Чемпион полубака - Роберт Говард

Но Свен только мрачно покачал головой и в гордом одиночестве медленно удалился, а мы с Биллом и Муши отправились в одно местечко, где можно было получить хорошее виски, а не ту гадость, что подают в скандинавских странах.

Сначала бармен завыступал, видя, что я поставил на пол кружку пива моему белому бульдогу Майку, но мы оставили без внимания его протесты и завели разговор о Свене.

— Не понимаю я этих дамочек, — сказал я. — Если она налетела на Свена за то, что он поколотил Олафа, то почему она раньше не набрасывалась на Олафа, когда он колотил Свена?

— Потому что на самом деле ей больше по душе Олаф! — объяснил Муши.

— Может быть, — предположил Билл, — а может быть, просто Олаф более настойчив. Но все женщины добросердечны. Они жалеют бедных дурачков, которым лишь хорошенько съездили по носу, и, пока Свен был жертвой, она всегда жалела его. А теперь, естественно, вся ее жалость и любовь обращены на Олафа.

Свена мы увидели только поздно вечером, когда в бар, где мы сидели с Биллом и Муши, вошел Фриц, скандинав из нашей команды, и сказал:

— Стив, Свен спрашивает, не придешь ли ты на Хольмер-стрит, он кое-что тебе покажет?

— Что еще потребовалось этому дурню? — раздраженно проворчал Билл, но я ответил:

— А что еще нам остается делать?

И мы пошли на Хольмер-стрит, узенькую улочку в портовом районе. Место было не из приятных: грязная, темная, пустынная в этот поздний час улочка с рядами дешевых магазинчиков.

Фриц привел нас к дому с закрытыми ставнями, сквозь которые пробивался свет. Он постучал в дверь. Нам открыл толстый коротышка-швед. Впустив нас, он тотчас же захлопнул дверь. К моему удивлению, мы оказались в плохоньком спортивном зале.

Там висела замызганная груша, стоял турник, а в углу валялось множество штанг, гантелей, кожаных мячей. Пол был покрыт джутовым матом, а в центре лежал кусок брезента величиной с небольшой ринг. И там стоял Свен в боксерской форме с перебинтованными руками.

— С кем ты собрался бороться, Свен? — полюбопытствовал я.

Он слегка нахмурился, смущенно потер огромные руки, выдохнул из могучей груди воздух и кротко ответил:

— С тобой!

С тем же успехом меня можно было сбить утлегарем.

— Со мной? — удивился я. — Ты шутишь?

— Ничего я не шучу, — спокойно ответил он. — Мой приятель Кнут заправляет этим залом и обучает борцов и штангистов. Он позволит нам потузить друг друга.

Кнут, тот самый коротышка-швед, с массивными руками и большим животом бывшего штангиста, виновато взглянул на меня!

— Ну и за что же ты хочешь тузить меня? — огрызнулся я, ничего не понимая. — Разве не я научил тебя всему, что ты знаешь о боксе? Разве не я помог тебе побороть Олафа? Неблагодарный…

— Да я не держу на тебя зла, Стив, — мирно ответил огромный дурень. — Но я буду благодарен судьбе, если сумею стать чемпионом «Морячки»! А для этого, я должен одолеть тебя, правда!

Билл с Муши выжидательно глядели на меня, но я пребывал в полной растерянности. Когда полгода потратишь, чтобы научить человека своему ремеслу, накачаешь ему мускулы и сделаешь из него что-то приличное, не очень-то хочется все разрушать!

— Зачем тебе надо быть чемпионом «Морячки»? — раздраженно спросил я.

— Ну, — ответил этот дикарь, — для начала, я спал и видел, как одолею тебя, а потом побью Олафа. Сигрида ведь любила меня! Но я побил Олафа, и она дала мне отставку! Это ты виноват, что научил меня, как победить Олафа! Но я тебя не упрекаю. Я тебя очень люблю, Стив, но теперь мне хочется стать чемпионом нашей «Морячки»! У меня больше нет девушки, так что я должен стать кем-то. Я побил Олафа, так что и с тобой теперь справлюсь. Я побью тебя, стану чемпионом, и мы останемся хорошими друзьями, да?

— Но я не хочу драться с тобой, осел ты эдакий! — зарычал я, обозлившись.

— Тогда я побью тебя на полубаке, или еще где-нибудь! — весело произнес Свен.

Тут моему далеко не ангельскому терпению пришел конец. С кровожадным ревом я сорвал с себя рубаху.

— Неси перчатки, скандинавская обезьяна! — ревел я. — Если уж мне предстоит вбить немного ума в эту дубовую башку, так нечего откладывать!

Спустя несколько минут я был облачен в потрепанные трусы, которые откуда-то вытащил Кнут, и боксерские перчатки, немного легче стандартного веса, полученные, вероятно, Кнутом в подарок от Джона Л. Салливана или кого-то другого. Мы договорились, что Билл будет рефери, но Свен, боясь Майка, заставил меня согласиться, чтобы Муши держал его, хотя я уверял, что Майк никогда не набросится на боксеров. Вокруг брезента не было канатов, в углах не стояли стулья для отдыха, не было и гонга. Да они нам особенно и не требовались.

По мере того как мы приближались друг к другу, я лучше, чем когда-либо, понял что за человек Свен. Шесть футов четыре дюйма роста и 245 фунтов костей и мышц! Он возвышался надо мной, как сказочный великан, и я чувствовал себя совсем малышом со своими шестью футами роста и 190 фунтами веса. Под его белой кожей, как железные мячики, перекатывались огромные мускулы, а грудь напоминала скорее грудь гориллы, чем человека.

Но габариты — это еще не все! Старый Фитц отделывал противников тяжелее его на сто фунтов, а уж что творили с такими великанами Демпси и Шарки! А я крепок так же, как и Шарки, и могу, одолеть любого неумеху, хотя и не силен в теории бокса.

Нет, насчет Свена я не тревожился и даже перестал сердиться на тупого шведа. В чем-то я понимал его. Свен вовсе не злился на меня. Просто он хотел стать чемпионом нашею судна, и это желание вполне естественно. Его девушка дала отставку, и парню необходимо удовлетворить свое уязвленное самолюбие.

Нет, я остыл и в некотором роде даже сочувствовал Свену, хотя считал, что незачем затевать драку. Пользы от этого не больше, чем от праведного гнева на ошибки всего человечества. Когда мы сошлись, Свен предупредил:

— Никаких раундов, Стив, деремся до конца, да?

— Ладно, — согласился я без особого энтузиазма, — но все-таки, Свен, последний раз спрашиваю тебе очень нужно подраться со мной?

Ответом послужил неожиданный удар левой в челюсть, от которого я еле успел, увернуться. В ответ я нанес ему сокрушительный удар правой, который он неуклюже, но достаточно эффективно блокировал. Затем, согнувшись пополам, как я его учил, он врезал мне левой поддых. Но я знал, как парировать такие удары. Однажды я видел такую же ситуацию во втором раунде матча между Фитцсимменсом и Джеффризом.

Я сделал круговой оборот, блокировал его левую руку и апперкотом ударил в челюсть. Зубы Свена хрустнули, голова запрокинулась, открывшись для правого хука, который я и не преминул нанести, раскроив ему висок до глубокой раны.