Цацки из склепа - Наталья Николаевна Александрова

Леня остановился перед дверью квартиры. Это была обыкновенная дверь в обыкновенном подъезде, довольно обшарпанная, явно нуждающаяся в свежей покраске. Никому постороннему не пришло бы в голову, что скрывается за этой дверью…

Впрочем, Леня не был посторонним.

Он нажал на кнопку звонка и приготовился к ожиданию – однако почти сразу услышал шумное дыхание и хриплый голос, который недовольно проговорил:

– Кого еще нелегкая принесла?

– Парфеныч, это я, Леонид!

В ответ на его слова раздалось лязганье замков, и дверь медленно, тяжело отворилась.

Слишком медленно и тяжело для обыкновенной двери в обыкновенном подъезде. Впрочем, теперь было видно, что дверь эта далеко не обыкновенная – это была массивная, толстая бронированная дверь вроде тех, какими закрывают банковские хранилища. И замок на этой двери был необычный – особо надежный взломоустойчивый замок знаменитой швейцарской фирмы.

Дело в том, что за этой дверью проживал один из старейших и известнейших ювелиров нашего города Иван Францевич Миллер.

Безопасность Ивана Францевича и его знаменитой коллекции драгоценных камней и ювелирных изделий обеспечивала не только и не столько бронированная дверь со швейцарским замком, сколько человек, который сейчас впустил Леню в квартиру – его старый охранник и в то же время камердинер Парфеныч.

Парфенычу было уже за шестьдесят, но его широкие плечи, длинные и мощные, как у гориллы, руки и скупые, вкрадчивые движения говорили о том, что он запросто может голыми руками справиться с двумя-тремя молодыми бандитами. Кроме того, рядом с Парфенычем, как всегда, стоял его друг и помощник – кавказская овчарка по кличке Шторм.

– Иван Францевич меня ждет, – проговорил Леня, опасливо покосившись на Шторма, который слегка опустил нижнюю губу, демонстрируя свои огромные клыки – не потому, что Леня внушал ему недоверие, а просто для порядка.

– Ждет, – подтвердил Парфеныч и отступил в сторону, пропуская Леню в коридор. – Дорогу сам найдешь?

– Само собой! – И Маркиз отправился в кабинет хозяина.

Иван Францевич привстал из-за стола, поздоровался с Леней и указал ему на удобное гостевое кресло.

– Что случилось, Иван Францевич, дорогой? – спросил Леня после обмена приветствиями, – Обычно я прошу вас о консультации, а сегодня вы сами меня вызвали!

– Не вызвал. – Миллер поморщился. – Не вызвал, а пригласил! Кто я такой, чтобы вызывать вас, Леня?

– Ну, согласен, я неудачно выразился. Все же, что случилось?

– Неприятная история, Леня. – Ювелир вздохнул. – Очень неприятная. Вы знаете, что я сейчас работаю немного, берусь далеко не за всякий заказ – денег я заработал уже достаточно, до конца жизни потратить их все равно не успею, да, честно говоря, и возраст уже не тот. Однако я охотно берусь за работу в том случае, если сама работа представляет для меня профессиональный интерес. Или камни, с которыми приходится иметь дело. Так вот, некоторое время назад ко мне пришла одна весьма эксцентричная и богатая женщина и положила на этот стол камень.

Миллер посмотрел на обитую зеленой кожей столешницу, как будто этот камень все еще лежал там, и его глаза вспыхнули.

– Это был изумруд. Но не просто изумруд. Очень крупный, очень красивый, очень чистый, замечательного глубокого цвета. Один из тех камней, которые достойны носить собственное имя. И у этого камня было имя – в каталогах ювелирных аукционов он называется «Граф Фуэнтес». Он назван так по имени первого владельца, португальского военачальника, который привез этот камень из Бразилии. Так вот, эта женщина положила на мой стол изумруд «Граф Фуэнтес» и сказала, что хочет заказать мне ювелирное изделие с этим камнем. Честно скажу вам, Леонид, я обрадовался. Любой настоящий ювелир на моем месте обрадовался бы, если бы ему доверили такой уникальный камень. Связать свое имя с таким камнем – это значит вписать его в историю ювелирного дела.

– Думаю, Иван Францевич, ваше имя и так туда вписано… – подал реплику Маркиз.

– Ну, кое-что я действительно сделал довольно неплохо, – скромно возразил ювелир. – И какое-то имя у меня есть, но – только в масштабах нашего города, максимум – страны, а так… так мое имя вошло бы в мировую ювелирную историю! Впрочем, я отвлекся… – Иван Францевич поднял взгляд на Леню и продолжил:

– Короче… я спросил, что хотела бы получить хозяйка камня – браслет, ожерелье, диадему? Для перстня камень великоват, о серьгах нечего и говорить – камень уникален, второго такого не существует в природе, а делить его на две части – кощунство… и как вы думаете, Леонид, что она мне ответила?

– Понятия не имею, – честно признался Маркиз.

– И ни за что не догадались бы! Она сказала, что хочет вставить этот камень в ошейник.

– В ошейник? – удивленно переспросил Леня. – Вы имеете в виду…

– Вот-вот, я сначала тоже не поверил, решил, что она неудачно выразилась.

– Вы имеете в виду колье? – спросил я хозяйку камня.

– Нет, я же, по-моему, достаточно ясно выразилась, – ответила она в некотором раздражении. – Я хочу вставить этот камень в ошейник! В ошейник для Персиваля! Вы что, не знаете, что такое ошейник?

– Вы имеете в виду собачий ошейник? – на всякий случай уточнил я.

– Собачий? – недовольно проговорила она. – Я не люблю, когда Персиваля, моего маленького друга, называют собакой. Он – не собака, он – маленький ангел, по воле случая попавший в наш ужасный мир! Вот, взгляните на него – вы сами поймете! – И она показала мне несколько фотографий собачки.

– Ну, и как собачка? – осведомился Маркиз.

– Вы знаете, Леонид, я не слишком хорошо разбираюсь в породах собак, – признался ювелир. – Ну, собачка и собачка. Из тех, которых дамы носят в качестве аксессуара…

– Ну и как – вы взялись за этот заказ?

– Сначала я хотел было отказаться… все же украшать собачий ошейник – это как-то унизительно для настоящего художника, каковым я себя считаю… но потом… потом я подумал, что никогда себе этого не прощу. Держать в руках такой уникальный камень и не приложить к нему руки – это непростительно для ювелира. Кроме того, я вспомнил выдающихся ювелиров начала двадцатого века, золотого периода стиля модерн – Карл Болин, Рене Лалик, Карл Фаберже не гнушались изготовлять украшения для домашних животных, в том числе для собак. Я сам видел ошейник для борзой работы Фаберже, украшенный крупной бирюзой. Конечно, вставлять в ошейник такой уникальный изумруд – это что-то новое, но в конце концов воля владельца – закон…

– Короче говоря, вы согласились.

– Да, согласился, – Миллер кивнул, – хозяйка оставила мне камень, и я принялся за работу. Вы знаете, когда этот камень оказался у меня в руках, я забыл обо