Повторный брак - Олег Рой

Мама тут же переключилась на сына. Слава богу, у нее был легкий характер и она не умела долго зацикливаться на чем-то неприятном.

— На самом деле я была влюблена не в Илью, — она метнула обиженный взгляд на бабушку, — а в мальчика Вадика Гелецкого, он в десятом классе учился, а я в девятом. Такой красивый мальчик был, все девочки по нему сохли. Высокий, стройный, лицо смуглое, глаза большие, карие, брови дугой… — начала она описывать красоту своей первой любви. — А он за мной стал ухаживать.

— Еще бы, — не удержалась бабушка, — ты была самой красивой девочкой в школе.

— Нет, — скромно потупила глазки мама, — Вика Соколова была самой красивой. В общем, стали мы с Вадиком дружить. В кино вместе ходили, на танцы, в парке за ручку гуляли.

— Целовались? — деловито поинтересовался сын. История маминой любви показалась ему пресноватой, хотелось добавить в нее немного страсти.

— Ты что, сынок? Какие еще поцелуи? Мы всего три месяца встречались.

— Ты серьезно, ма? Три месяца тебе кажется недостаточным сроком для более близких отношений?

— Семочка, что ты говоришь? — опять всплеснула руками бабушка. — Это же безнравственно! Ей тогда едва минуло пятнадцать, она еще школьницей была, ребенком! Это тебе не нынешнее ужасное время, когда на улице молодежь целуется прямо у всех на глазах.

— Дайте мне рассказать, — обиделась на них мама.

— Извини, мамуля, — встрепенулся Семен, — я просто пока не вижу ничего драматического в твоей истории.

— Я его бросила, вот тебе и драма.

— А за что?

— Да мы с ним все эти три месяца ругались почти на каждом свидании, — махнула рукой мама.

— Правда, что ли? Что-то на тебя это не похоже, — удивился сын.

— Да я и сама не знаю, с чего это мы с ним ссорились каждый раз? То он мои новые босоножки обругал. Помнишь, мамочка, такие плетеные — синие с белым? То часы забрал поносить на два дня, а взамен свои подсунул, неработающие. Говорит: «Смотри, какая красивая картинка на циферблате. Ну и что, что не работают? Зато ни у кого таких нет…». Потом мои часики, правда, вернул. То ему мои губы не нравятся — говорил, что у меня вид надутый, нижнюю губу оттопыриваю. То глаза у меня слишком большие, чего это я таращусь на всех подряд. И почему булку на улице ем — неприлично жевать у всех на виду. А я голодная была, булку себе купила.

— Бедняжка, как ты все эти придирки выдерживала?

— Говорю — красивый был, любила я его.

— Ну и когда же твое терпение лопнуло?

— Да когда через три месяца он вдруг вздумал меня поцеловать. Я так возмутилась! Думаю — вот бабник! Гуляем всего-то ничего, а он такой развратный тип, с поцелуем уже лезет. И ушла от него. Сначала когда он со своим поцелуем полез, я его сильно толкнула. Он так и свалился со скамейки. Я расхохоталась и убежала. Правда, потом плакала, жалко его было. Но уж все — бросила, так бросила. — Мама помолчала, перенесясь мыслями в свою далекую счастливую юность. — И за что я его только любила? — спросила она себя с недоумением.

— А я тебе говорила, — назидательно произнесла бабушка, — не стоит он твоей любви. Будешь вспоминать когда-нибудь и удивляться сама себе.

Семен опять расхохотался, потому как бабушка не упускала случая повоспитывать свою престарелую дочурку и припоминала все ее малейшие промашки. Память у нее была превосходная. Она помнила не только ошибки молодости своей дочери, но и всех ее кавалеров по именам и по годам. В отличие от мамы, которая в них все время путалась, из-за чего у них постоянно происходили споры.

Он стал прощаться.

— Что я могу вам сказать на прощание, дамы? Обе вы падки на мужскую красоту. Что неправильно. Любить надо за душу, а не за красивое личико и тоненькие усики. Надеюсь, когда вы подросли, вы серьезнее стали относиться к своему выбору. А пока целую ручки, дамы, мне пора возвращаться к работе. Меня ждут великие дела, — с пафосом провозгласил Семен и получил на прощание коробочку с небольшой порцией курицы-карри. Они с бабушкой так увлеклись, что в один присест уничтожили почти всю курицу. Правда, мама им активно помогала в данном процессе.

— Береги себя, Семочка! — напомнила мама, поправляя на шее сына толстый исландский шарф. Для этого ему пришлось пригнуться, а ей встать на цыпочки.

Получив прощальный поцелуй, Семен направился к лифту.

«Что же у меня в активе?..» — думал Семен, шагая по улице и рассеянно скользя взглядом по лицам пешеходов. Ну, допустим, у него в активе появилась история про китайца, который будил какие-то смутные воспоминания своими припухлыми веками и скуластым лицом. И куда бы его прилепить? Пока совершенно некуда. Во всяком случае, созданный и заброшенный им образ женщины по-прежнему оставался в тоскливом одиночестве на грани жизни и смерти. Семен все больше убеждался в том, что его новый роман прочно застрял на голубом поле компьютера. А издательские сроки? А читатели, которые неблагодарно забудут имя своего любимца? Что-то надо немедленно предпринять. Но что?

Жизнь на улице кипела вовсю, сновал народ, женщины разного возраста гордо несли свою красоту. «И никому нет дела до погруженного в невеселые мысли известного писателя», — с горечью думал Семен о себе в третьем лице. Правда, не такого известного, чтобы его уже узнавали на улице, но все же пять его книг имели определенный успех, а последние три к тому же выпустили дополнительным тиражом. Что только подтверждало его состоятельность как писателя. Семен решил потолкаться в толпе, вдруг подслушает случайно что-то интересное, что даст толчок какой-нибудь новой идее, поможет сдвинуть роман с мертвой точки?

Как всякий писатель, он был наблюдателен и хватался за каждую интересную деталь в окружающем мире, точно скупой рыцарь, — пускай богатство накапливается. Только, в отличие от скупого рыцаря, свое богатство он не держал под замком в потайных подвалах, а в нужный момент извлекал для сюжета нечто, похожее сначала на тусклое стеклышко — кусочек чьей-то жизни. И это тусклое стеклышко он умел довести до огранки алмаза, снова и снова шлифуя деталь-заготовку.

Народ возвращался домой после трудового дня, штурмом брал городской транспорт, владельцы машин лихо выруливали от тротуаров на оживленный проспект, чудом не сталкиваясь и не сшибая пешеходов. Рабочая неделя подошла к концу, и многие граждане прогулочным шагом, не спеша, дефилировали мимо магазинов. Вот к таким группам и пристраивался Семен, прислушиваясь к разговорам. Две юные девушки громко планировали ночную вылазку в модный клуб. В женских нарядах, так живо обсуждаемых девчонками, он разбирался плохо. А их потенциальные кавалеры, достоинства которых они вслух оценивали, и вовсе вызвали у него тоску. Ночью Семен предпочитал спать. В общем, он не почерпнул ничего интересного из оживленного разговора подружек.

Муж с женой советовались, кому сплавить на ночь детей, чтобы оторваться в компании бывших одноклассников. Семен понял, что обе бабушки молодой четы совсем не спешат обвешивать себя драгоценными внуками. Родители тем временем переключились на соседей, вспоминая, кому в последний раз доверяли своих чад. Сошлись на том, что баба Нина давненько их не выручала, да и берет она за пригляд недорого. Повеселевшие супруги, взявшись за руки, ускорили шаг и понеслись почти вприпрыжку, лихо обгоняя прохожих.

Двое солидных мужчин в одинаковых меховых шапках средней заношенности остановились у привлекшей их внимание машины и начали обсуждать ее технические достоинства. Наконец пришли к общему выводу, что на обслуживание иномарки денег не напасешься. Лучше копить на культиватор. Если сброситься обеими семьями, можно запросто скопить на столь необходимую на дачном участке технику. К тому же до дачного сезона времени навалом, скоро выдадут долг по зарплате, нужно сразу отложить пару сотен в фонд будущей покупки. К лету и наберется само собой. Пройдя несколько шагов, они остановились у витрины магазина спорттоваров и стали советоваться, какой лучше выбрать велосипед. Хорошо бы на десяти скоростях, но если хорошенько подумать, то на кой они нужны? По грунтовой дороге любой велик сгодится. У соседа Петьки велосипед хоть и старый, и колеса восьмерки выписывают, но в поселковый магазин можно и на нем смотаться. Мужики вспомнили, что на дворе январь, велосипед сейчас вроде бы и вовсе ни к чему. Тем более, его и хранить-то негде. С облегчением отвернулись от витрины и, не сговариваясь, завернули в пивбар.

Семену не хотелось и пива. Почему-то заминка в работе резко сузила его интересы и желания. Немного разочарованный скудными впечатлениями, он решил подъехать к дому на троллейбусе. Втиснулся с трудом в салон, зато оказался лицом к окну. Впереди трюхал желтый пикап, на пыльном заду которого кто-то пальцем написал большими буквами сообщение всем следующим за ним автолюбителям: «Угадай маневр. Очумевший. Путаю педали».