Избранная лирика - Алексей Недогонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1945 г.
Осень
Звезд тишина неизменная.Сумерек зыбкая просинь.Первая послевоеннаямилая русская осень.
Тихо пришла она — вкрадчивая,судя по звукам — тугая,песни и дни укорачивая,свет в куренях зажигая.
В пору такую караичик лунным лучам приторочены,в пору такую, играючи,пробуют усики заячьитанковый след вдоль обочины…
Все мне и любо и дорого:и безразличьем просторасуженное до шорохасердцебиенье мотора;
и журавлиная ижица,что под луной вороватодревней дорогою движетсяк знойному устью Евфрата;
и неземная, отпетая,вешняя юность акаций…Осень относится к этомус невозмутимой прохладцей.
Кочет горластый неистовопрясла и птичник окликал.Осень сады перелистываетпосле учебных каникул.
Под Ростовом
Осень 1945 г.
Материнские слезы
Матери моей Федосье Дмитриевне
Как подули железные ветры Берлина,как вскипели над Русью военные грозы!Провожала московская женщина сына…Материнские слезы,материнские слезы!Сорок первый — кровавое знойное лето.Сорок третий — атаки в снега и морозы.Письмецо долгожданное из лазарета…Материнские слезы,материнские слезы!..
Сорок пятый — за Вислу идет расставанье,землю прусскую русские рвут бомбовозы.А в России не гаснет огонек ожиданья —материнские слезы,материнские слезы!
Пятый снег закружился, завьюжил дорогунад костями врага у можайской березы.Сын седой возвратился к родному порогу…Материнские слезы,материнские слезы!..
1945 г.
«Я взвешивался в детстве…»
Я взвешивался в детствена весах,дивясь, как цилиндрические гирискользили на размеченном шарнире.И все.Но я не знал о чудесах,не знал, что мнеза мелкую монетуони тогда —до точности почти —смогли в своих делениях найтимой вес —мое давленье на планету.
1946 г.
Шуточное послание друзьям
В тыщу девятьсот восьмидесятомвыйдут без некролога газеты.Я умру простым, как гвоздь, солдатом,прошагавшим в битвах полпланеты.
Я умру — вы на слово поверьте —вашим верным, вашим прочным другом,со спокойной мыслью, что до смертивсем врагам воздал я по заслугам.
В том году, как броневик суровый,ЗИС-107 пройдет по Сивцев Вражку,буду я лежать, на все готовый,с крышкой гробовою нараспашку.
И студент последней самой модыскажет, проходя по переулку:— В силу диалектики природыон ушел из жизни на прогулку.
Я студенту возражать не буду —мысль сухая, трезвая, благая;некрасиво бить в гробу посуду,истиной наук пренебрегая…
Утром в девятьсот восьмидесятыйпод синичий писк, под грай воронийдомуправ гражданскою лопатойнамекнет на мир потусторонний.
Вот и стану запахом растений,звуком, ветром, что цветы колышет…Полное собранье сочиненийза меня сержант Петров напишет.
Он придет с весомыми словами,с мозгом гениального мужчины.Если он находится меж вами,пусть потерпит до моей кончины.
Констанца
1946 г.
Роса благословения
Две войны я протопал в пехотепод началом твоим, Аполлон.Я изведал атаки в болоте,и кровавые нары в санроте,и мучительной музы полон.
Не пришлось мне о пулю споткнуться.Видно, писано мне на родудважды выжитьи дважды вернутьсяпод свою молодую звезду.
Я, умытый росой спозаранку,музе гнева не ставлю в вину,что рубаху надел наизнанкуперед тем, как идти на войну.
1947 г.
Долг
Я не помню детской колыбелиКажется:я просто утром встали, накинув бурку из метели,по большой дороге зашагал.
Как я мог пройти такие дали?Увеличь стократно все пути!Где я был?В газетах не писали.Где я шел?По звездам не найти.
Только очень помнится,что где-топод Мадридом,непогодь кляня,у артиллерийского лафетавстал пушкарь, похожий на меня.
А потом на финском,в штурмовыеночи, под раскатами огня(зимними глазами на Россию)пал стрелок, похожий на меня.
И еще я помню, помню внятно:над бессмертьем друга своегос ротою салютовал трикратноя,лицом похожий на него.
Ангелы спасенья не виталинадо мною на Большой войне:силы Родины меня питали —талисман возмездиябыл при мне.
Где сейчас я?Не ищи на карте…Только люди говорят, что яв Греции,в Чандуи в Джокьякартев дьявола стреляю из ружья!
Если верить людям в их святуюпроповедь,то на любом ветрудо ста лет, наверно, проживу я,коль своею смертью не умру.
1948 г.
Примечания
1
Висонтлааташра — До свидания (венгерск.)
