Рыжее наследство - Ромич Инна

— Бр-р-р! — Она замотала головой, пытаясь проснуться. Густые рыжие волосы в беспорядке разметались по плечам, окутав девушку огненным облаком. Эрика быстро, не расчесывая, привычным движением свернула их в замысловатый узел и закрепила кусочком бечевки. Как обычно, прикосновение к холодному каменному полу полностью пробудило ее. Остатки сна развеялись как дым, и она, стуча зубами и подпрыгивая на одной ноге, начала быстро одеваться. Наступала осень, и в комнате по утрам становилось холодно.

Конечно, нужно было застелить пол ковром или, на худой конец, циновками, но в замке Тейндел не было хозяйки, которая бы проследила за этим. Впрочем, не только за этим... Крыша давно прохудилась, и во время дождя на пол лило как из ведра, давно нужны были новая одежда и обувь. Отец не обращал внимания на подобные неудобства, а Кэтрин была слишком стара, чтобы справляться с хозяйством. Эрика и мальчики уже давно привыкли, что пол холоден, по комнатам гуляют сквозняки, а на кухне не всегда есть чем подкрепиться. Впрочем, она не знала другой жизни, да и не хотела ее. Ей нравилось жить так, как хочется: вставать спозаранку, помогать Кэтрин, потом убегать в лес или на соседние холмы, часами просиживая на вершине и глядя на заходящее солнце; бегать с соседскими мальчишками, упражняясь в бросании камней, или тренироваться в искусстве боя на мечах с отцом. Вряд ли кому из дочерей баронов доводилось пользоваться подобной свободой, и Эрика ничего не имела против такого времяпрепровождения. Бывало, дни напролет она гуляла в одиночестве, а в желудке не было ничего, кроме горсти овсяной каши, но она была по-настоящему счастлива.

Однако бывали и другие времена — когда отец закрывался в своей комнате наверху с бутылкой можжевеловой настойки или парой кувшинов вина, и тогда счастье тут же куда-то улетучивалось. В эти дни все в Тейнделе ходили хмурые, не разговаривали друг с другом. Это началось не так давно — Эрика помнила времена, когда отец еще не пил, а больше внимания уделял им и хозяйству. Тогда они и жили лучше... Он сам занимался с ней, учил драться на коротких мечах. Он всегда хотел, чтобы она умела за себя постоять, и Эрика с восторгом училась воинскому делу. Правда, теперь вместо отца с ней частенько занимался кто- то из замковой стражи, чаще всего здоровяк Джош.

При мысли об отце она помрачнела. Два дня назад он опять уехал «по делам» к соседу, хромому Вилли, и сегодня должен был вернуться. А это значило, что все в этот день получат взбучку, поскольку отец и Вилли наверняка крепко выпили накануне и у отца будет болеть голова. Следовало хоть как-то приготовиться к его приезду, чтобы он не мог придраться к чему-нибудь.

Скрип колодезного ворота прекратился. Эрика, закатав широкие рукава, наскоро завязала тесемки на платье и выскочила из комнаты. Платье было ей велико и противно кололось шерстью, но другого не было. Из своих детских рубах она давно выросла, и Кэтрин пришлось вытащить из сундука старое домашнее платье Эйлин и кое-как перешить его.

Сбежав в темноте по скрипучей лестнице, девушка толкнула тяжелую дверь и остановилась на пороге, щурясь от яркого света. Солнце уже взошло за горами, но еще не показалось — на востоке виднелась лишь лиловая полоска зари. Сизый туман стелился по земле, горы вдалеке были окутаны плотной пелериной синих и розоватых облаков. Замок стоял на возвышенности, со всех сторон окруженной темно-синими горами. Справа от крепостной стены начинался густой лес, и покрытые им холмы казались сейчас совершенно черными. Внизу начиналась узкая долина Тейна, несущего свои быстрые воды по ущелью на далекие равнины Нортумберленда. Сейчас узкая полоска реки сверкала в лучах восходящего солнца, как вынутый из ножен остро отточенный меч. Как обычно, Эрика на мгновение застыла, любуясь этой грозной дикой красотой. Вздохнув, она посмотрела туда, где светлел восход. Жаль, но вряд ли сегодня удастся ускользнуть из дома... А день обещает быть прекрасным.

Зябко передернув плечами, она стала осматривать двор. Так и есть — у колодца виднелась сгорбленная старушечья фигура в черном платье.

— Кэт! Кэ-эт! — закричала девушка что есть силы. — А ну поставь его!

Старуха, которая с натугой поднимала полное ведро, от неожиданности выпустила его из рук, и оно с громким стуком упало на землю, расплескав воду.

— Ах ты, Господи, — запричитала Кэтрин, с трудом наклоняясь к нему. — Ох, напасть какая!

— Оставь, тебе говорят! — Эрика резво подскочила к ней и подхватила ведро.

— Эрика, что ты наделала, — закряхтела старуха, медленно разгибаясь. — Негодница, ты напугала меня! Разве можно так кричать? Я только-только набрала воды, а ты так завопила, что я подумала, будто в доме что-то случилось. Посмотри, я вся мокрая из-за тебя!

— Кэтрин, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты сама не носила ведра, не рубила дрова и не таскала хворост из лесу? — не обращая внимания на ворчание старой няньки, строго проговорила Эрика. — Я сама наношу воды, если надо, а еще лучше — разбужу Брана, и он поможет тебе.

Девушка споро подцепила ведро на веревку и, вращая скрипучий ворот, принялась его вытаскивать. Видно было, что это дело для нее привычное.

— Ох, что ж это делается! Где ж это видано, чтобы благородные Перси вот так просто из колодца таскали воду, — запричитала Кэтрин, всплеснув руками.

— Если ты знаешь другой способ достать воды, предложи его мне, — сквозь зубы проговорила Эрика, следя, чтобы ведро не перевернулось второй раз.

Она уже начинала жалеть, что проснулась так рано. Кэт сегодня явно была настроена поворчать, а в такие дни ее не остановишь.

— Да разве ж я об этом, — горько скривилась старуха. — Ты молодая леди высокого рода, да еще такая хорошенькая, если умыть... Тебе надобно сидеть у окошка да вышивать, поджидая богатого жениха, а ты, вся растрепанная, грязная, ведра носишь да камнями с мальчишками бросаешься!

Эрика подхватила ведро и медленно двинулась в сторону кухни, бросив через плечо насмешливый взгляд.

— Кэт, что на тебя нашло? — спросила она. — Ты решила научить меня хорошим манерам? Так кому они тут нужны! Крестьянам из деревни или нашим баранам на пастбище? Поверь, мне достаточно и отца Годвина, который замучил меня своими проповедями!

— А все ж таки читать и писать ты теперь умеешь, — удовлетворенно произнесла Кэтрин, семеня за свой воспитанницей. — Не всякая богатая невеста может этим похвастаться! Вот появится у тебя жених, а ты ему...

— Опять ты о своих женихах! Заладила: женихи, женихи! — с досадой воскликнула Эрика. — Нужны они мне! Я, может, замуж и вовсе не собираюсь.

— Это ты сейчас так говоришь, — уверенно проскрипела старуха. — А вот придет время, подыщем тебе богатого да красивого англичанина...

Эрика, выведенная из себя, с размаху поставила ведро на землю перед кухонными дверями[6].

— Слушай, Кэт, — вырвалось у нее, — что-то я не верю, что ты сама обращала внимание на то, кем был твой Томас — англичанином или бедным шотландцем. Небось выходила по любви за него, а?

В следующее мгновение девушка уже пожалела о своих словах. Лицо старой Кэтрин перекосилось, словно она съела кислую сливу, а из маленьких голубых глазок покатились слезы.

— Кэт! Ну что ты, Кэт... Я не хотела, прости! — Эрика бросилась утирать слезы старой женщине своими чересчур длинными рукавами. — Господи, не нужно было напоминать тебе...

— Ох, не смотри ты на меня, дуру старую, — закрываясь от нее руками, проговорила нянька. — Как вспомню своего Томми, так и плачу, совсем как ваш батюшка за матушкой. Его ругаю, а сама плачу.

Девушка совсем расстроилась. Кэт нечасто плакала при ней, все больше бранила за какую-нибудь провинность, которых у нее бывало множество. А тут... Эрика почти силой усадила Кэтрин на ступеньку перед кухней.

— Кэт, прости. Поплачь, может, тебе станет легче. — Она обняла няньку за плечи, и та понемногу стала успокаиваться.

— Не будет мне уже легче, девочка, — грустно глядя вдаль своими выцветшими голубыми глазами, произнесла старуха. — Видно, только в могиле успокоюсь. Очень уж мы любили друг друга, Томми и я. Бывало, обнимет он меня вот так, да все горести куда-то и денутся. И никакого богатства мне не нужно было, в этом ты права... Но Бог дал, Бог и отнял...