Кукла, висящая вниз головой. Новеллы - Ли Льеж

А как он уговаривал нас вернуться! – насмешливо протянул седобородый, – Сперва велел страже чуть не копьями выгнать нас из дворца, а потом его вдруг заинтересовала новость о рождении Младенца, и он сам захотел поклониться Ему! Он даже не умеет врать, этот правитель. Голос его сочился мёдом, а в глазах горела злоба. Он, очевидно, принимает нас за дураков, если думает, что мы поверим его наглым обещаниям смиренно передать венец новому Царю.

В Ерузалем мы не вернёмся, это понятно, – согласился высокий старик, – Но что, если и в Уифлиме мы не сможем найти Царя? Вдруг о Его рождении ещё ничего не известно? Как мы узнаем его среди других младенцев?

Звёзды подскажут, – пожал плечами его собеседник, – та звезда, что зажглась несколько месяцев назад, предвещая рождение Царя, была самой крупной из всех, что мы когда либо видели. Когда-нибудь она покажется вновь и приведёт нас к Царю…

Разговоры наскучили волку. Обычно он с удовольствием слушал невнятную человеческую речь, напоминающую ему журчание ручья, но это занятие хорошо только на сытый желудок. Волк не понимал, о чём говорили люди, но по тому, как они говорили, он мог легко догадаться, знают люди о его присутствии или нет. Эти люди о его присутствии ничего не знали.

Сонные верблюды жевали не переставая, равномерно двигая челюстями. Верблюдов всего было пять, два самых крупных животных чуть заметно сгибались под тяжестью навьюченных на них тюков. Волк знал, что верблюды равнодушны к волкам столь же, сколь волки равнодушны к верблюдами. Эти звери никогда не враждовали друг с другом. И попросту нечего было делить. Кроме того, верблюды умом не отличались.

Волк обошёл костёр стороной и увидел три фигуры, стоящие в профиль к нему. Старики спорили друг с другом и не видели его. Волк снова втянул носом воздух и учуял множество новых запахов, незнакомых и неприятных. Эти люди никоим образом не годились в пищу. Пахли они так противно, что у волка не выделялась слюна. Масло, дерево, металл, шерсть, горький пот, – отвратительно.

Люди не везли с собой никакой скот. Любопытно, чем они питались в пути. Волк знал, что люди, как и он, употребляют в пищу мясо, и только на этом зиждилось его к ним уважение. Если бы двуногие предпочитали жевать траву, как овцы, это было бы несовместимо с той ролью, которую они для себя избрали. Миром правят хищники, все травоядные – это жертвы.

Не мигая, волк смотрел на ссорящихся людей. Блестящая одежда одного из стариков сверкала яркими острыми огоньками, это раздражало и тревожило зверя. Когда старик взмахивал руками, по песку и полотняной стене шатра рассыпалась целая стая блёсток. Они были как мухи: так же мельтешили перед глазами, мешая видеть. И от них невозможно было отмахнуться.

Люди продолжали спорить, а волк раздумывал. Он проделал слишком долгий путь, чтобы уйти ни с чем. С другой стороны, старики внушали ему лишь отвращение. Как быть? Голод скручивал внутренности с неодолимой силой.

Лёжа на песке, зверь беззвучно ворчал. До тех пор, пока одно из зеркалец, которыми была украшена одежда странника, не вспыхнуло прямо у него в глазу короткой молнией, как игла, – волк вскочил и хлопнул себя лапой по носу, инстинктивно, будто отгоняя насекомое. И тогда люди заметили его.

– Волк. – Тихо сказал один из старцев, разворачиваясь всем корпусом.

Седобородый сглотнул слюну и ничего не сказал, а рыжий, в зеркальной одежде, не растерялся: бросился к костру, от которого его отделяло около десятка шагов.

Волк замешкался: блёстки слепили его. Он сунулся в сторону, наугад, – и неудачно: люди подумали, что волк собирается напасть на них.

Тогда рыжебородый запустил в него горящей головнёй.

Сухая крепкая ветка, схваченная пламенем, скользнула по шкуре и подпалила шерсть. Волк взвыл от боли и заметался. Он дёрнулся вправо, влево, отовсюду ему мерещился огонь, в морду пахнуло густым дымом и что-то твёрдое попалось под лапы – та самая головня, упавшая на землю. Бешено взвизгнув, волк неуклюже перекувырнулся на песке и бросился бежать, взрывая лапами тяжёлый плотный песок, плача от страха и бессилия.

Он бежал так очень долго, не чувствуя усталости, чувствуя одну только боль и невыразимый ужас, пока обоняние не подсказало ему: пора остановиться. Волк рухнул на землю у самой городской стены. Ещё никогда в жизни он не подходил так близко к городу.

Ему хотелось заскулить, лечь на бок, повернуть голову, языком исследовать рану и долго-долго лежать так, пока не утишится боль. Но испытаниям не суждено было кончиться: волк был не просто у города, он оказался у самых городских ворот, которые в этот момент медленно открылись. Происходила обычная полуночная смена стражи: из города выходили бодрые, заблаговременно выспавшиеся охранители, а дозорные, обходившие город с начала сумерек, позёвывая, спешили вернуться домой.

Волк услышал их голоса совсем рядом, в двух прыжках от себя: молодые вооружённые мужчины шли втроём, возбуждённо переговариваясь и смеясь. Не дожидаясь уже знакомого крика «Волк!», зверь вынужден был вскочить и броситься в единственную поблизости щель – между створками ворот, в город, к домам, к тысячам людей.

Волк был уже немолод, но ещё никогда в жизни он не совершал таких глупых поступков. Зверь понял это, едва под его лапами, привыкшими к рыхлой почве, появилась утоптанная улица, пропитанная сотнями разнообразных запахов. За его спиной раздались сердитые и удивлённые крики: конечно, стража видела его, но, должно быть, приняла за собаку, потому что голоса быстро смолкли. Волк в панике обернулся по сторонам: он был в ловушке.

Со всех сторон высились огромные как горы дома с тёмными окнами, откуда-то доносилось конское ржание, мычание коровы и печальные крики осла. Запахов же было так много, что волк совершенно утратил нюх: он не мог понять, откуда мычит корова и где квохчут куры. Кажется, совсем близко, но где?

Сжавшись в юркую, неприметную тень, волк заскользил по улице, прижимаясь здоровым боком к стене каменного дома. В его голове наступил полный хаос: волк не знал, куда он идёт, зачем идёт, почему не спрячется куда-нибудь. Ему совсем не хотелось умирать. Жизнь была нерадостна, это правда, но смерть замерцала вблизи какой-то ужасной тайной, чёрной дырой, зловонной пропастью, где будет только страх, боль и ещё раз страх, а ручьёв и овец не будет. Нет, со смертью нужно воевать, нужно вырывать у неё жизнь до последней секунды, до последнего мига. Волк не знал, почему это так, но знал, что так и есть, это закон, спорить с которым бессмысленно. И теперь, усталый, голодный, больной, едва не падающий от одиночества и страха, волк упрямо шёл вперёд, как шёл всю свою жизнь, подгоняемый отчаянием и злостью.

Рассвет долго лежал за стеной грудами светлого небесного хлопка, но вот прорези бойниц загорелись зеленью, и город медленно, едва заметно начал оживать. Волк добрёл до маленького дощатого сооружения, похожего на большой деревянный короб, но с дырой, достаточной, чтобы в неё втиснуться. Волк так и сделал. В коробе ему удалось разместиться целиком. Там была жестяная миска для еды – пустая. И огрызок цепи.

Высунув голову наружу, волк увидел всё то же чёрное небо с звёздами, многие из которых уже начинали бледнеть и растворяться, предсказывая начало утра. В конце улицы появился немолодой мужчина среднего роста, очень усталый и очень куда-то торопящийся. Подойдя к дому, возле которого спрятался волк, мужчина принялся стучать в дверь, сперва робко, потом всё настойчивее и настойчивее.

В маленьком окошечке зажёгся свет, и ему отворили, но не пустили внутрь.

– Что вам ещё? – Послышался сердитый женский голос, густой, будто смазанный маслом, – я же сказала, что все места заняты!

– Моя жена вчера родила, – быстро заговорил мужчина, стараясь быть и вежливым, и убедительным одновременно, хотя голос его дрожал от усталости, – вы должны пустить нас. Есть у вас сердце? Подумайте сами: женщина, с новорожденным, без всякого крова… в хлеву…

– И куда я вас размещу? – Без особого сочувствия поинтересовались за дверью, – не хотите жить в хлеву – устраивайтесь под лестницей! Другого места нет, и не просите!

– Вы говорили, что один из ваших постояльцев уезжает с рассветом, – тихо сказал мужчина, берясь за ручку двери с самым решительным видом, – вы же не солгали?

Последовала пауза.

– Есть каморка наверху, – сказал женский голос недружелюбно, – уж не знаю, как вы там разместитесь… втроём.

– Благодарю вас! – Мужчина выпрямился, его лицо разгладилось и посветлело, – Я сейчас приведу жену. Не… не запирайте дверь.

– Плата вперёд! – Буркнула хозяйка, удаляясь.

Волк положил голову на лапы. Его убежище было тесным, но давало возможность рассмотреть рану: рана, к счастью, была невелика. Шерсть опалена до самой кожи, но кожа почти нетронута, лопнула только в одном месте, и кровь уже начинала запекаться. Волк вздохнул и задремал.