В поисках апполона. - Юрий Аракчеев

Ну о цветках и говорить нечего. Большие, средние, маленькие, они поражают своим совершенством формы и разнообразием красок. Цветок издавна стал для нас символом красоты природы.

Чуть позже ошеломили меня морозные узоры на стеклах окон, когда я принялся фотографировать их крупным планом. Так можно было совершать захватывающие «путешествия», уже не выходя из стен квартиры. Удивительная форма этих мелких кристаллов воды, их оттенок, зависящий и от положения солнца, и от рефлексов, идущих от стен домов, и от голубизны неба, навевали сказочные ассоциации. Ошеломляли не только гармония и красота узоров, но и то, что кристаллики, группируясь, составляли нечто похожее на травинки, листья, даже на тропические дремучие заросли. «Джунгли» на стекле! Только необитаемые… У меня возникла фантазия, объясняющая форму этих узоров: зимой вода как бы «вспоминает» о лете — о том, что она входила в состав листьев деревьев и трав…

И все-таки я не успокаивался. Постоянно что-то искал.

Однажды обратил особенное внимание на изображение бабочки Аполлона в книге-определителе «Насекомые СССР». Задумался над ее названием. Прочитал, что она «встречается локально и в небольших количествах» и «летает только в солнечную погоду». И хотя почти все бабочки — я имею в виду дневных — летают именно в солнечную погоду, но написанное здесь привлекло мое особенное внимание. Многие бабочки уже были сняты на слайды, а этой не было. Да ведь и название какое — Аполлон! Бог искусства и света у одного из просвещеннейших народов древности. Бабочка, бесспорно, красива: полупрозрачная, почти белая, с яркими черными и красными пятнами. Но дело не только в красоте. Ведь за ней нужно ехать, искать… Поиск! Пылкий, отважный и, наверное, трудный поиск — вот что привлекало больше всего.

Становишься взрослым — и как же начинает бежать время! То, что было как будто вчера, на самом деле случилось недолго, а то и месяц назад… Не успеешь оглянуться — год пролетел. А мы и не заметили.

Сколько замыслов вянет, так и не воплотившись! И чем дальше, тем легче смиряешься с этим. Привыкаешь.

И образ огромного, сверкающего праздничными огнями корабля, проплывающего мимо, все реже и реже посещает нас. Может быть, корабля-то и не было?..

А может быть, мы сами позволили ему проплыть мимо? Не взобрались вовремя по скользким крутым ступеням, не преодолели мощного встречного течения, относящего нас от бортов его. Прощали себе эту свою слабость. Утешались тем, что ведь многие не доплыли. А потом и вовсе посчитали, что это был не корабль, а призрак. И нам, мол, всю жизнь суждено барахтаться в мелкой зыби…

Да нет же! Ведь возможностей у взрослых больше, чем у детей, гораздо больше! И спектр радостей, значит, может быть большим. А те долги и заботы, в которых мы путаемся всю жизнь, — всегда ли оправданны, всегда ли необходимы?

Да, я понял, что можно, можно не упустить свой корабль. Главное — свежесть ощущений, свежесть чувств, способность видеть, слышать, воспринимать непредвзято, смело и честно, без уныния от прошлых своих неудач, без страха перед возможным будущим. Ведь у каждого из нас есть с чем сверить свои чувствами мысли, осталась — должна остаться! — заветная точка отсчета. Вспомним, вспомним же «счастливую, невозвратимую пору» — у каждого там было свое…

Известный русский писатель Сергей Тимофеевич Аксаков написал свой очерк «Собирание бабочек» меньше, чем за год до смерти. Это, если не считать еще одного, совсем коротенького очерка, последняя его работа. И очевидно, важная для него. Уходя из жизни, покидая яркий и пестрый мир, полный не только радости, но горечи и забот, пожилой человек не случайно, наверное, вспомнил счастливые юношеские годы, а из них именно вот это:

«Собирание бабочек было одним из тех увлечений моей ранней молодости, которое хотя не долго, но зато со всей силою страсти владело мною и оставило в моей памяти глубокое, свежее до сих пор впечатление».

Так начинается его «рассказ из студентской жизни». Но сколько же в этом просто написанном и незатейливо названном очерке истинной поэзии!

«Я любил натуральную историю с детских лет; книжка на русском языке (которой названия не помню), с лубочными изображениями зверей, птиц, рыб, попавшая мне в руки еще в гимназии, с благоговением, от доски до доски, была выучена мною наизусть. Увидев, что в книжке нет того, что при первом взгляде было замечаемо моим детским пытливым вниманием, я сам пробовал описывать зверьков, птичек и рыбок, с которыми мне привелось покороче познакомиться. Это были ребячьи попытки мальчика, которому каждое приобретенное им самим знание казалось новостью, никому неизвестною, драгоценным и важным открытием, которое надобно записать и сообщить другим. С умилением смотрю я теперь на эти две тетрадки в четверку, из толстой синей бумаги, какой в настоящее время и отыскать нельзя. На страничках этих тетрадок детским почерком и слогом написаны: зайчик, белка, болотный кулик; куличек-зуек, неизвестный куличек, плотичка, пескарь и лошок; очевидно, что мальчик-наблюдатель познакомился с ними первыми. Вскоре я развлекся множеством других, новых и еще более важных интересов, которыми так богата молодая жизнь; развлекся и перестал описывать своих зверьков, птичек и рыбок. Но горячая любовь к природе и живым творениям, населяющим Божий мир, не остывала в душе моей, и через пятьдесят лет, обогащенный опытами охотничьей жизни страстного стрелка и рыбака, я оглянулся с любовью на свое детство — и попытки мальчика осуществил шестидесятилетний старик: вышли в свет «Записки об уженьи рыбы» и «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии»».

С. Т. Аксаков вошел в историю русской литературы как автор воспоминаний и «хроник» собственной жизни, но в первую очередь дороги нам все же, по-моему, именно эти самые его «охотничьи» книги. И вот теперь, можно добавить, в последний год своей жизни, шестидесятисемилетний писатель вспоминает о чем же? Не о «взрослой» ружейной охоте… Он вспоминает о юношеской ловле бабочек. И как!

«Да и в самом деле, из всех насекомых, населяющих Божий мир, из всех мелких тварей, ползающих, прыгающих и летающих — бабочка лучше, изящнее всех. Это, поистине, «порхающий цветок», или расписанный чудными яркими красками, блестящий золотом, серебром и перламутром, или испещренный неопределенными цветами и узорами, не менее прекрасными и привлекательными; это милое, чистое создание, никому не делающее вреда, питающееся соком цветов, который сосет оно своим хоботком, у иных коротеньким и толстым, а у иных длинным и тоненьким, как волос, свивающимся в несколько колечек, когда нет надобности в его употреблении. Как радостно первое появление бабочек весною!»