный», «первый»), которое в рес­публиканское время прилагалось к старшему из сенаторов, а теперь, в приложении к императору, стало толковаться как первый среди граж­дан. Отсюда же и обозначение самого императорского правления как принципат.

Что касается более общего содержания этого периода, то во внутрен­ней жизни он характеризовался относительным умиротворением и стаби­лизацией, соответственным расцветом городской жизни, интенсивностью торговых связей, большим культурным подъемом. Однако содействовав­ший этому имперский мир был следствием не только крепости централь­ной власти, сумевшей подавить внутренние смуты, но и силы сопредель­ных варварских народов, в частности германцев на севере и парфян на во­стоке, заставивших римских императоров прекратить завоевательные войны и перейти к защите собственных естественных рубежей. Эта пере­мена, так разительно отличающая императорское время от республикан­ского, была чревата опасными последствиями, поскольку самое существо­вание античного рабовладельческого общества напрямую зависело от спо­собности его государства вести наступление на варварскую периферию. Ведь только наступательные войны против варваров могли обеспечить даль­нейшее экстенсивное развитие основанного на рабском труде хозяйства.

А между тем в самой античной экономике уже проявлялись симптомы начинающегося опасного разложения и упадка. Крупные поместья-лати­фундии новых, вскормленных императорским режимом собственников, равно как и имения самих императоров (так называемые сальтусы), все сильнее наступали на крестьянские земли. С другой стороны, дальнейшее развитие больших хозяйств упиралось в незаинтересованность рабов в труде, а переход к использованию свободных арендаторов-колонов обора­чивался новой морокой — неспособностью владетелей мелких парцелл успешно вести свое дело. Наконец, угрожающим для положения централь­ной власти становился хозяйственный упадок Италии на фоне экономи­ческого подъема оправившихся от последствий гражданских войн провин­ций греческого Востока и не истощенных рабовладельческим хозяйство­ванием провинций Запада — Галлии и Испании.

Назревавшие исподволь симптомы внутреннего разложения, сомкнув­шись с угрозами извне со стороны перешедших в наступление варваров, привели к новой полосе смут, обозначаемой в научной литературе обычно как кризис III века (условные даты — 193—284 гг.). Это время новых выступлений низов (особенно крестьян), солдатских бунтов, сепаратистских движений в провинциях. Преторианская гвардия в Риме и войска в провин­циях непрерывно выдвигают все новых и новых императоров, что приво­дит к калейдоскопу правителей, ослабляет центральную власть и поощря­ет дезинтеграционные процессы в государстве. Последние достигли такой силы, что в третьей четверти III в. от империи отложились и оформились как самостоятельные государства Галлия и Пальмира (Восточная Сирия).

Внутреннее ослабление Римского государства с успехом использова­ли соседние варварские племена, которые все чаще прорывали погранич­ные заслоны и совершали глубокие вторжения в римские земли. Особен­но опасным становится натиск франков и аламанов на Рейне, готов на Ду­нае, персов (сменивших парфян в качестве лидера иранских племен) — в Месопотамии и Сирии. Лишь с большим трудом императорам — выход­цам из Иллирии, суровым полководцам и искусным политикам Аврелиану (270—275 гг.) и Диоклетиану (284—305 гг.) удалось отразить варварские нашествия (по крайней мере на время), справиться с сепаратистскими дви­жениями в провинциях и восстановить единство империи.

В особенности велико было значение деятельности императора Ди­оклетиана. Чтобы укрепить империю, ему пришлось провести реформи­рование всей существующей государственной системы, чем и был поло­жен переход к следующей и последней фазе римской истории — периоду Поздней империи, или доминату (284—476 гг.). Среди преобразова­ний Диоклетиана центральным было переустройство административно­го управления. Власть императора приобрела совершенно неограничен­ный, абсолютистский характер, а сам ее носитель стал величаться госпо­дином (dominus, откуда и обозначение всей системы — «доминат»). Более того, император официально был причислен к сонму богов, и его величали Iovius — «сын Юпитера». Для более надежного контроля над территорией империи, что могло быть достигнуто только приближением власти к ме­стам, была создана сложная система соправительства — двух августов, которыми стали Диоклетиан и его старый соратник Максимиан, и их по­мощников — двух цезарей, которыми были назначены Галерий и Кон­станций Хлор. Между этими четырьмя высшими правителями было по­делено реальное управление империей (откуда и название системы — «тетрархия»). Для укрепления государственной власти Диоклетианом были проведены реформы армии, налоговой службы, денежного обраще­ния и др.

Этот политический курс был продолжен императором Константином Великим (306—337 гг.), который только в одном отступил от линии Диок­летиана: если тот в своей последовательной борьбе с оппозицией и инако­мыслием был гонителем христианства, то Константин, считаясь с возрос­шим влиянием новой веры, не только допустил ее свободное исповедание (Миланский эдикт 313 г.), но и сделал ее официальной религией государ­ства (после Никейского собора христианских епископов в 325 г.). Еще од­ним новшеством Константина было перенесение столицы государства на греческий Восток, где прочнее держались античные городские традиции, — в древний греческий город Византий, который теперь был переименован в Константинополь (330 г.).

Все эти меры, направленные на укрепление центральной власти и со­хранение единства государства, безусловно, содействовали возрождению силы и престижа Римской империи, но, как оказалось, ненадолго. Остано­вить глубинные процессы разложения античного общественного строя, основой которого было изжившее себя рабство, как и поставить преграду нарастающему натиску варваров, было уже невозможно. После Констан­тина империя продержалась еще около полутора веков, но, по существу, это было время все ускоряющейся агонии.